Не трогай кошку - Стюарт Мэри. Страница 27

– Да, я помню. И он был прав. – Взгляд Кэти на мгновение задержался на мне с выражением, которого я не поняла, а потом скользнул мимо. – О, смотрите! Все-таки там осталось что-то от Джулии.

Над раскладушкой, на стене, напротив места, где предположительно когда-то стояла огромная кровать Ника Эшли, на штукатурке угадывалась какая-то фигура, что-то вроде барельефа, сливающегося с самой стеной. У его вершины, густо замазанной серым, находился знакомый геральдический щит с девизом и поднявшейся на задние лапы кошкой. Казалось, герб скопирован с одного из резных украшений дома: на нем проступала зернистая фактура камня и даже виднелась пара вкраплений. Можно было различить и следы росписи, но время сильно сказалось на ней, она стерлась и облупилась, а местами совсем исчезла.

Кэти перегнулась через раскладушку, чтобы рассмотреть роспись.

– Да, – сказала она, – как вы уже знаете, тут опять карта. Наверное, чтобы выбраться из лабиринта, если забыли, как сюда попали. – Она лизнула палец и потерла серую штукатурку. – Вы заметили? Кажется, кто-то пометил путь. Да, вот здесь пометка на том месте, где мы повернули назад к дому, прежде чем попасть сюда.

Я встала на колени на скамейке и взглянула на смутные очертания.

– Похоже, вы правы. Я бы сама и не заметила.

Она потерла сильнее.

– План не такой, как в доме, а я внимательно рассматривала. – Кэти рассмеялась. – Наверное, Ник Эшли нарисовал это, чтобы его подружки могли улизнуть домой к своим мужьям и не будить его, а он мог спокойно выспаться после разгула. О, здесь штукатурка немного облупилась, я лучше оставлю ее в покое. – Выпрямившись, она вытерла руки о заляпанные джинсы. – Это место очень подходит для занятий живописью, правда? Надеюсь только, что зеркало закреплено надежно. С виду оно определенно вызывает сомнения. Знаете, после хорошей уборки, если здесь постелить ковер и поставить мебель, получится прекрасное тихое местечко, вам не кажется? Здесь можно сделать коттедж для гостей, если поставить кровать и еще кое-что.

– Да, а если кто-то не понравится, можно привести его в этот коттедж и забыть рассказать, как выбраться.

Кэти рассмеялась:

– А что, неплохая идея. А впрочем, зачем вам еще коттедж для гостей, когда столько места в поместье? Нет, этот павильон очарователен такой, как есть.

Мне вдруг подумалось, что она осматривает павильон не из праздного любопытства. Эти размышления вызвали вопрос, который, однако, прозвучал как бы невзначай:

– Вы с Эмори давно знакомы?

– Недавно. Мы познакомились в прошлом месяце, но кажется, что давно знаем друг друга. Я хочу сказать, он очень открыт, с ним легко, правда?

– Могу себе представить. А Джеймс?

– Я познакомилась с ним немного позже, но виделась всего пару раз. Впрочем, они очень похожи, да?

– Как Тру-лю-лю и Тру-ля-ля из «Алисы», – согласилась я. – Вы бы могли их перепутать? Она рассмеялась:

– Надеюсь, что нет. А вы?

– Не думаю. В детстве я никогда их не путала, но прошло столько времени с тех пор, и мы нечасто встречались. Признаюсь, когда я увидела его сегодня в поместье, не была уверена, кто это, пока он сам не сказал.

Разговаривая так, мы вышли наружу, я закрыла окна и захлопнула ставни. Мы спустились по лестнице. Занавес из жимолости остался позади, и павильон снова замкнулся в своей пыльной тишине.

– Наверное, – простодушно призналась Кэти, – я все-таки перепутаю их, если они захотят меня одурачить, но они не такие, чтобы позволять себе подобные шутки. Кроме того, Эмори... – Она запнулась. – Что это за аромат? Не вижу никаких цветов, кроме маргариток и этих желтых растений.

– Это луговые лилии. Они одичали здесь, в тени изгороди. Цветы спрятались за жесткими зелеными листьями, видите? Давайте нарвем немного для вашей матери.

Я остановилась и отогнула листья, чтобы добраться до восковых колокольчиков. Кэти опустилась на колени рядом со мной.

– Вы что-то говорили. Эмори... – напомнила я.

– О, ничего.

– Эмори какой-то особенный, да?

– Особенный? Да, конечно! Бриони, я просто без ума от него!

