Дракула - Стокер Брэм. Страница 69

— Вчетвером? — спросил удивленно Харкер, бросая на нас вопросительные взгляды.

— Конечно! Вы должны остаться и позаботиться о вашей дорогой жене! — поспешил ответить профессор.

Харкер помолчал несколько минут и затем сказал глухим голосом:

— Мы поговорим об этом завтра утром. Мне надо посоветоваться с Миной.

Я подумал, что Ван Хелзинку пришло время предупредить Харкера не открывать ей наших планов: но он не обратил на это внимания. Я бросил на него многозначительный взгляд и закашлял; однако вместо ответа он приложил палец к губам и отвернулся.

5 октября, после обеда.

После нашего совещания я долгое время не мог ни о чем думать. Новый поворот событий настолько поразил меня, что я не в силах мыслить. Решение Мины не принимать никакого участия в обсуждении заставляет задумываться: а так как я не смею сказать ей об этом, то могу лишь высказать свои предположения. Теперь я дальше от истины, чем когда—либо. Поведение остальных при этом известии также поразило меня: ведь в последнее время мы часто обсуждали данный вопрос и решили, что между нами не будет никаких тайн. Мина спит сейчас тихо и спокойно, как маленькое дитя. Губы ее полуоткрыты, и лицо сияет счастьем. Слава Богу, что это так.

Немного спустя.

Как странно! Я сидел, сторожа счастливый сон Мины, и считал себя таким счастливым, как, пожалуй, никогда. Когда настал вечер и земля покрылась тенью, в комнате стало еще тише и торжественней. Вдруг Мина открыла глаза и сказала:

— Джонатан, дай мне честное слово, что исполнишь мою просьбу. Дай мне это обещание перед Богом, и поклянись, что ты не нарушишь его, даже если я буду умолять тебя об этом на коленях, заливаясь горькими слезами. Скорее исполни мою просьбу — сейчас же.

— Обещаю, — ответил я, и она на мгновение показалась счастливой; для меня же счастья не было, так как красное клеймо по— прежнему горело на ее лбу. Она сказала:

— Обещай, что ни слова не скажешь мне о плане, составленном против графа. Ни слова, ни намека, ни поступка, пока не исчезнет это! — и она торжественно указала на клеймо. Я увидел, что она говорит серьезно, и повторил:

— Обещаю!

После этих слов я понял, что с данного момента между нами появилась стена.

Полночь.

Весь вечер Мина была весела и бодра, так что и остальные приободрились, как бы зараженные ее весельем, и даже я почувствовал, что печальный покров, давивший нас, будто немного приподнялся. Мы разошлись рано.

Утро, 6 октября.

Новый сюрпризМина разбудила меня так же рано, как и вчера и попросила пригласить Ван Хелзинка. Я подумал, что она хочет снова быть загипнотизированной, и сейчас же пошел за профессором. Он, по—видимому, ожидал этого приглашения, так как был уже одет. Дверь его была полуоткрыта, поэтому он слышал, как хлопнула наша дверь. Он сейчас же пришел. Войдя в комнату, профессор спросил Мину, могут ли войти и остальные.

— Нет, — ответила она, — это не обязательно. Вы можете сами все рассказать им потом. Я должна ехать с вами!

Ван Хелзинк был поражен не меньше моего. После некоторой паузы он опять спросил:

— Но почему?

— Вы должны взять меня с собой. С вами я буду в большей безопасности, да и вы также.

— Но почему же, дорогая госпожа Мина? Вы знаете, что забота о вашей безопасности является нашей священной обязанностью. Мы идем навстречу опасностям, которым вы подвергаетесь больше, чем кто— либо из нас, — вследствие разных обстоятельств…

Он остановился в замешательстве. Она указала пальцем на свой лоб и ответила:

— Знаю. Но я должна отправиться с вами. Могу сказать вам это, потому что солнце встает; потом я буду не в состоянии. Я знаю, что если граф захочет, то я должна буду пойти за ним, я знаю, что если он прикажет мне уйти тайком, то я употреблю хитрость, обману даже Джонатана. Вы сильны и храбры. Вы сильны тем, что вас много, и можете презирать то, что сломило бы одного человека. Кроме того, я, пожалуй, смогу быть вам полезной: если вы меня загипнотизируете, то узнаете то, чего я не знаю сама.

Тогда Ван Хелзинк сказал серьезно:

— Госпожа Мина, вы говорите умно, как всегда. Вы отправитесь с нами. И мы все вместе исполним нашу обязанность.

Ван Хелзинк пригласил меня последовать за ним.

Мы вошли в его комнату, где к нам присоединились Годалминг, доктор Сьюард, Квинси Моррис. Профессор рассказал им все, что сообщила Мина, и затем продолжал:

— Утром мы отправимся в Варну. Нам надо теперь считаться с новым фактором — Миной. Но она нам предана. Ей стоило многих страданий рассказать нам так много; однако она очень хорошо сделала: теперь мы предупреждены. Не надо упускать из виду ни одного шанса, и в Варне мы должны быть готовы действовать немедленно после прибытия судна.

— Что же нам там делать? — лаконично спросил Моррис.

Профессор подумал немного и ответил:

— Мы первым делом поднимемся на судно и затем, когда найдем ящик, положим на него ветку шиповника; пока она там, никто не сможет из него выйти, так, по крайней мере, гласит поверье. Далее, мы дождемся такого стечения обстоятельств, что никого не будет поблизости, откроем ящик — и все закончим.

— Я не стану ждать никакого удобного случая, — сказал Моррис. — Когда я найду ящик, то открою его и уничтожу чудовище, и пусть тысячи людей видят это и пусть меня после этого сразу же казнят.

— Вы славный малый, — сказал доктор Ван Хелзинк, — да, славный малый. Дитя мое, поверьте, никто из нас не отступит из—за страха. Я говорю только, что все мы поступим, как надо. Но на самом деле, пока мы не можем сказать, как. До того времени многое может случиться. Все мы будем вооружены, и когда наступит критический момент, наши усилия не ослабнут. Сегодня же приведем в порядок наши дела, потому что никто из нас не может сказать, какой будет конец. Мои дела уже устроены, а так как мне больше нечего делать, я пойду готовить все к путешествию. Я приобрету билеты и все, что необходимо.

Нам больше нечего было обсуждать, и мы разошлись. Я сейчас займусь своими делами и после этого буду готов ко всему, что бы ни случилось.

Некоторое время спустя.

Все сделано. Моя последняя воля записана. Мина — моя единственная наследница, если она переживет меня. Если случится иначе, то все получат остальные, которые были так добры к нам. Солнце близится к закату. Недомогание Мины привлекает мое внимание. Я уверен, что она о чем— то думает, мы узнаем это после захода солнца. Мы со страхом ждем каждый раз восхода и захода, потому что каждый раз узнаем о новой опасности, новом горе; но дай Бог, чтобы все кончилось благополучно.