На берегах Горыни и Случи - Струтинский Николай. Страница 45

Уловив в моём голосе нотку раздражения, старик расшаркался.

— Сейчас все сделаю! — и приказал домработнице: — Таня! Немедленно закрой собак в сарай. Без моего разрешения их не выпускать.

— А теперь ознакомьте с расположением ваших комнат, — диктовал я помещику.

— Гм… — удивился Кашенцев. — Хорошо… пожалуйста!

Мы обошли все комнаты. Я облюбовал заросший диким виноградом балкон, куда выходила дверь из большой комнаты на втором этаже. Прикинул: здесь расположится главный пункт наблюдения.

— Соберите всех людей, которые находятся в поместье, и членов вашей семьи, — распоряжался я.

— Зачем они понадобились вам? — испугался хозяин.

— Хочу познакомиться с ними, — съязвил я.

— Прошу, я… не возражаю, просто… спросил из любопытства… сейчас приглашу.

Когда все собрались, я предупредил, что двое суток никому из поместья не разрешается выходить. В противном случае партизаны за жизнь виновных не отвечают.

Я потребовал у помещика ключи от комнаты с балконом. После этих слов старик разгадал мой замысел.

— Умоляю вас, — упал он на колени, — не губите его… Обещаю вам большое вознаграждение…

— Кого не губить? — с удивлённым видом спросил я.

— Сын должен сегодня или завтра приехать, значит, вы знаете об этом! Молю вас, пощадите его!…

— Пока выполняйте указания, потом разберёмся.

Мы с Киселевым выбрали место для засады во дворе, а сами устроились на балконе, откуда следили за подступами к поместью.

Солнце клонилось к закату, а ожидаемые гости не появлялись. Как быть? Приедут ли они ночью? А может, завтра?

Неожиданно со стороны села Матиевки донеслись винтовочные выстрелы. Наш авангард — Пихур с товарищами находились немного ближе, значит, стреляли нe они. Спустя час мы заметили: из Пустомытовского леса по тропе мчались четыре велосипедиста. В бинокль я отчётливо увидел полицейскую форму на них.

— Давайте вниз, едут! — и уже на лестнице предупредил Киселева и Жоржа: — Без моего сигнала не стрелять!

— Ясно!

— Надо взять живьём!

Полицейские подъехали к поместью. Передний поднял над головой винтовку с прикреплённым к стволу белым флагом. Присмотрелись внимательнее и — о чудо! — в полицейских узнали Пихура, Воробьева, Кармолина и Ростислава.

Произошло вот что. Бойцы Пихура из засады увидели бежавшую девушку. Остановили её. Она рассказала, что в Матиевку прибыли полицейские во главе с гитлеровцем.

Варвары угоняют молодёжь на роботу в Германию. «Я убежала, по мне открыли стрельбу…»

— А куда теперь? — посочувствовали девушке.

— На хутор, к тёте.

— Тогда беги, не бойся, мы их тут задержим. Девушка помчалась дальше.

Партизаны решили выручить беззащитную молодёжь. Ворвались в село, разоружили оторопевших полицейских. Гитлеровец ожесточённо отстреливался из автомата и скрылся. Полицейских доставили в партизанский лагерь и передали под охрану Владимира Степановича, а сами надели их форму и на велосипедах, отобранных у предателей, приехали к нам.

— Молодцы! — поблагодарили мы Пихура и его боевых друзей.

— Но о главном я забыл сказать, — ухмыльнулся Пихур. — Преследуя немецкого унтера, мы увидели на Пустомытовской дороге мотоциклиста. Заметив нас, он быстро развернулся и скрылся.

Никого это не огорчило. Вместо одного предателя захватили четырёх, да ещё взяли трофеи: винтовки, велосипеды, полицейскую форму и документы.

Поужинав у помещика, партизаны покинули хутор.

Отец и Алексей Глинко сидели у костра, готовили ужин. Пленных полицаев охранял Ростислав.

— Плачут, окаянные, как малые дети, — сердился отец. — Клянутся, мол, давно поняли свою ошибку, но бросить полицейскую службу боялись, иначе пострадали бы их семьи. А теперь представилась возможность искупить вину. Так что, отпустим? Думаю, можно.

— Ты что, отец? — удивился я. — Надо их уничтожить!

— Не горячись, Николай, — возразил отец. — Не время сводить счёты с такими. Не забывай, партизаны представляют на оккупированной территории Советскую власть. И если этих отпустим, уверен: не только по району, а и по области пройдёт слух, что советские партизаны — люди гуманные. Вот тебе и политика получится.

— Может, и оружие им вернуть? — с иронией спросил я.

— Нет, конечно, — улыбнулся отец. — Отпустим их как мать родила, пусть народ посмеётся.

На другой день мы отвели раздетых шуцманов в Матиевку и там отпустили.