Грехи юности - Стоун Джин. Страница 18

Поэтому придется быть с ним поласковее ради Джейка. Он неплохой парень и нормальный муж. Во всяком случае, до сегодняшнего дня был таким.

— Добрый вечер, — ангельским голоском пропела Джинни, протягивая руку.

Краешком глаза она заметила, что недавняя собеседница с платиновыми волосами незаметно скрылась в толпе — в Лос-Анджелесе на вечеринках подобного рода прощаться не принято.

Он схватил ее руку своей огромной лапищей. «Интересно, — подумала она, — какой он мужчина».

— Счастлив познакомиться с вами, миссис Эдварде, — пробасил он.

— Я тоже, — подхватила Джинни. — Джейк столько мне о вас рассказывал!

Наконец-то он выпустил ее руку и обнял Джейка за плечи.

— Молодец, мой мальчик. Благодаря его фильму виноградники Джоргенсона прогремят на весь мир! — сказал он, обращаясь к Джинни.

Так обозвать Джейка! Нашел мальчика! Да ему в будущем году будет шестьдесят!

— У вас изумительное вино, мистер Джоргенсон.

— Зовите меня просто Эрик, — сказал он, улыбнувшись.

— Эрик, — поправилась Джинни и, улыбнувшись в ответ, перехватила свой бокал так, чтобы не было видно в нем джина. — Особенно «Цинфандел», мое любимое.

Она глянула на Джейка, желая удостовериться, что не сказала чепухи. Он улыбнулся — значит, все в порядке, решила Джинни.

— А где вы собираетесь снимать документальный фильм? — спросила она, возвращаясь к теме, особенно волновавшей Джейка.

— В Европе, — похвастался Джоргенсон. — Начнем с Франции.

Джинни дала понять, что восхищена столь мудрым решением.

— Снимать калифорнийское вино во Франции? Оригинально.

Она вновь поглядела на бармена. Тот поднял голову, глаза их встретились. Джинни выпятила нижнюю губу и, выгнув спину, перевела взгляд на Джоргенсона. Тот откровенно разглядывал ее грудь. «Слава Богу, кондиционеры работают», — подумала она. Когда в комнате холодно, ее соски торчат обычно просто вызывающе.

— У тебя очаровательная жена, — бросил Джоргенсон Джейку, убирая руку с его плеча и взгляд с ее груди. — Она поедет в Напу?

— Боюсь, что нет, Эрик, — ответил Джейк.

— Но в это время года там чудесно, — разочарованно протянул он и повернулся к Джинни:

— Может, передумаете?

Джинни отхлебнула глоток мартини. Хотелось крикнуть:

«Да пошел ты к черту! Меня уже тошнит и от тебя, и от всей этой светской болтовни!», но вслух она сказала:

— Очень жаль, но я не могу бросить свою благотворительную деятельность.

— А какой именно благотворительностью вы занимаетесь? — удивленно спросил он, приподняв широкие брови.

Джинни перехватила взгляд Джейка. Казалось, он говорил: «Не перегибай!»

— Детьми, — поспешно проговорила она. — В основном детьми.

— Должно быть, вы получаете от этой деятельности истинное удовлетворение, — заметил Джоргенсон.

— Эрик, — поспешно вмешался Джейк. — Вон стоит Раймонд Флинт, наш будущий редактор. Пойдем, я хочу вас познакомить. — Он повернулся к Джинни. — Надеюсь, ты извинишь нас, дорогая?

И Джейк взял Джоргенсона под руку.

— Было приятно познакомиться, — проговорила она и добавила:

— Эрик.

— Если передумаете, буду счастлив показать вам свои виноградники.

Мужчины удалились.

Некоторое время Джинни смотрела им вслед, потом снова взглянула на бармена. Он что-то смешивал в шейкере для коротышки в дурацком парике. Небрежной походкой Джинни направилась к столику с закусками.

Похоже, устроители вечера решили сэкономить на официантах, решила она. Должно быть, в Лос-Анджелесе они совсем недавно, сделала вывод Джинни, осматривая критически столик. И тут же подумала, что придется торчать здесь не меньше часа, прежде чем Джейк предложит ей ехать домой.

Повесив свою изящную сумочку с серебряным ремешком на плечо, она взяла клубнику, обмакнула ее во взбитый йогурт и стала пробираться сквозь толпу к бару. Стоя за спиной человечка в парике, Дженни смотрела на бармена до тех пор, пока глаза их не встретились.

Не отрывая от нее взгляда, он протянул коротышке два бокала. Джинни поднесла клубнику к губам и начала медленно слизывать белый крем — сначала вокруг, потом вдоль ягоды. Бармен улыбнулся.

