Глаз голема - Страуд Джонатан. Страница 24

Бартимеус

Разумеется, я, как всегда, попытался воспротивиться.

Я использовал всю свою энергию для того, чтобы противостоять призыву, однако заклятие оказалось чересчур мощным: каждый его слог был точно гарпун, вонзающийся в мою сущность, стягивающий её воедино, влекущий меня вовне. В течение трёх кратких секунд мягкое тяготение Иного Места помогало мне сопротивляться — а потом, внезапно, его поддержка исчезла, и я оторвался от него, точно ребёнок от груди матери.

Моя сущность в долю мгновения собралась воедино, растянулась до бесконечности и, секундой позже, вырвалась в мир, в знакомую и ненавистную темницу пентакля.

Где, следуя законам, возникшим в незапамятные времена, я тут же воплотился.

Передо мной открывался богатый выбор. Чем мне стать? Призыв был чрезвычайно мощным — неведомый волшебник явно опытен, так что вряд ли его смутит ревущий ураган или скелет с глазницами, затянутыми паутиной. Так что я избрал деликатную, утонченную внешность, дабы изумить его своей неповторимой изощренностью.

Идея была действительно оригинальной, хотя не мне бы говорить. В воздухе повис огромный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги. В воздухе распространился тончайший аромат благородного дерева и неуловимый, эфирный звук арф и скрипок. Внутри пузыря восседала прекрасная дева, [11] в круглых очочках на точеном носике. Дева невозмутимо огляделась по сторонам.

И возмущенно взвыла.

— Ты!

— Погоди, Бартимеус…

— Ты!!!

Эфирная музыка оборвалась с мерзким чваком; вместо нежных ароматов потянуло тухлятиной. Личико прекрасной девы побагровело, глаза выпучились, точно пара вареных яиц, стекло в очочках пошло трещинами. Дивный ротик, подобный розовому бутону, оскалился острыми жёлтыми клыками, которые скрежетали от злости. В радужном пузыре заплясали языки пламени, и сам пузырь угрожающе вспух, словно вот-вот лопнет.

Он завертелся так стремительно, что воздух загудел.

— Послушай минуточку…

— Мы же договаривались! Мы оба принесли клятву!

— Ну, строго говоря, это не совсем так…

— Ах вот как?! Что, забыл уже? Времени-то ведь немного прошло, а? Там, в Ином Месте, я, конечно, сбился со счета, но ты практически не изменился. Ты все ещё мальчишка!

Парень вытянулся во весь рост.

— Я теперь высокопоставленный член правительства…

— Ты даже ещё не начал бриться! Сколько же лет прошло — два, три?

— Два года восемь месяцев.

— Ага, это, стало быть, тебе всего четырнадцать. И ты уже вызвал меня снова!

— Да, но погоди минутку. Я ведь тогда так и не принёс клятвы. Я просто отпустил тебя, и все. Я не говорил…

— … Что больше не станешь меня вызывать? Но это отчётливо подразумевалось! Я должен был забыть твоё имя, а ты — моё! Уговор дороже денег! А теперь…

Лицо прекрасной девы во вращающемся пузыре стремительно возвращалось вспять по ступеням эволюции: покатый лоб ушёл назад и порос шерстью, на клыкастой морде загорелись красные звериные глазки. Круглые очочки были тут как-то не к месту, поэтому когтистая лапа сгребла их и засунула в пасть, где острые зубы перетерли их в порошок.

Мальчишка поднял руку.

— Ты, главное, не суетись, выслушай меня сначала.

— Ах, выслушать? Почему это я должен тебя слушать, когда у меня ещё с того раза вся сущность ноет? Должен тебе сказать, я предполагал, что мне понадобится куда больше, чем два года…

— Два года и восемь месяцев!

-.. Чем два вшивых человеческих года, чтобы оправиться от общения с тобой! Нет, я, конечно, знал, что рано или поздно какой-нибудь придурок в остроконечной шляпе вызовет меня снова, но я не думал, что это будет тот же самый придурок, что и в прошлый раз!

— У меня нет остроконечной шляпы! — надулся мальчишка.

— И тем не менее ты придурок! Я знаю твоё истинное имя, а ты вытаскиваешь меня обратно в этот мир помимо моей воли! Ну что ж, прекрасно: я растрезвоню его во всеуслышание, пока не смогу убраться отсюда!

