Помело для лысой красавицы - Стрельцова Маша. Страница 34

— Хочешь — давай у меня вместе напьемся, а? — выдвинул Саня предложение.

— А здесь что тебе мешает? — я с трудом уже выносила его присутствие. Мне все труднее было помнить что он мне нужен и что его нельзя послать.

— Я за рулем, — пожал он плечами.

— Значит не мешай другим напиваться. Я такси вызову, когда домой захочу.

« Надеешься что такси не понадобится?» — вылез внутренний голос.

Я промолчала в ответ.

Да, я надеялась.

Вишневский встал и куда — то пошел. А на его месте непонятно как мигом оказался Дэн.

— Послушай, а ты что, с ним? — указал он куда — то в сторону ушедшего Вишневского.

— Нет, я сама по себе, — твердо ответила я.

Он нашел мою руку, сжал и спросил:

— Принести тебе коктейля?

— Может, лучше покажешь мне коллекцию картин на втором этаже? — помимо воли брякнул мой язык.

— Каких картин? — не понял он.

— Не обращай внимания, — улыбнулась я. — Старая английская уловка — джентльмены там под этим предлогом заманивают наивных леди в темные укромные уголки.

— Мне понравилось танцевать с тобой, — сказал он.

— Пригласить тебя еще раз? — тут же ухватилась я за эту идею.

— Я тебя сам приглашу. Подожди немного, ладно? — и он исчез, на прощание сжав мою руку.

«Господи, что я делаю?» — тоскливо думала я, сидя в одиночестве. Вишневский меня не простит. Но и то что между мной и Дэном секс абсолютно неизбежен — сомнения не вызывало. Нас тянуло со страшной силой друг ко другу, словно разные полюса магнита. Я теряла голову в его присутствии.

— Привет, — рядом со мной уселась Инка Ястрмбжевская, наша польская красавица — блондинка. — Чего — то давно тебя не видно было.

— Привет — привет! — улыбнулась я. — Хорошо жить стала, пару месяцев в Швейцарии провела.

— А! — нахмурила она безупречный лобик. — Что — то я слышала такое, типа у тебя там старичок — миллионер остался.

— Чего? — я чуть не подавилась коктейлем.

— Все говорят, — пожала она плечиком.

— В Москве говорят кур доят! — отрезала я.

«Ну, Глашка, попадись ты мне только!» — мрачно подумала я.

Тут с другого бока уселся Вишневский, протягивая мне коктейльчик. Господи, ну что ж он так не вовремя — то всегда! Басни о швейцарском миллионере он не должен был услышать.

Слава богу Инка уже переключилась.

— Ой, Маш, какой мне сегодня анекдот рассказали, я просто уржалась! В общем, поженились лиса с медведем, ну и лиса ему вскорости родила поросеночка. Пошел медведь с ней разводиться, а судья — мол, причины говорите, а то не разведу. Медведь и начал рассказывать — и рыжая она, и взял не девочкой замуж, и вообще она ему поросенка родила. Судья все это выслушал, и говорит лисе: мол, что вы, гражданочка, в оправдание скажете? А лиса и говорит: Мол, я во-первых не рыжая, а золотая, а какой золото без пробы? А что касается поросеночка, так все мужики свиньи, кого я родить ему должна была?

Я вежливо похихикала, этот анекдот я давным-давно в инете прочитала, но не расстраивать же человека!

Тут кто-то умный выключил и без того приглушенный свет, оставив только красную лампу, освещавшую полметра над полом. Рука Вишневского как-то очень по хозяйски обвилась вокруг талии, напоминая о нем.

— Пошли потанцуем? — предложила я ему. Все-таки совесть у меня иногда просыпается, а тут как по заказу — красивая и медленная мелодия. «Затопленный мир» Мадонны.

— Нет, я не умею, — сказал он. Тут ко мне приблизились ноги в синих джинсах, в полумраке я еле-еле различила лицо Дэна и он протянул мне руку.

И я с радостью ухватилась за нее, поднялась и пошла за ним, в тот же момент выкинув из головы абсолютно все. Инку, Вишневского, свои проблемы. И сама потянулась к его губам, все равно ведь никто не видит.

Я не его целовала. Я целовала Димку, отчаянно пытаясь воскресить в своей памяти его образ. Припадала к нему, краем сознания улавливая музыку, под которую мы танцевали.

Я не возмутилась, когда его ладони поползли вверх по ногам — под коротенькое платье, с нетерпением ожидая, когда кончатся чулочки и я обнаженной кожей почувствую его.

Я впечатывала себя в его тело, раздражаясь от барьера одежд. В какой — то момент я не выдержала и наплевав на все пробралась под его джемпер и ладошки наконец ощутили гладкую и теплую кожу груди.

«Я его хочу. Жутко», — мрачно осознавала я, чувствуя что меня словно засасывает в огромную черную воронку, из которой мне — не выбраться.

И тут какой — то придурок включил верхний свет.

Мы мгновенно сдернули руки друг со друга, и я, разозлившись, схватила Дэна за руку и потащила его к выходу. На мгновение я перехватила внимательный взгляд Вишневского, но мне было уже все безразлично.

— Ты куда меня тащишь? — со смехом спросил меня Дэн, когда мы поднимались по лестнице.

— Коллекцию картин смотреть, — сосредоточенно ответила я.

Потом я долго терзала его на огромной кровати, временами смахивая слезы. Я не позволила ему зажечь свет, я не позволяла ему говорить, я закрывая ему рот поцелуями — потому что это был не Димкин голос. Изо всех сил я держалась за свои иллюзии. Я отчаянно и безнадежно ласкала его тело, в глубине души понимая что все это — substitute. И что Димку не вернешь…

Потом он уснул, а я провела остаток ночи, приподнявшись на локтях и жадно всматриваясь в его лицо. В неверном ночном свете, просачивающемся в арочное окно, он был копией Димки. А я смотрела и тихо плакала.

К рассвету я приняла решение.

Я не стану больше лечиться у Оксаны. Расторгаю договор — более я не нуждаюсь в ее лечении. Буду пить только обезболивающее, прописанное Энглманом, чтобы не страдать от боли.

По матери надо решать как можно скорее, не дай бог не успею я ту мерзавку поймать.

Также надо с умом распорядиться деньгами, чтобы мать не преподнесла церкви чрезмерно щедрый дар.