Обитель теней - Страуб Питер. Страница 95

Внезапный порыв ветра разорвал туман в клочья и принялся их разгонять. На поляне сильно похолодало.

– Артисты, в особенности все время гастролирующие, вроде нас, постепенно узнают всех своих коллег, выступающих в тех же залах. Среди них, к примеру, были такие, как Джимми Нирво, Тедди Нокс, Мэйди Скотт, Вэнни Чард, Лайэн д'Ив… Меня особенно заинтересовала одна группа: мистер Пит и "Странствующие друзья". "Друзей" мистера Пита было шестеро – здоровяки-акробаты и, судя по всему, крутые ребята. Как я потом выяснил, все они в разное время отбыли срок за вооруженные нападения, грабежи, изнасилования. Прочие артисты держались от них подальше, впрочем изоляция шла им на пользу – так на них больше внимания обращала пресса. Выступали они с веселыми куплетами и драками на сцене; последним, впрочем, время от времени занимались и вне сцены: несколько раз в пьяных драках избивали людей до полусмерти. Короче, они представляли собой что-то вроде тупиковой ветви эволюции, этакую ошибку природы. У меня возникло желание нанять их для наших выступлений, а когда я переговорил на этот счет с их руководителем, Арнольдом Питом, тот сразу же дал согласие – лучше быть второй скрипкой знаменитого оркестра, чем, сохраняя видимую независимость, пробавляться на задворках.

Он также согласился на то, что его "друзья" – громилы станут одновременно моими телохранителями на сцене. Замечу, что впоследствии они стали меня бояться – во-первых, потому, что от меня зависел их заработок, а во-вторых, им было отлично известно, что я могу убить их одним взглядом, так что слушались они меня беспрекословно. Выступать мы стали гораздо успешнее: присутствие их на сцене придавало спектаклям налет некоторой необузданности и привлекало публику. А главное, я полностью сосредоточил руководство в своих руках.

Вскоре мы сделались самыми знаменитыми магами в Европе. Известнейшие, влиятельнейшие персоны искали нашего расположения, приглашали на приемы, обращались к нам за советом. Я познакомился со страшно модными тогда сюрреалистами, с именитыми художниками и поэтами, встречался в Париже со многими американскими писателями, меня принимали герцоги и графы, я предсказывал будущее тем, кто стремился планировать свою жизнь и искал поддержки и помощи у магии. Как-то раз в кафе на Монпарнасе Эрнест Хемингуэй велел официанту принести мне за его счет бутылку шампанского, однако сам за мой столик присаживаться не стал – он тогда во всеуслышанье называл меня шарлатаном и (это я слыхал собственными ушами) "дешевой пародией на Распутина". Впрочем, мне было наплевать.

Кто был действительно дешевым Распутиным, так это англичанин по имени Алистер Кроули, который строил из себя демона. Я встретился с ним в Англии и раскусил его мгновенно – этот напыщенный пустослов и надувала годился разве что на роль шамана племени мумбо-юмбо.

Встретились мы с Кроули в саду особняка в Кенсингтоне, принадлежавшего одному богатому и придурковатому поклоннику оккультизма, который спонсировал нас обоих и вознамерился полюбопытствовать, что произойдет, если свести нас вместе. Я был уже в саду, когда дверь в форме черепа распахнулась и в проеме показался Кроули. Этот слизняк сразу внушил мне отвращение своим черным кафтаном, босыми грязными ногами, бритой головой и физиономией психопата. Он принялся сверлить меня своим "магнетическим" взглядом, пытаясь, видно, напугать.

– Здорово, Алистер! – сказал я ему.

– Изыди, сатана! – выкрикнул он в ответ, выбросив вперед руку и едва не ткнув толстым пальцем мне в лицо. Ну, тогда я превратил его палец в птичий коготь, и Алистер чуть не откинул копыта прямо там.

– Изыди сам! – бросил я ему, и он, сунув свой новоприобретенный коготь под кафтан, весьма поспешно ретировался. Позже я услышал, что он сначала демонстрировал коготь поклонницам в качестве доказательства своей демонической сути, а потом потратил несколько месяцев, пытаясь заклинаниями вернуть пальцу изначальный вид. В конце концов ему это, правда, удалось.

Среди деревьев возле просеки вдруг что-то промелькнуло.

