Фиктивный брак - Стюарт Алекс. Страница 30

Часть вторая

ВО ФРАНЦИИ

Глава первая

МАЛЬЧИК НА ВИЛЛЕ ДЛЯ НОВОБРАЧНЫХ

О, не называй легендарных имен!

Дни нашей юности — дни нашей славы.

Мур

1

Море лазурное, невероятной голубизны, которое маленький белый кораблик, качающийся на волнах в полумиле от берега, делает еще голубее; холмистый берег и разбросанные по нему, словно кусочки сахара, белые кубики вилл Ривьеры.

Одна из них — вилла «Монплезир». Она стоит на окраине маленького нового модного курорта, расположенного где-то между тенистым городом Канном и городом духов Грассом. Здесь и поселились те три человека, которых вроде совсем недавно увез от дверей церкви в Челси свадебный автомобиль.

И надо сказать, что двое из трех находили жизнь здесь совершенно восхитительной.

2

«Подходяще!» стало любимым словечком Персиваля Артура Фитцроя.

Однажды enfant terrible и ниспровергатель традиций доктор Локк сказал, что английский мальчик имеет возможность получить приличное образование, только будучи заключен в закрытую школу. А здесь один английский мальчик каждый день получал массу новых впечатлений, и отличие здешней жизни от жизни в закрытой школе превосходило все самые смелые его мечты. Вместо летнего семестра в Мьюборо, где жизнь текла по незыблемым законам, установленным еще в елизаветинские времена, вместо того чтобы горбиться над партой, рисуя на полях тетрадки самолетики, под занудливый голос, тянущий что-то о римлянах (что за призрачный, многочисленный и скучный народ! Римляне то, римляне се…), вместо траты времени на приготовление тостов старшим ученикам, вместо того, чтобы до полного отупения смотреть крикетный матч, — вместо всего этого он был свободен как ветер на этом напоенном солнцем берегу, воплощавшем все блага жизни, привлекавшем множество разноязыкой публики. Из этой вот разноязыкой публики он и составил весьма широкий круг своих знакомств. Итальянское семейство, настоящий французский аристократ (похожий скорее на шофера), американец-шофер (который выглядел как аристократ), юный австрийский барон, приобщивший его к солнечным ваннам и гимнастическим упражнениям, — со всеми ними он постоянно общался (вместо дружеских отношений с несколькими учениками Мьюборо, случайно оказавшимися в одном доме с ним).

Вместо того, чтобы задыхаться в черном саржевом костюме с жестким белым воротничком, к которому по воскресным дням прибавлялась натиравшая лоб шелковая шляпа (такова была форма его школы), он по полдня проводил на пляже в одном купальном трико и старых резиновых тапочках. Он так загорел, что сделался совершенно терракотовым — того же цвета, что большие глиняные кувшины, продававшиеся неподалеку от города. Когда он посетил это производство и ему рассказали, что эти кувшины для оливкового масла до сих пор делают такими же, как во времена римлян, потому что римляне первыми обнаружили, что лучше всего масло хранить в глиняной посуде, прежде наводившие скуку «римляне» впервые стали казаться почти реальными людьми для мальчика из закрытой школы.

3

Вот он бежит на пляж. Жизненные силы переполняют его, и весь он покрыт ровным темным загаром. Мелькнув между пальмами эспланады, он спускается к узкой полоске пляжа. В путеводителе этот пляж описан следующим образом: «Место отдыха, удачно сочетающее в себе возможности для занятий всеми видами спорта». Пляж похож на цветочный бордюр, щедро расцвеченный кремовыми ярко-розовыми тентами, веселыми солнечными зонтиками, разноцветными топчанами и кабинками для переодевания. И, конечно, пляж — это непрерывная демонстрация купальных костюмов самых разнообразных стилей и самых разнообразных оттенков человеческого загара — да и как иначе может быть в летний сезон на Ривьере. Звуки французской, английской, немецкой, итальянской, испанской речи смешались в напоенном солнцем воздухе. Сильный шум доносился из Школы физической культуры, где преподавали два молодых профессора — оба выше шести футов, бронзовые от загара, с замечательно развитой рельефной мускулатурой. Оба то и дело отдавали команды:

— Теперь — игра в мяч! Бросайте! Отбивайте!.. Бросайте! Отбивайте. Дыхание! Дышите глубже! Еще дышите!..

Рядом был класс для самых маленьких; детишки лежали на спинке голенькими, как создала их природа, и вычерчивали в воздухе поднятыми ножками круги. Взрослые же, усевшись в кружок, перебрасываясь специальным мячом, были одеты в открытые купальные костюмы. Персиваль Артур запрыгнул в кружок, заняв свое место между юным австрийским бароном и пухленькой французской актрисой, стремившейся похудеть, чтобы соответствовать моде.

— Так! Теперь бросок вперед через голову. Хорошо! Еще раз! Так! Бросок в сторону!

Большой мяч перелетал от одного к другому; чтобы отбить его в положении сидя, порой нужно было очень сильно изловчиться, напрягая каждый мускул. Ученики ежедневно проделывали обязательные упражнения с этим большим мячом, затем баскетбольным мячом, ну и, конечно, прыгали через коня. Только после этого профессор объявлял:

— Достаточно! До завтра, леди и джентльмены!

С веселым смехом и шутками ученики разбредались кто на поиски шезлонгов, кто на поиски воды — ибо эта голубая бухта, от кружевной каемки пены у берега до буйков, была заполнена плотной толпой самых разнообразных купальщиков, к которой и присоединился Персиваль Артур (который должен был находиться в Мьюборо и заниматься математикой в это время); надо сказать, его прыжки в воду хвалили даже шведы профессионалы.

4

Алло, Аррр-тур!

С эспланады его приветствовал молодой француз, голубоглазый, смуглокожий, в ультраанглийских фланелевых брюках и без шляпы. Он носил титул графа и вообще, пожалуй, самый приятный парень, один из тех богатых космополитов, кто, имея шато в Бретани и квартиру в Париже, в поисках «солнца» и «спорта» перемещается с одного европейского курорта на другой. Он не пропускал ни одного теннисного турнира, занимался «зимними видами спорта» и очень любил англичан, с которыми сталкивался на этом поприще. Он подружился с семьей Траверсов по дороге от Парижа сюда; а здесь обосновался в отеле «Провансаль» — большом белом здании, окруженном соснами. У него был автомобиль — мощный ярко-алый «Альфа-Ромео»; он брал с собой Персиваля Артура в «экспедиции» по горным дорогам, которые серпантином вьются между взбирающихся все выше и выше террас, засаженных серебристыми оливами, и приводят к высокогорным селениям, основанным еще в одиннадцатом веке, с улочками столь крутыми, что автомобиль не всегда мог одолеть подъем, и столь узкими, что мальчику удавалось, раскинув руки, коснуться стен противоположных домов и перекрыть улицу; столь грязными, что он навсегда запомнил, чем пахнут эти средние века, ведь люди тогда еще не знали канализации. Они посетили храм, построенный в застывшей лаве вулкана, помолчали перед серебряной статуей Девы Марии. А еще выше — по-королевски пообедали омлетом с ветчиной, оливками, луком и персиками на десерт, запивая все это красным вином. (И все это совершал мальчик, который обязан был в это время в закрытой школе обедать «старым добрым английским бифштексом, который сделал нас такими, каковы мы и есть сейчас…».)