— Чем могу служить? — спросил он.

Джинни молча взяла своими полными губами кончик ягоды и принялась всасывать ее нежную мякоть, не спуская глаз с лица бармена, хотя ей больше всего хотелось взглянуть вниз, на его брюки, проверить, насколько он возбужден. Потом она вынула ягоду изо рта, облизала губы и медленно высунула кончик языка, тряхнула темноволосой головой. И все это без улыбки, с серьезным видом.

После подобных забав ей почему-то всегда хотелось в туалет. Поэтому она отправилась на поиски ванной комнаты.

Ванную комнату она нашла быстро — просторная, отделанная красным, желтым и оранжевым. Вполне в современном духе. Джинни закрыла за собой дверь и бессильно прислонилась к стене. На лбу выступили капельки пота.

Провела рукой по телу — от крутых бедер до высокой груди — и горделиво улыбнулась. Затем, запрокинув голову, расхохоталась.

Дверь бесшумно открылась. Вошел бармен, закрыл за собой дверь и собрался было запереть ее.

— Не нужно, — задыхаясь, проговорила Джинни. — И давай потише.

Улыбнувшись, он убрал с замка руку и поддернул брюки. Джинни бросила взгляд на ширинку. Так и есть, возбужден до крайности. Он подошел к ней вплотную. Тряхнув головой, она снова выпятила нижнюю губу и медленно подняла юбку. Обхватив за талию, бармен легко поднял ее и усадил на туалетный столик. Джинни с готовностью раздвинула ноги.

Он принялся расстегивать молнию на брюках, но она остановила его, и, приподняв подол своего шелкового платья, потянула его руку к своим бедрам. Он моментально понял, что от него требуется.

Пальцы у него оказались большие, сильные и нежные.

Джинни не сводила взгляда с его глаз. Он осторожно касался средоточия ее страсти. Она сдавленно застонала. Улыбнувшись, он быстро наклонился и коснулся языком того места, где только что находились его пальцы. Джинни едва не закричала от восторга. Она исступленно задвигалась в медленном ритме. Еще, еще… Дыхание прерывалось, во рту пересохло. Он становился все более требовательным, все более решительным. По ее телу прокатилась волна блаженства.

Внутри словно что-то взорвалось…

— О Господи! — послышался вопль бармена.

Джинни глянула вниз. Она описала ему лицо.

Зажимая рот рукой, она принялась хохотать. Вид у него был потешный: на лице недоумение, а по подбородку стекает желтая жидкость.

— Ах ты, дрянь! — закричал он, отталкивая Джинни.

Тщетно пытаясь сдержать смех, она сползла со столика.

— Извини.

Нажав на красную ручку крана, бармен принялся мыть лицо, одновременно ругая ее неприличными словами.

Вытерев оранжевым полотенцем подбородок, он бросил его в раковину и поспешил к двери, выпустив на прощание последнюю очередь площадной брани.

Не переставая смеяться, Джинни глянула на себя в зеркало. «Ну что ж, — подумала она. — Начало положено.

Паршивенькое, правда, могло бы быть и получше».

Внутри нарастала знакомая тошнота. Джинни закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь побороть это ощущение. «Черт бы его побрал, — подумала она. — Нужно просто забыть». Открыв глаза, подкрасила губы и попудрилась.

Гордо вскинув голову, она перебросила через плечо ремешок своей изящной сумочки и вернулась в гостиную.

Она прошлась по гостиной, избегая смотреть в сторону бара. Мужчины продолжали беседовать о чем-то в уголке.

Джинни оглядела комнату оценивающим взглядом: ничто не ускользнуло от ее внимания — ни натянутые улыбки престарелых особ, тщетно пытавшихся вернуть себе молодость косметическими средствами, стоившими целое состояние, ни плотоядные взгляды подвыпивших старичков в сторону немногочисленных юных созданий, ни откровенные позы последних. «Вот на таких сборищах, — подумала Джинни, — которые нельзя проигнорировать и где важен не ты сам, а с кем из сильных мира сего знаком, и вершатся важнейшие дела». Ее мысли прервал громкий хохот, сопровождаемый пыхтением. Джинни обернулась. В укромном уголке сидела пара — молодая особа, поразительно похожая на новомодную актрису, и известный старый развратник. Потрепав девушку за подбородок, он провел пальцем по ее шее, потом спустился ниже — в глубокую ложбинку на груди. Ответом на этот бесцеремонный жест был новый взрыв смеха. Джинни наблюдала за разыгравшейся сценкой и в очередной раз сделала неутешительный вывод: жизнь — сплошной обман.