Безумие Джоула Делани - Стюарт Рамона. Страница 19

М. Санчес, девушка 18 лет, убита и обезглавлена в Центральном парке, апр. № 21, 30:3.

Т. Ругьеро, девушка 18 лет, убита и обезглавлена в школьном саду, июнь № 15, 26:1.

В. Диас, девушка 19 лет, убита и обезглавлена в Центральном парке, сент. № 30, 1:5.

Т. Перес, свидетель, разыскивается, окт. № 17, 18: 4.

Я переписала информацию на старый конверт и закрыла указатель. Мне не очень хотелось читать сами статьи. Но зал микрофильмов находился на том же этаже.

Через несколько минут я получила три рулона пленки и села перед одной из больших металлических машин.

Убийство Марии Санчес занимало лишь два дюйма на странице 30 апрельского 21-го номера, располагаясь между «Тремя жертвами в отеле на побережье» и «четырьмя жертвами авиакатастрофы». Указывались лишь имя, возраст и адрес жертвы, а также то, что она была найдена обезглавленной в той части парка, которая называется Рэмбл. На такую заметку едва ли обратил бы внимание случайный читатель. Пуэрториканская девушка по глупости отправилась гулять ночью в парк.

Я перемотала пленку и вставила следующий рулон.

Терезе Ругьеро отводилось гораздо больше места – шесть дюймов на странице 26 июньского 15-го номера. Приводились данные медицинской экспертизы, и сообщалось об отсутствии на месте преступления орудия убийства.

Я вспомнила, что более живые «Ньюс» и «Нью-Йорк-Пост» снабдили историю красочными подробностями, упомянули предыдущий случай и дали убийце прозвище Дровосек.

Но даже «Нью-Йорк-Таймс» посвятил первую полосу сентябрьского 30-го номера Виктории Диас.

ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА ОПЯТЬ ОБЕЗГЛАВЛЕНА В ПАРКЕ

Вчера ночью в Центральном парке возле пруда была зарезана Виктория Диас, 19 лет, Западная улица, 110. Ее отрезанную голову, привязанную за волосы к нижней ветке дерева, обнаружил Дэниел Хоуи, который рано утром гулял со своим пуделем. Тело оказалось в кустах в 20 ярдах от места убийства. Это уже третий случай обезглавливания молодых девушек за четыре месяца. Первая жертва, Мария Санчес, была найдена в районе Рэмбл Центрального парка. Вторая, Тереза Ругьеро, обнаружена в школьном саду поблизости от парка.

Полиция патрулирует Центральный парк. Главный медицинский эксперт сообщил, что девушке сначала перерезали горло, а затем ее голова была отсечена. Следов изнасилования не обнаружено. Смерть наступила около полуночи. Вскрытие будет произведено сегодня в госпитале «Бельвю». На месте преступления не найдено никакого оружия. Кошелек девушки с ее недельным заработком лежал рядом с телом. Убитая работала секретаршей на фабрике.

В настоящее время опрашиваются друзья и родственники жертвы. Полиция разыскивает возможного свидетеля, Тонио Переса, 17 лет, 405. Вторая Восточная улица.

Я смотрела на адрес Джоула и не могла понять, что все это значит. Наконец я заглянула в свои записи на обратной стороне конверта и нашла октябрьский 17-й номер.

Короткая, на два дюйма, заметка на странице 18 называлась «Поиски пропавшего свидетеля». В ней повторялась та же информация и сообщалось, что полиция пытается найти парня, опрошенного возле пруда дежурившим в парке полицейским, который еще не знал об убийстве Виктории Диас. Когда полиция прибыла на Вторую улицу, Тонио Перес уже исчез.

О нем не упоминалось в последующих номерах.

Почти бессознательно я перемотала последний рулон пленки, убрала его в картонную коробку и вернула все коробки библиотекарю. Имя Перес приобрело для меня некоторый смысл лишь после того, как я добралась до Брайант-Парка. Пересом звали привратника Джоула. Я припомнила темнокожую женщину, стакан с водой, колокольчики, благовония. Тонио Перес был, вероятно, ее сыном.

