Последний выстрел - Стриндберг Август Юхан. Страница 3

Он поднялся с колен и сразу же увидел белый флаг, развевавшийся над шведским штабом. Потом оттуда донесся звук трубы и барабанная дробь, ас оборонительных валов Линдау им ответили тем же. А вот снова раздались удары топора по воротам. От шведского лагеря отчалил бот. На том берегу зазвучала военная музыка. И тут по улицам понеслись крики; сперва неясные, словно шум волн, бьющихся о скалы, шум без смысла, возгласы без значения. Но вот крики стали приближаться, и теперь уже можно было различить слово «заключен», однако бургомистр все еще не понимал, о чем идет речь – о капитуляции или о чем-нибудь другом.

И наконец толпа высыпала на набережную, и, размахивая Шляпами и шапками, горожане стали приветствовать своего храброго бургомистра. И тогда он отчетливо различил слова: «Мир заключен».

«Те deum laudamus!» 1 пели вечером во францисканском соборе, а горожане тем временем напивались допьяна у винных бочек, привезенных на берег из окрестных деревень.

После окончания мессы бургомистр и майор сидели на постоялом дворе «Zur Krone» за кувшином Zeewein.

А посреди зала из потолочной балки торчало пушечное ядро, сломавшее флагшток и пробившее крышу и потолок.

Бургомистр глядел на темный шар, зубчатые края которого походили на луну, проглядывавшую сквозь разорванные бурей тучи, и улыбался впервые за десять лет. Вдруг он вскочил с таким видом, словно совершил что-то худое.

– Последний выстрел, – воскликнул бургомистр. – Как же он далек от того первого выстрела в Праге, а ведь времени прошло всего с жизнь человеческую! С тех пор Богемия потеряла два миллиона жизней из трех, а в Рейнпфальце осталась в живых лишь пятая часть жителей; Саксония потеряла один миллион из двух; Аугсбург насчитывает не более восемнадцати из своих восьмидесяти тысяч. А в нашей многострадальной Баварии в дыму и огне исчезла сотня деревень. Гессен недосчитался семнадцати городов, сорока семи замков и четырехсот деревень. И все из-за Аугсбургской конфессии [4] ! Во имя Аугсбурского причастия немцев превратили в варваров, Германию разорвали на части, не дали ей дышать, задушили, погубили. Finis Germanie! [5]

– Тому виной никак не Аугсбургское причастие! – возразил майор. – Вы только послушайте, француз в шведском лагере служит мессу, как и подобает доброму католику; и вы еще говорите, что война началась из-за Лютера и папы! Нет, тут дело в чем-то другом!

– Да, верно, в чем-то другом! – отвечал бургомистр и, осушив бокал, отправился домой, чтобы спокойно уснуть – в первый раз за тридцать лет… тридцать долгих и страшных лет!