Записки падшей ведьмы - Стрельцова Маша. Страница 39

Потом размяла руки и принялась вырезать из фотографии лицо Харитона, начиная шептать заклинание на проклятие врага.

Мир вокруг меня перестал существовать. Войди кто — я бы наверно и не заметила. Я полностью погрузилась в процесс, проговаривая слова, смешивая их со своей силой, и направляя все это в нужном мне направлении — в сторону своего врага. Я не останавливалась ни на секунду.

Властно и громко мои губы читали заклинание, а руки мои уже лепили из размягченного воска фигурку, закатывали в нее лицо с фотографии, окутывали заклинанием…

Папиллярные линии рисовали на мягком воске причудливые линии, и я знала, что эти крошечные канавки заполнены до отказа моей силой, смешанной с магией. Черной магией, магией разрушающей, несущей смерть. Я любовно огладила готовую фигурку, голос мой стал мягче, он прочти пел над ней, и мотив напоминал заупокойную мессу.

Я склонилась над фигуркой, коснулась ее своим дыханием, венчая его со смертью, нежно приподняла и положила на крест.

После чего продолжила свое страшное дело. Я пела заклинанием, низко склонившись над фигуркой, и лицо ее постепенно менялось. Наверно плавилось от моего дыхания. Сначала на нем было недоумение. Потом — боль. Глаза ее вытаращились, на месте рта образовалась ямочка, фигурка словно беззвучно кричала. Потом она как — то странно выгнулась, как в судороге.

Я решительно прижала фигурку к кресту и принялась пришпиливать ее иглами к дереву.

Порча на крест — страшная и мучительная порча. Больного мало кто возьмется лечить, всем пожить охота. И Мастер, вешая человека на крест, определяет продолжительность мучения жертвы. Три дня повисит фигурка — значит на девятый день схоронят человека. Месяц — дает полгода больному. Но это ж каким надо быть зверем, чтобы на такое аж на полгода обречь!

Пристрелить было бы милосерднее.

Больного ненавидят все окружающие, и родные — лютее всех. Все что он создал — разрушится. Его будут мучить адские боли и в душе поселится беспричинный, но страшный ужас — и по всем медицинским показателям человек будет здоров.

Повешенные на кресте обычно умирают на улице, и некому подать им стакан воды и утешить напоследок.

Помедлив, я воткнула ему иглу в сердце и в голову.

Не надо мне его мучений. Пусть умрет прямо сейчас.

Я допела заклинание, ласково гладя фигурку, поставила печать на свое дело и быстро спустилась вниз.

Камин был растоплен, как я и просила. Я кинула крест с восковой фигуркой в огонь, проследила чтобы она растаяла, обернулась и наткнулась на взгляд Буйвола. Тот внимательно смотрел на меня:

— Сделала?

Я молча кивнула и ушла к себе в комнату.

А еще через минут сорок дверь распахнулась и влетел дедок.

— Магда!

Я посмотрела на него.

— Вот и все! — лучась настоящей американской улыбкой, торжественно воскликнул он.

Я с тех пор стала немного не в себе. На обед не пошла, лежала на кровати и тупо смотрела в потолок. Я тщательно следила, чтобы ни единой мысли не поселилось в моей голове.

Вместо этого я повернулась на бок и вызвала знакомую с детства картинку. Я, еще не зная про различные психологические трюки, создала ее лет в десять. Словно я бегу по летнему июльскому лугу, заросшему ромашками. Босые загорелые ноги так и мелькают в изумрудной траве, а я — беззаботна и очень счастлива.

Немного «побегав» по этому лугу в детстве, я без проблем засыпала. Сейчас, когда я выросла, я использую ее и для успокоения.

Сама не заметив как, я уснула.

И снилось мне, словно прибежала я с луга домой, а там бабушка принимает нового Мастера, приехавшего на поклон. Я видела, как бабушка растапливает баню и они идут туда вдвоем. Наливают в два тазика воду и бабушка строго говорит тому Мастеру: «Смотри, Мария, прогоню я сейчас перед тобой всех тех, кого ты во гроб вогнала».

И в тазике отразилось умное лицо с чуть раскосыми глазами.

Оно надвигалось на меня, мутнело от гнева, и я чувствовала, то сейчас случится что — то очень страшное.