– Из услышанного вы, очевидно, уже поняли, что я перестал испытывать беспокойство, пребывая в Англии. В тысяча девятьсот двадцать первом году мы уже путешествовали по всей стране, от Эдинбурга до Пензанса, хотя большую часть представлений давали в Лондоне, особенно в театре "Вудфин Импайр". Я уже думал, что все давно забыли о таинственном докторе Найтингейле, но оказалось, что не все. Того, кто не забыл, я встретил после одного из выступлений в "Вудфин Импайр" летом того же года. Он поджидал меня за кулисами, и мне даже не нужно было разглядывать его лицо: достаточно издали увидеть ярко-рыжую шевелюру.

Фонарик снова загорелся в просеке и осветил кирпичную стену, ступеньки и что-то вроде узенького прохода. По лестнице спускалась знакомая фигура в плаще и шляпе, а позади нее Том разглядел Розу. Маг поднял бутылку, будто приветствуя самого себя, однако пить не стал. Из его следующих слов Том понял, что приветствовал он вовсе не себя.

– Вот она, Роза Форте, фарфоровая пастушка, моя очаровательная рыбка. Я был рад, что она тоже там присутствовала и могла в полной мере осознать мои способности. Мне хотелось дать ей понять, что ни ей, ни Спеклу Джону не под силу встать на моем пути к заветной цели. И я, ребята, хочу, чтобы вы тоже это поняли: остановить меня невозможно.

Сценка в просеке между деревьями тем временем приобрела некий необъяснимо зловещий подтекст: полутемная лестница, на ней двойник Коллинза в длинном плаще и шляпе, хрупкая девушка у него за спиной – там, в клочьях тумана, рождалось нечто первобытно-свирепое, беспощадное.

В тумане, ставшем уже почти прозрачным, возник еще один, рыжеволосый, персонаж.

– Уизерс встретил меня словами: "Я знал, что рано или поздно ты, кровопийца, где-нибудь всплывешь. Теперь ты называешь себя Коулменом Коллинзом, убийца? Что ж, должен сделать тебе комплимент: шоу у тебя получилось просто классное. Интересно, позволят ли тебе выступить в тюремной художественной самодеятельности?" Он прямо-таки дышал мне в лицо ненавистью и уже, по его мнению, почти удовлетворенной жаждой мести. Этот маленький вонючий доктор-недоумок, расист-южанин, путешествующий по Европе на всесильные тогда, после войны, американские доллары и собирающий анекдоты об идиотах-европейцах, чтобы рассказывать их потом своим собутыльникам в Атланте или Мейконе, вообразил, что на этот раз он расквитается со мной.

– Ты что, Уизерс, вздумал угрожать мне? – осведомился я.

– Именно. – Уизерс просто-таки захлебывался от привалившего ему счастья. – Ты ведь считаешься дезертиром, так?

А значит, до сих пор должен числиться в розыске. Что ж, я позабочусь о том, чтобы розыск скоро и успешно завершился.

В общем, мне пришлось вызвать Хальмара Харальдсона и, как цепного пса, спустить его на Уизерса.

Дебильно ухмыляющаяся физиономия Коллектора материализовалась в фосфорическом свете. Рыжеволосый отпрянул.

Из-за спины двойника Коллинза Роза не могла видеть, что так напугало человека в роли Уизерса. Девушка смотрела на него с удивлением, к которому, однако, уже примешивалась тревога.

– Эй! – закричал рыжий. – Эй, мистер Коллинз, что это?!

Сердце Тома екнуло: по всей видимости, это уже была не инсценировка. Коллектор рванулся к рыжеволосому. Роза, увидев его, вскрикнула.

– А теперь, дети мои, понаблюдайте, как замечательно сыграет отведенную ему роль ваш старый добрый знакомый, мистер Ридпэт.

– Боже милостивый, – в ужасе прошептал Дэл и приподнялся.

Роза закричала снова, и двойник Коллинза крепко схватил ее за руку.

– Остановите его, Коллинз! – орал как резаный рыжеволосый. – Да помогите же мне, о Господи!

Коллектор сбил его с ног, с головы слетел рыжий парик, и Том узнал в "докторе Уизерсе" человека с поезда – постаревшего Скелета Ридпэта. Коллектор, пригвоздив его к земле, со всего размаху молотил по лицу, рыча при этом, словно разъяренный дикий зверь.