— Нет! Ты же поклялся…

— С моей клятвой покончено! Она утратила силу, развеялась, расточилась, пошла прахом, попала не по адресу! Ты не подумал, что не ты один можешь так поступить, а, малый?

От девичьего личика не осталось и следа. Свирепый зверь скалился на него изнутри пузыря, словно пытаясь вырваться наружу.

— Помолчи хоть минуту, дай объяснить! Я тебе услугу оказываю!

— Да ну? Услугу? Бесценная, должно быть, услуга! Это надо слышать!

— В таком случае, помолчи хоть полсекунды и дай мне сказать.

— Ладно! Чудесно! Я весь внимание.

— Хорошо.

— Я буду нем, как могила. Кстати, ты в курсе, что это твоя могила?

— В таком случае…

— И посмотрим, сумеешь ли ты выдумать хоть какое-нибудь оправдание, которое стоило бы услышать, потому как я в этом сильно сомневаюсь…

— Заткнись, будь так любезен!!! Волшебник внезапно вскинул руку, и я ощутил давление на внешнюю сторону пузыря. Я временно прекратил орать.

Он перевел дух, пригладил волосы и поправил манжеты, хотя никакой нужды в этом не было.

— Так вот, — начал он. — Я действительно стал на два года старше, как ты верно угадал. Но я ещё и стал на два года опытнее. И должен предупредить тебя, что, если ты не будешь вести себя как следует, я не стану использовать Направленное Ущемление. Нет. Ты когда-нибудь испытывал Выворачивание Кожи? А Раздирание Сущности? Испытывал, конечно. С такими личностями, как ты, это единственное средство. [12] Вот то-то. Не испытывай же моё терпение.

— Это все мы уже проходили, — ответил я. — Только не забывай: ты знаешь моё имя, но и я знаю твоё. Попытаешься меня наказать — я отвечу тебе тем же. Так что никто не выиграет. Обоим придётся плохо.

Парень вздохнул и кивнул:

— Это верно. Видимо, нам обоим следует успокоиться.

Он скрестил руки на груди и несколько секунд мрачно созерцал мой пузырь. [13]

Я, в свою очередь, мрачно наблюдал за ним. Лицо его выглядело все таким же бледным и изможденным — по крайней мере, та часть лица, которая была мне видна, потому что минимум половина его была завешена настоящей гривой. Могу поклясться, он не знался с ножницами с тех самых пор, как я видел его в последний раз; жуткие патлы ниспадали ему на плечи чёрной сальной Ниагарой.

Что же касается остального, мальчишка, несомненно, сделался малость покрепче, но не столько вырос, сколько вытянулся, точно сорняк, и притом весьма нескладно. Как будто какой-то великан ухватил его за голову и за ноги, рванул разок, а потом плюнул и бросил: торс узкий, как веретено, руки-ноги длинные и словно растут не оттуда, а стопы и кисти больше подошли бы горилле.

Его костюм только подчеркивал нескладность фигуры: щегольской пиджак, такой тесный, как будто его нарисовали прямо на голом теле, дурацкое длиннющее чёрное пальто, ботинки с кинжально-острыми носами, а из нагрудного кармана торчит носовой платок с кружевами, размером с небольшой тент. Сразу было видно, что самому мальчишке кажется, будто выглядит он сногсшибательно.

Тут было над чем поязвить, но я решил оставить это на будущее. Я быстро оглядел комнату — это оказалось какое-то специальное помещение для вызывания духов, вероятно, в правительственном здании. Пол был выстелен чем-то вроде искусственного дерева, абсолютно гладким, без сучков и щелей, явно идеально подходящим для создания пентаклей. В углу стоял шкаф со стеклянными дверцами, где хранились мелки, линейки, циркули, свечи и бумага. В соседнем шкафу стояли баночки и бутылочки с несколькими десятками благовоний. И больше в комнате не было ничего. Стены были выкрашены в белый цвет. Квадратное окно в одной из стен смотрело в тёмное ночное небо. Комнату освещала унылая гроздь голых лампочек, свисающих с потолка. Единственная дверь была железной и запиралась изнутри на засов.