Радуга - Стоун Кэтрин. Страница 28

В дверях розовой спальни Джеймс посмотрел на Алексу, ожидая увидеть в ее взгляде так хорошо знакомое страстное желание. Но когда Алекса подняла глаза, Джеймс заметил в них беспокойство.

— Что? — спросил он ласково.

— Ведь Роберт твой очень близкий друг?

— Да.

— Как брат?

— Думаю, можно сказать и так.

— Невзирая на юношескую ревность? А не было ли дикой битвы между вами за руку Хилари?

— Нет! — засмеялся Джеймс. — У нас не было никаких битв ни за кого. Мы окончили первым и вторым номером юридический факультет Гарварда: Роберт — первый.

— Странно слышать, с каким спокойствием ты говоришь о том, что пришел вторым.

— Макаллистер заслуженно стал первым, — спокойно ответил Джеймс. — Что ты еще о нем знаешь, Алекса?

— Немного. Конечно, о нем больше всех говорят в Вашингтоне, но из-за Хилари я обычно избегала появляться в местах, где часто упоминалось его имя. Однако мне известно, что практически все верят, что он будет президентом.

— Да.

— И это означает, что мне следует о нем узнать побольше. — Алекса театрально вздохнула и улыбнулась. — А кто лучше тебя расскажет о Роберте? — Одарив Джеймса многообещающим поцелуем, она отстранилась, села на краю кровати, подобно ребенку в ожидании любимой сказки на ночь, и нетерпеливо добавила:

— Я слушаю.

Джеймс сел в стоявшее рядом с кроватью кресло, размышляя об истории, которую собирался поведать. Алекса уже представляла себе, что же это будет за история: сказка о красивом и преуспевающем сенаторе, скорее всего это — сказка о богатстве избранных, о золотой судьбе золотого мальчика, о жизни без борьбы и страданий. Алекса была уверена в том, что услышит именно такой рассказ, и… ошиблась.

— Ну что ж, приступим, — начал Джеймс. — Мой друг родился в глухом уголке штата Виргиния. Отец бросил их с матерью, когда Роберту было два года, за шесть месяцев до рождения его сестры Бринн. Семья чрезвычайно бедствовала, так что Роберт рано начал работать. Он был очень одаренный парень (я уже говорил тебе, как блестяще он учился в юридической школе, в Гарварде), но среднюю школу закончил лишь со средними результатами.

— Так как большую часть времени работал, чтобы прокормить семью?

— Я в этом уверен. Как бы там ни было, Роберту не удалось получить стипендию, и он не мог, посещая колледж, еще и зарабатывать на свое обучение и на домашние расходы. Словом, Макаллистер пошел добровольцем в армию.

— А почему просто не поработал несколько лет и не накопил денег на учебу?

— Потому что Роберту тридцать восемь лет, он на четыре — критически важных четыре — года старше меня. Он окончил среднюю школу в самый разгар вьетнамской войны. В то время любой здоровый восемнадцатилетний парень, не имевший вузовской брони, мог быть в любой момент призван в армию. Но Роберт пошел добровольцем, чтобы не быть призванным, так как последнее было только вопросом времени. В армии ему выплачивали небольшое, но стабильное пособие на мать и Бринн, а во Вьетнаме он стал получать еще и фронтовые.

— Он был во Вьетнаме? — тихо переспросила Алекса.

Она была моложе «эпохи Вьетнама», слишком молода, чтобы помнить суть горячих споров тех лет: совершенно другое поколение. Сейчас Голливуд начал рассказывать о проблемах американцев во Вьетнаме. Однако по мнению Алексы, было много показухи, больше связанной с политическими играми, нежели с честной историей. Но одно было для Алексы предельно ясно: война полностью и безвозвратно перевернула жизни людей, которые в ней участвовали.

— Он воевал?

— Он был солдатом, Алекса. И воевал. — Джеймс тихо вздохнул, подумав о том, до чего же легка была его собственная жизнь, до чего привилегированна и удачлива, особенно с тех пор, как он подружился с Робертом. — После битвы с бедностью в сельской глуши Роберт сразу же попал на настоящую бойню. Это, кстати, полностью моя собственная редакция: Макаллистер никогда не рассказывает ни о своем детстве, ни о Вьетнаме. О его детстве я узнал от Бринн, а об участии в войне — из газетных и журнальных статей.

— И о чем же в них говорилось?

— Там, конечно, писалось о наградах, которые он получил, но большинство публикаций посвящалось его умелому командованию и отваге, о чем рассказывали люди, служившие с Робертом.

— Так он герой войны!

— Да, хотя этикетку «герой войны» Роберт никогда не афиширует. Как бы там ни было, к моменту возвращения из Вьетнама мать его умерла, а сестра стала студенткой-стипендиаткой в Виргинском университете. Роберт тоже поступил в этот университет по армейской льготе, блестяще закончил колледж и поступил на академический курс в Гарварде. Он мог бы, разумеется, поступить в любую частную фирму, но Роберт уже твердо решил, что посвятит себя политической деятельности. Поэтому, окончив учебу, начал с окружной юридической конторы в Ричмонде. Отлично показал себя в качестве обвинителя и имел все шансы победить на выборах прокурора федерального судебного округа, но высокопоставленные политики обратились к Роберту с альтернативным предложением — разом пройти и местные выборы в сенат.

— И он сделал это с таким успехом, что все решили: когда-нибудь Макаллистер станет президентом, — подвела итог Алекса и, загадочно улыбнувшись, заметила:

— Ты еще не поведал мне худшую часть этой истории.

— Разве?

— Ты не рассказал мне, как любящий сын и брат, герой войны и патриот, блестящий адвокат и преданный слуга общества познакомился с Бабой-Ягой Запада.

— Роберт увидел очаровательную Хилари в Далласе, куда отправился для обсуждения своей кандидатуры в сенат с ее отцом — Сэмом Баллинджером.

— И экс-губернатор обещал поддержать кандидатуру Роберта в сенат, а в конечном счете и в Белый дом, если тот женится на его дочери? — съязвила Алекса. — Ведь Сэм, несомненно, знал, что без подобного условия ни один мужчина в здравом рассудке на Хилари не женился бы. И целого состояния на это не хватило бы. Так что ему пришлось «добавить» несколько голосов или что-то в этом роде, возможно, даже пообещать, что весь штат Техас будет голосовать за Роберта на президентских выборах.