Хрустальный грот - Стюарт Мэри. Страница 50

— Это правда?

— Сущая правда, сущая правда, — встрял слуга. В его бесцветных глупых глазах светилась доброжелательность.

Чернобородый снова повернулся ко мне. На его лице я мог прочесть следующий вопрос. Сердце забилось, и я почувствовал сильный прилив крови. Спокойно.

— А твой отец?

— Не знаю. — Возможно, он подумал, что я покраснел от стыда.

— Будь теперь внимательным, — предостерег чернобородый, — кто зачал тебя?

— Не знаю.

Он смерил меня взглядом.

— Твоя мать — королевская дочь. Ты помнишь ее?

— Очень хорошо.

— Разве она тебе не говорила? Думаешь, мы поверим этому?

— Мне все равно, поверите вы или не поверите, — с раздражением ответил я. — Всю жизнь люди спрашивают меня об этом и все время не верят. Мать в самом деле не говорила мне. Вряд ли она говорила и кому-нибудь другому. Насколько я знаю, она может быть близка к истине, говоря, что я родился от дьявола. — Я сделал нетерпеливое движение. — Зачем вам это?

— Мы слышали, что сказал другой молодой джентльмен, — не отступал чернобородый. — Лучше быть незаконнорожденным и иметь отцом короля, чем ничейным сыном, у которого вообще нет отца!

— Если я не обиделся, то какое вам дело. Вы же видите, он пьяный.

— Мы хотели подтверждения, и все. Теперь мы удостоверились. Король хочет, чтобы ты явился к нему.

— Король? — отсутствующим голосом спросил я.

Он кивнул.

— Вортигерн. Мы ищем тебя уже три недели. Ты должен поехать к нему.

— Не понимаю. — Наверное, я выглядел больше изумленным, чем испуганным. Моя миссия разваливалась, не успев начаться. Одновременно я почувствовал и облегчение. Раз меня ищут три недели, значит, Амброзиус здесь ни при чем.

Все это время Диниас тихо сидел в углу. Мне показалось, что разговор большей частью прошел мимо него. Он наклонился вперед, держась руками за залитый вином стол.

— Зачем он ему понадобился, скажите мне!

— Не стоит беспокоиться, — бросил он ему почти что презрительно. — Ты ему не нужен. Хотя скажу тебе, что, поскольку именно ты навел нас на него, тебе положено вознаграждение.

— Вознаграждение? — переспросил я. — О чем вы?

Диниас неожиданно протрезвел.

— Я ничего не говорил. Что вы имеете в виду?

Чернобородый кивнул.

— Мы нашли его по твоим словам.

— Он лишь расспрашивал о семье. Он находился в отъезде, — мямлил мой кузен. — А вы слушали. Все могли слышать. Мы не понижали голоса. Клянусь богом, если бы мы замышляли измену, разве стали бы говорить об этом здесь?

— Никто не говорил об измене. Я лишь исполняю свой долг. Король хочет видеть его, и он пойдет со мной.

Старый слуга забеспокоился.

— Вы не можете причинить ему зла. Он в самом деле сын Нинианы. Можете спросить ее сами.

Чернобородый быстро отреагировал.

— Она еще жива?

— О, она в полном здравии. До нее рукой подать, она в монастыре Святого Петра, что на перекрестке за старым дубом.

— Оставьте ее в покое, — сказал я, не на шутку испугавшись. Бог знает, чего она может им наговорить. — Не забывайте, кто она такая. Даже Вортигерн не посмел тронуть ее. Кроме того, у вас нет права трогать меня или ее.

— Думаешь, нет?

— Какое же?

— А вот. — В его руке сверкнул короткий меч, заточенный до блеска.

— Право Вортигерна, что ли? — спросил я. — Неслабый аргумент. Ладно, я поеду с вами. Но вы не выиграете, тронув мою мать. Оставьте ее в покое, говорю вам. Она расскажет вам не больше моего.

— Но по крайней мере нам не придется проверять, если она заявит, что не знает твоего отца.

— Но это так, — «затрещал» старый слуга. — Послушайте меня, я прослужил во дворце всю жизнь и хорошо это помню. Всегда говорили, что она родила ребенка от дьявола, от принца тьмы.

Замелькали руки, изображавшие знаки против нечистой силы.

