Коко - Страуб Питер. Страница 67

От посещения журналистов у Пумо осталось лишь воспоминание о том, как все эти репортеры в пижонски скроенной полувоенной одежде окружили вполне довольного собой Гарри Биверса. Они напоминали свору собак, лающих друг на друга и судорожно заглатывающих перепавшие им куски пищи.

И вот из всех, кто обступил в тот день Гарри Биверса, четверо мертвы. А сколько осталось в живых?

Опустив голову, Пумо брел сквозь снегопад по Пятой авеню и старался мысленно пересчитать людей, окружавших Биверса. Но ничего не выходило – они представлялись Тино бесформенной кучей, никак не поддающейся пересчету. Тогда он попытался представить, как они сходят по трапу вертолета.

Спэнки Барредж, Тротман, Денглер и он сам, Тино Пумо, несут мешки с рисом, добытые в пещере, и складывают их под деревьями. Биверс был такой радостный еще и потому, что обнаружили под рисом ящики с русским оружием. Биверс прыгал по этому поводу, как заводной болванчик.

– Выведите детей, – кричал он. – Поставьте их рядом с этим рисом и направьте на них оружие. – Он жестом указал на вертолет, стоящий рядом. – Выводите их! Выводите!

Пумо вспоминал, как люди выпрыгивают из вертолета и, пригнувшись, бегут в направлении деревни. Все журналисты пытались походить на Джона Уэйна или Эрола Флинна, и сколько же их все-таки было? Пять? Шесть?

Если бы Пул и Биверс скорее добрались до Андерхилла, они могли бы спасти еще по крайней мере одну жизнь.

Пумо поднял глаза и обнаружил, что дошел почти до конца Тридцатой стрит. Глядя на дорожный знак, он сумел наконец восстановить в голове четкую картину людей, выпрыгивающих из вертолета и бегущих через лужайку, трава на которой напоминала кошачью шерстку, зачесанную не в ту сторону. Сначала вылез один человек, за ним – двое, потом еще один, припустивший так, словно у него болели ноги, а за ним какой-то совершенно лысый коллега. Один из репортеров попытался заговорить на мягком, слащавом испанском с солдатом по имени Ля-Лютц, который лишь пробормотал в ответ что-то недружелюбное, и журналист отвернулся. Ля-Лютца убили примерно через месяц.

На снегу лежали холодные белые тени, а рядом с ними искрился серебром снег.

Каким-то образом Коко вытаскивал их всех в Сингапур и Бангкок, этих репортеров, умел найти способ заставить их попасться в расставленные сети. Он – самый настоящий паук. Маленький ребенок с протянутыми руками, полными смерти. Мигнули уличные фонари, и секунду машины и автобусы, сгрудившиеся на Пятой авеню, выглядели бесцветными, поблекшими. Пума почувствовал на языке вкус водки и повернул на Двадцать четвертую стрит.

Пока Пумо не выпил две порции, он обращал внимание только на ряд бутылок, выставленных за спиной бармена, на руку, протягивающую ему спиртное, – бокал, полный льда и какой-то прозрачной жидкости. Наверное, в какой-то момент Пумо даже закрыл глаза. Сейчас перед Пумо появилась уже третья порция выпивки, а он только выходил из этого состояния.

– Да, я был в “АА”, – произнес голос рядом с Пумо, явно продолжая разговор. – И знаешь, что я сделал в один прекрасный момент? Послал все к чертовой матери, вот что я сделал.

Пумо услышал, как человек говорит, что выбрал преисподнюю. Как любой человек, выбравший ад, он всячески рекламировал свой выбор. Не так страшен черт, как его малюют. У собеседника его было багровое лицо, на котором кожа висела складками, и неприятно пахло изо рта. Демоны притаились за его впалыми щеками и зажгли желтый огонь в его глазах. Он положил тяжелую грязную руку на плечо Пумо и сообщил, что ему нравится стиль Тино – он любит людей, которые пьют с закрытыми глазами. Бармен хмыкнул и удалился в прокуренную пещеру в глубине бара.

– Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? – спросил Пумо его новый приятель. – Представь себе, что мы на телевидении, и ты должен рассказать мне всю правду. Укокошил кого-нибудь хоть раз в жизни? Что-то подсказывает мне, что да. – Мужчина сильнее сжал плечо Пумо.

– Надеюсь, что нет, – сказал Пумо и залпом осушил половину бокала.

Человек рядом с ним шумно дышал в ухо. Внутри его прыгали демоны, размахивая своими острыми вилами для пыток, приплясывали и подбрасывали хвороста в свой костер.

– Узнаю этот ответ – ответ бывшего вояки. Я прав, а? Пумо сбросил с плеча руку мужчины и отвернулся.

– Вы думаете, это имеет значение? Нет, не имеет. Только в одном смысле. Когда я спрашиваю, убивал ли ты кого-нибудь, я имею в виду, приходилось ли тебе отнимать чужую жизнь так же легко, как ты пьешь виски или ходишь помочиться. Я спрашиваю, убийца ли ты. И тут все берется в расчет – даже если ты убил, когда на тебе была форма твоей страны. В техническом смысле убийцей все равно был ты.

Пумо сделал над собой усилие, чтобы опять повернуться лицом к этому человеку:

– Отвали. Оставь меня в покое.

– Или что? Ты убьешь меня, как убивал их там, во Вьетнаме? А это ты видел? – Человек-демон поднял кулак, по размеру напоминавший мусорный бак и почти такой же грязный. – Когда я убил его, я убил его этим кулаком.

Пумо почувствовал, что стены пещеры как бы смотрят на него, будто линзы огромной камеры. От человека-демона к Пумо плыли обволакивающий дым и зловоние.

– И где бы ты ни был, помни одно: ты не можешь чувствовать себя в безопасности. Я-то знаю. Ведь я тоже убийца. Ты думаешь, что можешь победить, но ты не можешь победить. Я знаю, как это.

Пумо обернулся к двери.

– Все будет исполнено, – продолжал демон. – Где бы ты ни был. Помни об этом.

– Я знаю, – сказал Пумо, торопливо вытаскивая из кармана деньги.

Вылезая из такси, Пумо заметил, что окна второго этажа ярко освещены. Слава Богу, Мэгги была дома. Пумо поглядел на часы и очень удивился, обнаружив, что уже почти девять часов. Несколько часов просто-напросто испарились из его дня. Сколько же он просидел в баре на Двадцать четвертой улице и сколько раз заказывал выпивку? Пумо вспомнил явившегося ему человека-дьявола и решил, что, видимо, много.

Цепляясь за стены, Пумо поднялся кое-как по узкой белой лестнице, отпер дверь и очутился наконец в тепле.

– Мэгги.

В ответ ни звука.