Возвращение в Арден - Страуб Питер. Страница 40

– Хватит. Твоя еда почти готова. Можешь пока поесть хлеба, – он даже не заметил буханки, лежащей прямо перед ним.

– Господи, – повторил он и вгрызся в хлеб. Когда я поставил перед ним тарелку, он начал есть, молча и жадно, как спасшийся от смерти.

После того, как он закончил, я выключил свет, и мы прошли в комнату и сели в кресла. Я видел, как движется в темноте огонек его сигареты, когда он качается в кресле.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Майлс. Майлс. Ты возвращаешь меня к жизни, – мне показалось, что он опять плачет, и я был рад, что свет выключен. Я пошел на кухню и вернулся с бутылкой и двумя стаканами.

– Вот хорошо. Что это?

– Джин.

– Я его не пил. Моя мать никогда не держала в доме спиртное, а по барам я не ходил. Мы пили только пиво. Знаешь, она умерла от рака легких. Курила много, как и я.

– Очень жаль.

– Это было уже давно.

– Что ты собираешься делать теперь, Пол?

– Не знаю. Поеду куда-нибудь. В какой-нибудь город. Вернусь, когда все это кончится, – сигарета разгоралась от его затяжек, качаясь взад-вперед вместе с ним. – Еще одна девушка. Она исчезла.

– Я знаю.

– Потому они и хотели меня убить. Ее нет уже больше недели. Я слышал по радио.

– Майкл Муз.

– Точно, – он невесело засмеялся. – Ты его, должно быть, не знаешь. В нем фунтов триста пятьдесят, и он все время жует жвачку. Гротескный тип. С такими свинячими глазками и усиками, как у Оливера Харди. Просто персонаж “Бэббита”. Он никогда не найдет себе работы нигде, кроме Ардена, и дети смеются над ним на улице, но даже ему лучше, чем мне. Да, над ним смеются, но его и уважают. Знаешь, почему?

– Почему?

– Потому, что он вырос у всех на глазах. И женился на женщине из Бланделла, рыжей, которая работает на телефонной станции. Они его знают, и он один из них, – сигарета качнулась, и я смутно разглядел, что Пол Кант подносит к губам стакан джина. – А знаешь, в чем мое преступление? Я не ходил с ними по барам. Я не женился. У меня никогда не было девушки, даже мертвой, как у тебя, Майлс. Вот они и подумали, что это сделал я. Потому что я другой. Не такой, как они.

Мы долго сидели молча, глядя друг на друга в темноте.

– Ты знаешь, это началось не сейчас. В начальной школе все было нормально – я до сих пор вспоминаю ее, она мне кажется раем. А в старших классах все началось. Понимаешь, я не был крутым. Таким, как Белый Медведь. Не занимался спортом. Не гулял с девушками. Обо мне пошли слухи. К концу школы людям уже не хотелось, чтобы я появлялся рядом с их детьми. Можно я налью себе еще?

– На полу, возле твоего кресла.

– Поэтому когда случилось такое с девочками, они, естественно, решили, что это я. Пол Кант, кто же еще? Он всегда был какой-то не такой. Не вполне нормальный, в обществе, для которого нормальность – высшая добродетель. И потом случилось еще кое-что. Меня забрали в полицию. Били. Буквально ни за что. Они говорили тебе?

– Нет, – солгал я. – Ни слова.

– Я пролежал семь месяцев в госпитале. Каждый день пилюли. Ни за что. Когда я вышел оттуда, работу смог найти только у Зумго. С этими бабами. Боже. Знаешь, как я шел сюда сегодня? Украдкой выбирался из собственного дома. Знаешь, что стало с моей собакой? Они убили ее. Один из них пришел ночью и задушил мою собаку. Я слышал, как она кричала, – мне показалось, что он снова плачет. В воздухе плыли запахи джина и сигаретного дыма.

Потом:

– Так что ты скажешь, Майлс Тигарден? Или ты собрался только слушать? Что ты скажешь?

– Не знаю.

– Ты был богатым. Ты мог учиться в частной школе, потом в университете, и курить дорогие сигары, и ездить за границу, и жениться, и покупать костюмы у “Брукс Бразерс”, и делать, что захочешь. Да хоть преподавать свою литературу в колледже. Я хочу еще джина, – он нагнулся, и я услышал, как бутылка звякнула о стакан. – О, я немного пролил.

– Ничего.

– Я скоро напьюсь. Скажи, Майлс, это ты?

– Что?