Я представила себе, как к ней приходили детективы, задавали вопросы. Они опросили других жильцов и, конечно, мистера Переса. Но он теперь мертв. При этой мысли мне вдруг стало жутко. Однако я заставила себя думать.

Похоже, у миссис Перес были те же заботы, что и у меня: она старалась уберечь Тонио, как я своего брата. Потому что там, где осторожная «Таймс» употребила выражение «свидетель», следовало читать «подозреваемый». Полиция, конечно же, считала ее сына Тонио Дровосеком. Вот почему так мягко обошлись с Джоулом.

Мои мысли перенеслись к событиям того дня, когда я приехала покормить Уолтера. Чего так испугался мистер Перес? Быть может, Тонио находился где-нибудь поблизости… В октябре, когда полиция следила за домом, он мог скрываться в каком-то другом месте, но к февралю он, возможно, вернулся.

Встречался ли с ним Джоул, когда поселился в том доме? Новый жилец мог зайти в подвал, чтобы посмотреть, есть ли там стиральная машина, или чтобы найти распределительный щит, если в квартире погас свет. Оставалась еще одна загадка – испанский язык Джоула. А что, если он оказался во власти преступника? И не сыграла ли тут какую-нибудь зловещую роль Шерри?

Мое воображение уже рисовало самые невероятные картины. Может быть, Тонио запугал Джоула? Амнезия могла быть лишь прикрытием для выполнения жутких поручений Дровосека. Но я вспомнила, в каком состоянии нашла Джоула в тот вечер, когда его увезли в «Бельвю». Нет, тогда он был совершенно беспомощен и, конечно, не выполнял никаких поручений.

Потом мне вспомнилось, как мы стояли с Вероникой у двери Переса. Маленькая темнокожая женщина рылась в своей черной пластиковой сумочке в поисках ключей. И меня снова поразило выражение лица Вероники. Милая приветливая девушка внезапно ожесточилась, ушла в себя. Я даже почувствовала, что она может отказаться быть моим переводчиком.

Тут наконец мои мысли перестали метаться и обрели определенное направление. Испанский Гарлем – это большая пуэрториканская деревня. Как правило, деревни скрывают свои секреты от посторонних. Но в Эль-Баррио жила Вероника. Она, вероятно, знала, какую угрозу для Джоула представляет Тонио Перес.

Я взяла такси и назвала адрес Вероники.

Глава 9

Мы ехали по Лексингтон-авеню, и я разглядывала обитателей переулков, которые пробуждались после долгой зимней спячки у телевизора, чтобы погреться на весеннем солнышке. Тротуары кишели юнцами в кожаных куртках, беременными женщинами с детскими колясками, пьяницами и небритыми рыбаками.

У входа в кафе, рекламирующего свои pasteles, [7] два старика, перевернув вверх дном корзину из-под апельсинов, раскладывали костяшки домино. Подобный ряд carnicerias, farmacias, joyerias [8] можно встретить в Калле Себастьян в Сан-Хуане. Между abogado, [9] который предлагал составить «налоговую ведомость за час», и баром «Flores de Mayo» [10] виднелась вывеска «Botanica».

Церковь, напоминавшая лавку, примостилась по соседству с магазином грампластинок, оглашавшим улицу ревом мамбо. [11] Затем прямо на тротуаре располагались вешалки с тюлевыми и сатиновыми платьями. Мастерские по ремонту телевизоров. Лавки фотографов, украшенные свадебными фотографиями. Даже фрукты и овощи здесь были иными.

Когда мы остановились перед светофором у bodega, [12] я увидела маленькие пальчиковые бананы, которые мне не встречались ни разу со времени моей поездки в Пуэрто-Рико. Рядом лежали ящики с пятнистыми манго, подорожником, корневищами маниоки и перцем. Мы свернули на Сто четвертую улицу, и нам пришлось остановиться у прикрытой красно-зеленым тентом тележки разносчика, продававшего толпе ребятишек мороженое.

Я расплатилась с водителем и вышла. На крыльце собралась группа мальчишек. Один из них играл на гитаре, остальные сидели вокруг него и слушали. Я прошла мимо игроков в домино. Какая-то женщина, высунувшись из окна, кричала по-испански трем другим женщинам, сидевшим на кухонных стульях на тротуаре. Двое мальчишек носились на велосипедах.