Она рассмеялась, ее глаза сияли. Она говорила искренне, это было очевидно, но слова вырвались слишком легко, будто она произносила их не в первый раз – и не в последний. Парадоксально, эта чрезмерность в выражении чувств утешала, придавала ее признанию привкус сплетни и легкой эйфории от разговора на равных.

– А вам не кажется, что он просто чудо? Я для него готова на все!

Кэти остановилась, словно чтобы поймать эхо своих слов, которые ее очень взволновали. Она закусила губу и покраснела, быстро отвернулась от меня, и ее руки начали деловито перебирать зеленые листья, прятавшие цветы. Длинные волосы упали ей на лицо, скрыв его от меня.

– Бриони, а насчет Эмори – вы не сердитесь?

– Сержусь? – Она застала меня врасплох. Я присела на корточки, глядя на ее опущенную голову, а потом ответила так же, как и она, прямо и бесхитростно: – Нет, не сержусь. Конечно нет. С чего бы?

Она выпрямилась и повернулась ко мне. Краска с лица ушла, и Кэти бросила на меня ясный, улыбающийся взгляд, в котором, правда, еще была тень тревоги. Она начала было говорить, но тут же остановилась, подумав о чем-то еще, а потом отмела и это. Кэти стояла на коленях среди полевых цветов, складки свитера делали ее меньше ростом, растрепанные волосы падали на плечи, и она казалась гораздо моложе своих восемнадцати. Я легко проговорила:

– Неудивительно, что вы влюбились в него: в вашем возрасте я тоже была от него без ума. Впрочем, не только от него. – Я улыбнулась ей. – А вот скажите: вы говорите, Эмори «особенный», а чем? Он отличается от Джеймса?

– Ну, во-первых, в Джеймсе я не вижу всего этого, а во-вторых...

– Да?

Невероятно длинные ресницы отбросили тень на ее щеки. Кэти снова нагнулась к цветам.

– У него уже есть девушка.

– Откуда вы знаете?

Я не хотела, чтобы вопрос прозвучал так резко, но она вроде ничего не заметила и просто ответила:

– Он сам сказал.

– А! – Я наклонилась сорвать еще цветок для своего букета. – Вы ее видели? Он говорил, кто она?

– Нет. Просто... – Она выпрямилась. – Мама будет без ума от цветов. Мы возвращаемся? – Конечно. Давайте пойдем назад вдоль водослива.

Мы вышли из лабиринта на солнцепек и перешли маленький мостик. Вдоль воды росли примулы, покачиваясь на ветерке от бегущей воды.

– Почему вы называете его водосливом? – спросила Кэти, когда мы шли по замшелой дорожке вдоль берега.

– Потому что это и есть водослив. Он регулирует уровень воды во рву. Есть два шлюза – верхний, по ту сторону дома, пускает воду из реки в ров, и этот, он спускает воду в пруд. Первоначально водослив был просто канавой для отвода воды во время наводнений, но несколько лет назад бурей сломало верхний шлюз, а нижний не смог справиться с наводнением, и часть дома затопило. Потом построили новый, верхний, шлюз и на всякий случай углубили канал.

– Черт, никогда не думала, как опасно жить в доме, окруженном рвом.

– Это не опасно. Если шлюз держать в порядке, такого никогда не случится. На самом деле, – рассмеялась я, – он даже приносит пользу. Его главное назначение – снижать взносы на страховку от пожара.

– Да, вот и еще один прозаический ответ, – сказала Кэти. – А я-то думала, что замок со рвом – такая романтическая вещь... О!

– Что такое? – спросила я.

Она остановилась, указывая куда-то вперед. Я подошла поближе взглянуть.

Между рвом и озером, выступая из угла заросшего травой берега, стояло одно из лучших сооружений в наших садах – каскад с кошкой, ловящей рыбу. Наверху располагались тяжелые ворота шлюза, которые обычно были закрыты, а с обеих сторон от них по ступенчатым отводам, водопад за водопадом, вода стекала в пруд. Водяные ступеньки этого, с виду естественного скалистого каскада, густо заросшие папоротником и стелящейся травой, спускались к углу пруда, из которого через большие валуны, зеленые от многолетнего мха, вода попадала в глубоко прорезанный канал водослива. На одном из этих валунов, где вода соскальзывала к камышам водослива, грациозно выгнувшись, стояла каменная кошка, ее вытянутая лапа касалась воды, словно стараясь зацепить рыбу.