Сон Лилит - Страйбер (Стрибер) Уитли. Страница 12

Одной из достопримечательностей Манхэттена являются его тоннели. Заброшенный тоннель на Второй авеню, Первый нью-йоркский центральный тоннель, Магистральный переход и другие змеились под улицами города. Но не все они были отмечены на карте, именно таким, нигде не обозначенным, собирался воспользоваться Уорд – в свое время по нему улизнула Мириам. Однако это будет непросто. Он обладал хорошим зрением для того, чтобы разглядеть зигзаги и повороты, но не столь острым, как у вампира. Так что существует вполне реальная угроза заблудиться, и если подобное произойдет, то ему угрожает вполне реальная смерть от голода.

Пол прошел до конца Пятьдесят шестой улицы, затем перемахнул через забор, который отделял сад Мириам от внешнего мира. Разумеется, у него практически не было шанса что-либо разузнать. Но если не пытаться использовать хотя бы призрачную возможность, невозможно добиться какого-либо прогресса. Пять быстрых шагов в глубину сада, к небольшому бассейну. Пол коснулся одного из беспорядочно разбросанных камней рядом с бассейном, и на зеленой лужайке образовалась широкая щель, вниз вели несколько каменных ступенек. Чуткое ухо уловило журчание бегущей воды. Сейчас как раз отлив, поэтому внизу, там, где лаз выходил к Ист-ривер, виднелся слабый проблеск света. Ежедневно в течение нескольких часов этот выход находится над поверхностью воды, Уорд видел его, проплывая мимо на лодке. Нет никакой причины подозревать, что именно этот сток, ничем не отличавшийся от других сточных отверстий под эспланадой, что поддерживала Франклиновское шоссе, вел к норе опасного хищника.

Спустившись на десять ступенек, Пол оказался на небольшой площадке и потянул за рычаг, который был соединен с крышкой, закрывавшей проход. Время и долгое бездействие не повлияли на работоспособность механизма: крышка задвинулась без скрипа и шороха.

У него с собой был всего лишь фонарик, вделанный в шариковую ручку, – он не собирался предпринимать столь отчаянные шаги, так как рассчитывал получить какую-нибудь информацию от полиции. По той же самой причине Уорд не был вооружен.

Длинный спуск вел к воде, подъем – к дому. Через несколько минут Пол оказался в подвале; дальше, если он собирался попасть в дом, предстояло преодолеть довольно крутую чугунную лестницу – и вот она, дверь из потемневшего от времени дуба с хитроумным замком. Он знал секрет этих замков, управляемых гравитацией, что обрекало на провал любую попытку открыть их одним из общепринятых способов.

Глаза закрыты, челюсти от напряжения стиснуты – Пол прислонился к двери, затем сделал серию движений, попеременно нажимая и ослабляя давление на дверь. Этой техникой Уорду помог овладеть его французский коллега и хороший друг Жан Бокаж, который в свою очередь обучился ей у вампиров. Вампиры не путешествуют с ключами; знание замков и тоннелей помогает безжалостным тварям держать свой тайный мир постоянно открытым для таких, как они.

Дверь мягко подалась, в нос Полу ударил странный запах. Что это такое? Он вдохнул еще раз: старая мебель и ткань, вещи, которые стали частью сумерек, царивших теперь в доме. Сладкий печальный аромат воспоминаний...

Стоя на пороге, Пол осмотрел плинтус, лепной бордюр, внимательным взглядом окинул сверху донизу стены. Не сверкнет ли глазок телекамеры, точка лазерного излучателя, есть ли хоть какой-нибудь намек на тревожную сигнализацию?

Вот дверь, ведущая в небольшой лазарет, где Сара Робертс была его доктором, а Лео Паттен – сестрой милосердия. Они хитроумно изводили его желанием, эти восхитительные женщины, их платья игриво шелестели при каждом движении, солнце, проникая сквозь высокие решетчатые окна, играло у них в волосах.

Уорд вернулся в подвал, оставив дверь открытой, и приложил ладони к черной дверце топки. Этот очаг был вовсе не похож на ту огромную железную бочку, что находилась у него в подвале. Данная конструкция предназначалась для получения очень высоких температур. А прячущуюся внутри топку никак нельзя было назвать маленькой.

