Коко - Страуб Питер. Страница 84

Конор достал из кармана комок мятых банкнот, и мужчина выбрал ярко-красную пятисотдолларовую бумажку.

– Теперь пошли, – объявил он.

Сначала они обошли еще несколько баров на Пэтпонг-3, но ни в одном из них спутник Конора не заметил ничего такого, что бы его обрадовало.

– Берем такси, – сказал коротышка. – Мы объедем весь город, самые лучшие, самые шикарные места, и там мы обязательно найдем его.

Они вышли из очередного бара на заполненную народом улицу и остановили машину. Конор забрался на заднее сиденье, а коротышка в голубом костюме еще долго беседовал с водителем. Он отчаянно жестикулировал и улыбался.

– Крэп кроп катуи крэп кроп крэп бахт май крэп. – Несколько банкнот перекочевали в карман к таксисту.

– Теперь все будет как надо, – объявил коротышка, усаживаясь рядом с Конором.

– Я даже не знаю, как тебя зовут, – сказал Конор, протягивая ему руку, которую тот, улыбнувшись, пожал.

– Меня зовут Чэм. Спасибо.

– А я думал Чэм – это твой друг. Который знает Тима.

– Он Чэм. И я Чэм. И наш водитель, может быть, тоже Чэм. Но мой приятель такой плохой, такой плохой. – Мужчина опять захихикал.

– А что такое “катуи”? – спросил Конор, выбрав одно из непонятных слов, слышанных им в разных разговорах на тайском языке. Чэм улыбнулся.

– “Атуи” – это парень, который одевается, как девушка. Понимаешь? Я приведу тебя куда надо. – Он на секунду положил руку на колено Конора.

“Черт возьми”, – подумал Конор, но только глубже подвинулся на мягком сиденье.

– А что это за чушь по поводу телефона? – спросил Конор.

– По поводу чего? – улыбка Чэма выглядела теперь какой-то натянутой.

Они ехали довольно быстро среди оживленного дорожного движения, подпрыгивая на трамвайных рельсах и все дальше удаляясь от центра. А может, Конору только так казалось.

– Телефон. Ты что-то говорил об этом там, “У Мамы”.

– А-а! Телефон. Мне показалось, ты сказал что-то другое. Это не должно тебя интересовать. Это бангкокское словечко. Имеет много значений. – Он искоса взглянул на Конора. – Одно из значений – сосать. Понимаешь? Телефон. – Он сложил на груди свои маленькие ручки и мечтательно закрыл глаза.

Следующие два часа Конор и его спутник провели в различных барах, полных голодного вида девиц и каких-то прилизанных пронырливых юнцов. Чэм вел долгие беседы, полные смешков и весьма эмоциональных восклицаний, с дюжиной барменов, но затем не происходило ничего, кроме обмена банкнотами. Сначала Конор пил осторожно, но потом, заметив, что предполагаемая близость Андер-хилла заставляет его нервничать и алкоголь почти не оказывает на него действия, стал пить не меньше, чем позволял себе обычно “У Донована”.

– Его давно здесь не было, – сказал в очередной раз Чэм, повернувшись к Конору со своей по-прежнему счастливой и безмятежной улыбкой. Конор снова заметил маленькие шрамики в уголках глаз и около рта своего спутника. Как будто доктор удалил настоящее лицо Чэма и заменил его гладкой маской с мальчишеским выражением лица. Чэм обнял Конора за плечи.

– Не беспокойся, мы скоро найдем его, – пообещал он. – Еще водки?

– Да, конечно, но в другом баре.

Они вновь оказались снаружи. Рука Чэма лежала теперь где-то между лопаток Конора. Конор подумал, не позвонить ли ему в отель Майклу Пулу. Затем ему вдруг показалось, что он увидел на другой стороне улицы Майкла, который садился в такси возле блестящей вывески бара “Занзибар” на другой стороне улицы.

– Хей, Майк, – закричал он. Мужчина посмотрел на него через стекло машины. – Мики! Я здесь!

Чэм поднес к губам кончики пальцев.

– Поедим? – спросил он.

– Я только что видел своего друга, – сообщил ему Конор. – Вон там.

– Он тоже ищет Тима Андерхилла? Конор кивнул.

– Тогда нам больше незачем оставаться в Сои-Ковбой. Через минуту они уже мчались по вечернему городу среди мигания фар автомобилей, застрявших в пробках. Мимо то и дело проносились стайки юнцов на мопедах, люди сновали туда-сюда у ночных клубов.

Конор повернулся, чтобы что-то сказать Чэму, и вдруг увидел за оконным стеклом лицо бесполого, истощенного призрака, на котором нельзя было прочесть ничего, кроме чудовищного чувства голода.

– Можно спросить тебя кое о чем? – услышал Конор откуда-то издалека свой голос, и это был голос пьяного человека. Но Конор тут же решил, что это не имеет значения, поскольку Чэм ведь его друг.

Тот похлопал Конора по колену.

– Откуда у тебя эти шрамы на лице? Ты что, побывал на фабрике рыболовных крючков?

Рука Чэма вдруг неподвижно застыла на его колене.

– Должно быть, это чертовски интересная история.

Чэм нагнулся вперед и сказал водителю:

– Крэп кроп крэп клэнг туи.

– Крэп крэп крэп, – ответил тот.

– Катуи? – переспросил Конор. – Я уже устал сегодня от этих парней.

– Клэнг Туи. Портовый район, – объяснил Чэм.

– И когда мы туда доберемся?

– Мы уже здесь.

Конор вылез из такси. В ноздри ему ударил соленый морской воздух, пахнущий рыбой. Костлявое лицо, прижавшееся к окну, по-прежнему стояло перед глазами.

– Телефон, – закричал он. – Первый корпус. Как вам это нравится?

Чэм втащил его в бар, который назывался “Венера”. Они пили в “Венере”, “У Джимми”, в “Клаб Ханг”, в каких-то местах без названия. Конор обнаруживал время от времени, что либо он лежит на Чэме, либо Чэм облокачивается на него, когда таксист заворачивает за угол. Глядя в сторону, он снимал руку Чэма со своего колена и опять видел полупрозрачное костлявое лицо, смотрящее на него мертвыми глазами сквозь стекло машины. Конора пробрала дрожь, как будто бы он стоял промокший и раздетый на холодном ветру. Конор вскрикнул – лицо вздрогнуло и исчезло.

– Ничего, – сказал Чэм.

Потом они поднимались по каким-то лестничным пролетам и заходили в темные комнаты, где пахло благовониями и стояли диванчики с керамическими изголовьями. Мужчины-китайцы прерывали игру в маджонг ровно настолько, чтобы изучить фотографию Андерхилла. В первом таком заведении они морщили лбы и кивали головами, во втором – морщили лбы и кивали головами, в третьем – то же самое.