Моей руки что — то коснулось и я, вскрикнув, проснулась.

Около меня сидел Дэн и тревожно на меня смотрел:

— Что с тобой?

— А что со мной? — еще не придя в себя ото сна, спросила я.

— Я тебя тихонечко за руку взял, чтобы разбудить, а ты ка-ак закричишь!!!

— Спасибо, — от души поблагодарила я его. Самой бы мне не проснуться…

— Сон, что ли, плохой приснился?

— Угу, — невнятно буркнула я. — А ты как съездил?

Дэн молча и торжественно подал мне бумажку. Я развернула и прочла: «Свидетельство о разводе».

— Уже? — изумилась я.

— Надо ковать железо, пока ты согласна! — радостно заулыбался Денис. — А ты еще согласна, кстати?

— Согласна, конечно! — ласково улыбнулась я.

— С отцом говорила?

— Да, — холодно ответила я. — В семью он меня принял с распростертыми объятиями.

— Ну слава богу, что вы поладили, — обрадовался парень. — А чего такая хмурая, солнышко мое?

«Солнышко мое» — это было сказано действительно с нежностью. А не просто как заменитель моего имени.

— Голова болит немного, — соврала я.

— А я хотел тебя пригласить куда — нибудь, — явно огорчился парень. — В горсад, например. Помнишь — там было классно!

Чего??? Приглашальщик, блин.

Меня за воротами ждет какой — то фикус с оптической винтовкой, подозреваю что сам Толик, а он меня — в горсад.

— Давай я немного посплю, ладно? — вымученно улыбнулась я.

Парень испытующе посмотрел на меня и спросил:

— Ты точно выйдешь за меня?

— Клянусь! — искренне ответила я.

— Я могу заказывать ресторан, рассылать приглашения, решать насчет твоего платья?

— О-о…, — я так и села. — Все настолько серьезно? Может, втихушку распишемся да в тихом семейном кругу…

— Нет! — твердо ответил Дэн.

Я откинулась на подушки, подумала немного и кротко казала:

— Хорошо, милый.

И поморщилась — настолько фальшиво звучало «милый». Ну да ладно. Не объяснять же ему, что меня киллер за воротами ждет.

Перед свадьбой сломаю ногу — кто ж мне тогда откажет провести церемонию на дому?

Дэн лишь кивнул.

— Ты точно не хочешь, чтобы я остался? — испытующе спросил он.

— Точно, — через силу улыбнулась я ему.

Он вышел, а я тут же снова побежала на летний ромашковый луг…

На это раз, слава богу, мне ничего страшного не приснилось. Лишь мелькание босых детских ножек, перемазанных травяным соком — во сне мне так и было десять лет. Время в нем как замерло.

Потом мне приснился Димка. Он скользнул ко мне, обнял меня и поцеловал так, что у меня дыхание перехватило. И я потянулась к нему, радостно улыбаясь. Он осторожно раздевал меня, целуя каждый освободившийся кусочек, а я лишь счастливо улыбалась…

Он снова меня поцеловал, взглянул в глаза и прошептал:

— Магдалина…

И я мгновенно очнулась, обмерев от ужаса.

Димка никогда, никогда не называл меня при жизни Магдалиной! Он не знал мое полное имя!!!

В темноте комнаты около меня кто — то лежал.

Я завизжала как резаный поросенок и хорошенько пнула подлого соблазнителя, так, что он кубарем покатился с кровати.

— Ты чего? — недоуменно донеслось с пола.

— Ты кто? — рявкнула я.

— Муж твой будущий! — обиженно признался Дэн.

— Так вот, будущий муж! — истеричным голосом завопила я. — Чтобы больше такого не было, ясно?

Дэн поднялся с пола, сел на краешек кровати и осторожно спросил:

— Магдалиночка, но как же так? Ведь я тебя люблю…

— Это не дает тебе права так поступать!

— Как раз это и дает, — хмыкнул он. — Послушай, а когда мы поженимся — я что, буду спать на коврике около кровати?

— Когда поженимся — тогда другой разговор, — устало сказала я. — Послушай, Дэн, ты не обижайся, но у меня как — то все романы никогда не складывались. Это научило меня быть осторожной.

— Бедная ты моя, — он протянул руку и погладил меня по головке.