Мой брат Михаэль - Стюарт Мэри. Страница 35

Голоса у нас обоих были очень странные. Он медленно шел ко мне,

— Если он придет в себя…

— Моя дорогая Камилла… — сказал Саймон и, увидев выражение моего лица, рассердился. — Что, по-твоему, я должен был сделать?

— Не знаю. Конечно, убить. Я просто… Ты и убил.

Губы его шевельнулись. Не совсем улыбка, но он вообще в этот момент не походил на себя. Передо мной на ярком свете стоял незнакомец со странным голосом и смотрел на свои окровавленные руки, в его лице мне чего-то не хватало.

Тут мир перестал качаться, я пришла в себя и сказала быстро, почти отчаянно, в приступе стыда:

— Саймон. Прости. Я просто еще ничего не соображаю. Конечно, ты прав. Это просто… слишком близко. Бывают случаи, когда надо понимать и принимать… такое. Я просто свинья.

Теперь он улыбнулся, как раньше.

— Ну не совсем. Ты тоже права. Что ты, собственно, собиралась этим сделать?

— Что?

Я тупо уставилась на пистолет в своих руках. Он наклонился, взял его, не прикасаясь ко мне кровавыми немного дрожащими пальцами, положил на землю.

— Так, думаю, безопаснее.

Тишина. Он стоял и смотрел незнакомым взглядом.

— Камилла, если бы ты не избавилась от этой штуки, я бы умер.

— И я. Но ты пришел.

— Моя хорошая, конечно. Но с этим пистолетом… Ты застрелила бы его, Камилла?

Совершенно неожиданно я затряслась и закричала:

— Да! Да! Я как раз собиралась, когда ты… убил его сам!

И я заплакала, больше не было сил, я потянулась к нему и взяла его руки, в крови и всем чем угодно.

Мы сидели на камнях, его рука на моих плечах. Какое-то время он ругался, и это было так на него не похоже, что я хихикала сквозь слезы, но сумела сказать:

— Прости. Все в порядке. Это не истерика. Это… реакция на что-то.

Он говорил с шокирующей страстностью:

— Никогда не прощу себя за то, что втащил тебя во все это, клянусь Богом! Имей я малейшее представление…

— Ты не втащил меня, я сама напросилась и должна была принять, что получилось. Ты не виноват, что все так… Мужчина делает то, что считает необходимым, и раз ты чувствовал себя так из-за Михаэля, соответственно ты и поступил. Вот и все, ты сказал, что трагедия закончена, но, конечно, когда ты узнал, что Ангелос жив…

— Моя хорошая, ты ведь не думаешь, что я убил его из-за Мика? Я говорил на доступном ему языке. Конечно, и поэтому, я это понял, когда посмотрел ему в лицо, но озверел я даже раньше, чем узнал от Димитриоса остальное. Его легко было уговорить. Пришел Нико и помог. Он сказал, что они сделали с Нигелем.

— Тогда ты знаешь…

Я вздохнула на три четверти с облегчением, стало понятным выражение его лица и легкость, с которой он убил.

— И потом, ты…

Я ничего не ответила, мы сидели молча. В небе кружили три стервятника. Саймон выглядел так, будто это его побили.

В горах раздался какой-то шум, кажется шаги, отдаленный крик. Спаситель мой не двигался.

Я попросила:

— Расскажи мне об Ангелосе. Почему он не возвращался раньше?

— Он возвращался, искал золото — голоса и огни, мы были правы. Приехав в Югославию, он собирался все забрать как можно скорее, но совершил политическое убийство, был пойман и приговорен к пожизненному заключению. Его освободили два года назад, он сразу приехал, но ничего не нашел. Димитриос не сумел узнать у Стефаноса, так что пришлось ждать меня. Все. А теперь ты. Почему, ради Бога, ты вышла из пещеры? Он наверняка бы тебя не обнаружил.

— Нет.

И я рассказала ему все, уже почти спокойно, будто пересказывая прочитанное, но было очень приятно чувствовать его руку на плече и солнечный жар. Он слушал в тишине, заговорил не сразу.