– Ты этот тип? Может, ты оторвался от своей роскошной жизни на время и приехал сюда, чтобы развлечься с несколькими девочками?

– Нет.

– И не я. Тогда кто же?

Я потупился. Прежде чем я решил рассказать ему про Зака, он заговорил снова.

– Нет, это не я.

– Я знаю. Думаю, что...

– Это не я. Они просто хотят, чтобы это был я. Или ты. Но насчет тебя я не знаю. Ты так добр ко мне, Майлс.

Так добр. Должно быть, никто никогда не душил твою собаку. У таких, как ты, наверное, особые собаки. Борзые или мастифы.

– Пол, я пытаюсь помочь тебе, – сказал я. – Ты неверно представляешь мою жизнь.

– О, простите, сэр, я не хотел грубить. Я ведь всего лишь бедный деревенский парень. Бедная тупая деревенщина. Я уже говорил, почему это не я. Потому что я никогда не гулял с девушками. Ты помнишь, что я это говорил?

Я помнил и надеялся, что он не будет растравлять себя этим и дальше.

– Помнишь?

– Помню.

– Понимаешь?

– Да.

– Да. Если бы я делал это, то с мальчиками. Ну не странно ли. Вот почему это не я. Я не дотронулся ни до одной женщины. Никогда.

Он качался в кресле, мерцая огоньком сигареты.

– Майлс?

– Что?

– Оставь меня одного.

– Тебе это так важно?

– Уходи отсюда, Майлс, – он опять плакал. Вместо того, чтобы уйти, я прошел мимо его кресла и подошел к окну, выходящему на дорогу. Я ничего не видел, кроме темного отражения своего собственного лица. Сплошная чернота. Позади меня всхлипывал Пол.

– Ладно, – сказал я. – Я ухожу. Но я вернусь. Я в темноте поднялся наверх и сел за свой стол. Было три пятнадцать. Утром начнутся неприятности. Если арденцы вломятся в дом Пола и обнаружат, что его нет, об этом сразу же узнает Белый Медведь. И потом они могут попытаться искать его в моем доме, а если они застанут нас вдвоем, это только подтвердит их подозрения. Ружье Дуэйна на этот раз не спасет меня. Мимо проехала машина, и я подпрыгнул. Звук скрылся вдали.

Прошло пятнадцать минут. Достаточное время, чтобы Пол мог успокоиться. Я встал, только сейчас заметив, как я устал.

Я опустился в темную комнату, где по-прежнему мерцал огонек сигареты. Запахи джина и дыма казались очень густыми в холодном воздухе дома.

– Пол? – я подошел к креслу. – Пол, ложись спать. У меня есть планы на завтра.

И тут я увидел, что его нет. Кресло было пустым. Сигарета лежала на краю пепельницы.

Я уже знал, что случилось, но все же зажег свет, чтобы убедиться. Возле кресла стояли бокал и опустошенная на три четверти бутылка. Я заглянул в кухню, потом в ванную – Пола нигде не было. Я громко выругался, отчасти от досады, на свою беспечность, отчасти от отчаяния.

Я вышел через крыльцо на лужайку. Он не мог уйти далеко. И тут я вспомнил шум машины, который слышал сверху, и бросился бежать к стоянке.

Я выехал на дорогу и механически поехал к ферме Сандерсонов, в направлении Ардена. Потом мне пришло в голову, что он мог выбрать и другой маршрут, вглубь долины. И еще: что он мог уйти в поля, по которым пришел из города. Я представлял, как он блуждает там или прячется где-нибудь за домом, и говорил себе, что деться ему некуда и что скоро он обязательно вернется.

Я развернулся на темной дороге и поехал домой. Проехал еще немного в другую сторону: бесполезно. Я добрался до дома, поставил машину и сел на крыльцо ждать. Не больше часа, говорил я себе. Нужно подождать. Несмотря на усталость, я сомневался, что смогу заснуть.

Через час меня разбудил звук, который я вначале не смог определить. Высокий, возбужденный вой, чисто механический, раздавался откуда-то справа, но спросонок я не сразу сориентировался: мне показалось, что я снова в Нью-Йорке. Там я часто слышал этот звук. Пожарная сирена.

Я окончательно проснулся и обнаружил, что стою на крыльце в сером утреннем свете и слушаю вой пожарной сирены. Туман ковром закрывал поля и дорогу. Пока я пытался определить, откуда доносится звук, он внезапно смолк. Я ворвался в комнату. Бокал и бутылка по-прежнему оставались на своем месте. Пол Кант не вернулся.