— Отправляйся с ними, сынок, они не тронут ни Ниниану, ни ее сына, — обратился ко мне старик. — Наступит время, когда королю потребуются люди Запада. Кому лучше знать, как не ему?

— Похоже, мне придется все-таки поехать, имея под горлом такую острую королевскую гарантию, — ответил я. — Все в порядке, Диниас. Это не твоя вина. Скажи моему слуге, где я. Ладно, вы, забирайте меня к Вортигерну, но только уберите руки.

Я пошел к двери. Завсегдатаи расступились. Диниас поднялся и, спотыкаясь, поспешил вслед. Выйдя на улицу, чернобородый обернулся.

— Я и забыл. Вот тебе.

Кошелек с монетами, зазвенев, упал на землю к ногам моего кузена.

Я не остановился. И без того было видно, с каким выражением Диниас огляделся по сторонам и, подняв кошелек, поспешно засунул его за пояс.

Вортигерн изменился. Впечатление, что он как-то уменьшился, стал менее внушительным, появилось у меня не потому, что я сам вырос. Он как бы ушел в себя. И без кустарно сработанного зала, и без двора, состоявшего из командиров с их женщинами, можно было заметить, что человек находится в бегах. Или, вернее, в углу. Но загнанный волк опаснее свободного. А Вортигерн по-прежнему оставался волком.

Угол же он подобрал себе хороший. Королевский форт представлял собой, насколько я помню, скалу, господствовавшую над речной долиной. К ее гребню можно было подобраться лишь по узкой седловине, похожей на подвесной мост. Этот ансамбль выделялся на фоне скалистых гор, между которыми, как в естественном убежище, выпасали лошадей, куда загоняли и сторожили их. Серые каменистые горы окружали долину. Весна еще не пришла сюда. Апрельский дождь вызвал лишь поток воды, устремившийся с высоты тысячи футов вниз. Дикое, мрачное и впечатляющее место. Если волку суждено окопаться на вершине, то даже Амброзиусу будет нелегко его выкурить оттуда.

Путешествие заняло шесть дней. С первым лучом солнца мы выехали из Маридунума по дороге, ведущей прямо на север. Она хуже, чем дорога на восток, но короче. Нас не задержала даже плохая погода и темп, установленный женскими носилками. У Пеннала размыло мост, и мы потеряли полдня в поисках брода на Афон-Дифи. В конце концов отряд выехал к Тошен-и-Муру, где начиналась хорошая дорога. В полдень шестого дня мы свернули на дорогу вдоль реки, которая вела к Динас Бренину. Там обосновался король.

Чернобородому не составляло никакого труда убедить монастырь отпустить мою мать с ним к королю. Если он применил ту же тактику, что и со мной, то понятно, но у меня не было никакой возможности узнать у нее, зачем мы понадобились Вортигерну. Матери предоставили закрытый паланкин и двух монахинь для сопровождения. Поскольку они не отходили от нее ни на минуту, я никак не мог выбрать время для частной беседы. В действительности она ничем не показывала, что хочет остаться наедине со мной. Иногда я перехватывал ее взволнованный, непонимающий взгляд, но когда она начинала говорить, то говорила спокойно и отрешенно, даже не намекая, что ей известно, чего не знает сам Вортигерн. Поскольку мне не разрешали видеться с ней наедине, пришлось рассказать ей ту же историю, что услышали от меня чернобородый и Диниас (которого, насколько мне известно, допросили). Придется ей гадать, отчего я не приехал к ней раньше. Конечно же, я не мог ссылаться на Малую Британию или даже друзей оттуда, не рискуя, что она догадается об Амброзиусе. На это я пойти не мог.

Мать сильно изменилась. Она выглядела бледной и тихой. Она прибавила в весе. Только через день или два меня вдруг осенило: мать потеряла прежнюю власть. Забрало ли ее время или болезнь, а может, отреклась от нее ради христианского символа, который носила теперь на груди. Власть пропала, и оставалось лишь гадать почему.

С одной стороны, я сразу успокоился. К матери относились вежливо и даже с почтением, достойным королевской дочери. Чего не скажешь обо мне, хотя я и получил хорошего коня, приличный ночлег и достаточно учтивую охрану. Я не требовал от них лишних усилий — они просто не отвечали на мои вопросы. Мне казалось, что они прекрасно знали, зачем я потребовался королю. На меня тайком бросали любопытные взгляды. Один или два раза я заметил в них сочувствие.