— Кажется, придется себя прощать за очень многое. — Он впервые посмотрел на распростертое в пыли тело прежними живыми холодными глазами. — Было за что расплачиваться — Мик, Нигель, бедная глупая маленькая Даниэль и, конечно, ты… Это бы вывело из себя и Ореста, да? Нет, фурии не будут преследовать меня за сегодняшнее дело.

От входа раздался крик, с грохотом камней ворвался в долину и бросился к нам Нико.

— Красивая мисс! Кирие Саймон! Все в порядке! Я здесь!

Он смотрел на нас — мое рваное и грязное платье, ссадины, поцарапанные руки, на Саймона, покрытого кровью и пылью сражения.

— Мать всех богов, значит, он был здесь! Ушел?..

И тут он увидел тело. Сглотнул, бросил взгляд на Саймона, посмотрел на меня, будто хотел что-то сказать, но опять закрыл рот, вроде с трудом, и пошел к месту, где лежал Ангелос.

Медленно переступая, появился Стефанос, остановился у входа, пошел к нам. Посмотрел, помолчал, кивнул, улыбнулся. Он, может, что и сказал, но тут прибежал Нико. На Саймона обрушился поток греческих слов, он что-то отвечал, потом рассказывал, а я вдруг почувствовала, что очень устала, откинулась к скале и закрыла глаза.

— Тебе плохо, красивая мисс? Этот паразит тебе ничего не сломал?

— Да нет, напугал, — я улыбнулась, — жаль, что тебя здесь не было.

— Я должен бы здесь быть! — А глаза у него были не так полны энтузиазма, как голос, но, по-моему, больше всего его поразило не убийство. — Я должен был с ним расправиться, и не за двоюродного брата моего дедушки, а за тебя, красивая мисс. Хотя кирие Саймон справился очень хорошо, да?

— Для англичанина…

— Да, для англичанина. Конечно, с Димитриосом помог ему я. Не скажу, что сделал, ты — леди… А потом я связал его и отвел вниз и отдал мужчинам, чтобы они сдали его в полицию. Полиция придет…

Он ушел. Я опять закрыла глаза.

Когда они опять открылись, Стефанос сидел в тени около тела, склонив голову на сжатые руки, очень старый. Сцена из трагедии: под аркой голубого неба тело убийцы, наказанного добрыми Богами, а рядом старик с бородой Зевса. Со скал вниз смотрели козы. Издалека раздалась знакомая мелодия. Козы подняли головы и ушли цепочкой.

Саймон подошел ко мне.

— Нико ушел за полицией. Он хотел отвести тебя в Дельфы, но я сказал, что еще рано, нам нужно кое-что сделать. Не волнуйся, мне ничего не грозит. Кроме всех прочих грехов, он ведь еще и пытался убить тебя. Пошли? Стефанос, похоже, спит и не будет нас искать. Об оружии и золоте я сказал, теперь это — не наши проблемы, а о святилище надо принять решение… Знаешь ответ?

Мы вошли в пещеру в тишине при слабом свете фонаря. По дороге Саймон поднял лом Ангелоса:

— Потом закроем вход.

Он стоял, неподвижный и неизменный две тысячи лет, но казалось чудом, что за этот день он остался нетронутым. Мы склонились к его ногам и попили воды, подержали руки в ручье, раны и порезы загудели, тела возвращались к жизни из шокового отупения. След кольца исчез с моего пальца. Саймон положил что-то к ногам статуи.

— Золото Аполлону. Я попросил его вернуть Ангелоса, он это сделал, даже хотя и обычным дельфийским способом, когда у всего есть две стороны, об одной из которых всегда забываешь. Это жертва. Ты, по-моему, тоже чего-то хотела, принесешь жертву?

— У меня нет золота, поделись…

— Значит, будем вместе…

Я быстро обернулась. На минуту я увязла в его глазах, потам отвернулась и подняла баночку Нигеля:

— Это тоже оставим здесь?

Что-то блеснуло в траве. Еще одна монета.

— Саймон, смотри! Нигель нашел и золото, и статую.

— Не он. Михаэль.

Он взял у меня монету и бережно положил к ногам бога.