Пол отодвинул засов, ожидая скрежета металла о металл. Дверца бесшумно и легко отошла в сторону, открыв проход в полную темноту. Он направил туда луч фонарика и увидел дюжину газовых горелок и устройство, напоминавшее поддувало. Стены топки были выложены кирпичом и, к его удивлению и разочарованию, на них не было даже следа пепла. Внутри было так чисто, словно очаг был построен всего лишь вчера. Топка уже не была теплой, и вполне можно было поверить, что ею не пользовались много лет.

Пол выпрямился и закрыл дверцу. При движении она брякнула, и звук прокатился эхом по дому, но был немедленно им поглощен. Лео не оставила ни крупицы доказательств – он знал это даже без поиска. Дальнейший осмотр не даст ему ничего, кроме риска быть обнаруженным. В конце концов, особняк принадлежит мисс Паттен. Она вполне может в данный момент жить в «Шерри», эта особа без конца переезжает из отеля в отель, и все же никто не в состоянии запретить ей являться сюда в любое время.

Он поднялся по лестнице, прошел через чистую, как операционная, кухню и столовую. Эта комната, конечно же, никогда не использовалась по назначению. Однако Мириам ни за что не смогла бы построить жилище без кухни и столовой.

Широкая лестница вела в парадную часть дома: танцевальный зал, большой банкетный зал... Еще на этом этаже находилась так любимая Мириам музыкальная гостиная, самое прелестное место, которое только могло существовать в Нью-Йорке.

Он потянул дверь на себя.

О Господи! Здесь все было так, как и много лет назад. Старинное пианино стояло, обращенное задней стенкой к окну, за которым виднелся боковой участок сада, а далее горделиво струились воды Ист-ривер. И – никакого намека на существование шоссе.

Он вошел в комнату и тяжело опустился на стул. Мириам говорила, что это чудо кабинетного искусства. И действительно, он был сделан так, словно предназначался не только для обеспечения комфорта, но и для того, чтобы придавать осанке благородство. Затем Пол обнаружил, что смотрит на предмет, о присутствии которого здесь он совсем позабыл: портрет Мириам. Самое чудесное лицо, которое он когда-либо видел: точеный нос, губы одновременно смеющиеся и серьезные, глаза... бесконечно, душераздирающе милые... и взгляд, твердый как алмаз. У него перехватило дыхание – лезвие страсти полоснуло по сердцу. Пол уже забыл прелесть и величие этого создания. И совершенно позабыл, насколько сильно любил ее.

Его лицо исказила гримаса отчаяния. Пол влюбился, влюбился до глубины души, потерял голову, влюбился в существо, которое оказалось хищным хитрым монстром... оно отобрало его сердце, а потом высушило и раскрошило его своими пальцами вампира. И все-таки он хотел еще хоть раз увидеть, как Мири пересекает комнату, идя к нему в лучах утреннего солнца Ее пальцы прикасались к его бедру... а в одну из тех удивительных ночей Мириам процитировала «Песнь Песней»: «Я роза Шарона и лилия из долины...».

Уорд очень долго просидел перед этим портретом, понимая, что его сердце навсегда утратило способность любить.

Действительно ли он убил ее? Пол стрелял в нее, но не з голову – он просто не мог это сделать. Он зачислил ее в покойники и больше никогда о ней ничего не слышал, но действительной причиной продолжения расследования была вовсе не Лео Паттен, а сознание того, что он не выполнил до конца свой долг.

Бекки пыталась его успокоить, утверждая, что Мири мертва Но может ли он до конца доверять себе, мужчине, который обязан был убить любовь всей своей жизни?

Бекки вынуждена была жить со своей любовью в тени другого, более сильного чувства – к Мириам Блейлок. Пол видел, как его жена по крохам и кусочкам строит их совместную жизнь, стремясь при первой же возможности получить хоть какие-то преимущества.

Переполненный захватившим его чувством желания и потери, Уорд сполз со стула и упал на колени, склонив свою седеющую голову перед портретом.

В доме царила тишина, но в этой комнате она, казалось, обрела некоторую плотность. И тут Пол услышал звук – самый слабый, который когда-либо проникал в его сознание, похожий на приглушенный стук собственного сердца или медленное дыхание глубокой ночью. Это был долгий угасающий вздох, словно простыню проволокли по отполированному полу или в первом сером проблеске утра кто-то вздохнул после долгого сна.