Роза и лев - Стюарт Элизабет. Страница 68
И все же… Было Рождество, был неожиданный отъезд Роберта куда-то… в Лейворс. Затем… Господи, помилуй! Высадка Генри Анжу в Англии… ее безумная скачка с письмом короля… и эта бесстыдная голая девка в постели Роберта… Но что после? После ей уже было все равно, кому довериться, кому преклонить голову на плечо, только не неверному супругу.
Братец Брайан встретил ее у стен Белавура. Он сказал, что прибыл сюда по призыву короля Стефана сражаться с армией Анжу. Бок о бок они подъехали к воротам. Она еще, ей помнилось, сердилась, что комендант медлит, хмурится и отказывается поднять решетку. Она потребовала от него выполнить приказ — от своего имени и от имени супруга… Сэр Эдмунд не мог не подчиниться.
Потом… началась резня… быстрая, мгновенная, как вспышка молнии… Пали верные люди де Ленгли…
«А что случилось со мной? Почему Алис — самая ненавидящая меня из всех моих служанок ухаживает за мной?»
— Опять ты что-то хочешь? — Алис явно нравилась порученная ей не очень уж трудная работа.
— Пить…
— Пей, госпожа… Нет, нет, хватит! Господин приказал только один глоток.
Господи, как пересохло во рту у Джоселин. Какая пытка — жажда. Трудно даже произнести слово.
— Напои меня, Алис… прошу…
— Напьешься вволю, так тут же взорвет твое брюхо, и ты сдохнешь! — вполне разумно заметила Алис.
Хотя бы в этом уроки Джоселин пошли ей на пользу. Она всегда твердила служанкам и слугам, что поить вволю истосковавшуюся по воде скотину вредно.
Она вновь впала в забытье. Ей пригрезились львы, вышитые ее руками золотой нитью на рубашке, и могучие плечи, которые эта рубашка облегала…
В полдень Брайан навестил сестру. Джоселин, проспавшая неизвестно сколько часов, наконец-то пробудилась и позволила Алис умыть ей лицо и хоть как-то расчесать волосы.
— Ты так меня напугала, сестра. Я уж думал, ты никогда не проснешься.
— Прости, что я встревожила тебя, брат. Меня ведь раньше никогда не травили ядом…
— Бог мой! О чем ты говоришь?
— Лишь о твоем увлечении колдовскими снадобьями. Если это вскроется, под твоей задницей разожгут костер.
— А еще раньше за клевету отсекут твой зло-вредный язык! Лучше придержи его и выслушай, что я скажу. Тебе, может, это и не понравится, но ты должна согласиться с тем, что я сделал.
— А что ж такого важного ты сделал, братец?
— Не смейся, дура! Мы с отцом встали на сторону Генри… и Честер, и Корнуэлл, и Пелем. Что молчишь, дура? Тебе это о чем-нибудь говорит? То, что половина Англии за Анжу? За передвижениями де Ленгли следят мои люди. Он запутался в паутине и все ближе к пауку.
Джоселин притворилась, что еще не совсем очнулась.
— Зачем ты обманул меня, Брайан? Ты просил крова и еды у коменданта Белавура, чтобы отправиться на помощь Стефану. Ты сделал меня и сэра Эдмунда изменниками… Я впустила тебя в крепость…
— Сэр Эдмунд и остатки его гарнизона мерзнут теперь в погребе под замком. Ты открыла нам ворота, и все пленники и Роберт знают об этом. И нечего горевать — твой поступок оправдан ревностью. Все, что ни делается, к лучшему. А о безнравственности де Ленгли знают уже во всех солдатских лагерях и смеются над тем, как ловко отомстила ему его женушка, забрав у него Белавур.
— Ты не посмеешь, Брайан! — воскликнула Джоселин.
— Уже посмел. — Брайан усмехнулся. — Де Ленгли недостоин быть причисленным к благородному семейству Монтегью, если не способен удержать петушка в штанах. Ты была вынуждена силой обвенчаться с ним. Мы виноваты, признаю, что подчинились силе короля Стефана. Но молодой правитель Нормандии и будущий английский король перевернет любой камень во всех замках Англии, чтобы только добраться до де Ленгли и уничтожить его. Ему некуда скрыться, а тебе… уготована лишь одна участь…
— …спрятаться под твое крылышко, — съязвила Джоселин.
— Стать его вдовой, получить в управление его земли, — серьезно продолжил Брайан. — Если ты еще не забеременела от него и не родишь ублюдка, то станешь самой богатой женщиной в Англии.
Джоселин медленно, постепенно вернула себе способность рассуждать и даже спорить со своим тюремщиком.
— А если Стефан возьмет верх?
— Он еще силен, наш бывший король Стефан. Но он слишком великодушен… Ему в конце концов несдобровать.
— Ты, Брайан, все поставил на Анжу? — холодно спросила Джоселин.
И тут почему-то Брайан вздохнул, хотя чувствовал себя полновластным хозяином положения. Он долго искал, но, наконец, нашел ответ:
— Тебе не о чем беспокоиться. Так или иначе, ты скоро станешь вдовой.
— Не так скоро, как ты рассчитываешь.
— Люблю твой острый язычок! Хоть у меня и мало солдат, но стены Белавура крепки, и ты отсюда не выберешься никогда.
— Что стены Белавура крепки, я с тобой согласна, брат Брайан.
Он посмотрел на нее озадаченно, потом решил проявить свою волю к власти.
— Я ведь могу превратить твою жизнь в ад, сестрица!
— Не сомневаюсь. Ты такой мастер на выдумки.
Брайан был готов вцепиться ей в горло и задушить, но слуга, принесший поднос с едой, к счастью, помешал ему. Порыв его угас.
— Здесь бульон для леди, хлеб и слабый эль, — послышался из-за двери ломкий мальчишеский голосок. — Наша знахарка Мауди сказала, что это миледи необходимо.
Джоселин вздрогнула, узнав голос Адама.
— Я чувствую себя в силах немного поесть. Раз Мауди так сказала, значит, мне это нужно.
Брайан крикнул стражнику, чтобы впустили слугу. Громадного роста мужчина с уродливым шрамом на лице распахнул дверь, пропуская мальчишку с подносом.
Она не могла не догадаться, кем и когда была нанесена эта рана стражнику — ею самой бронзовой булавкой в ночь покушения на Роберта де Ленгли. Шрам от уха через всю щеку! И этот коварный убийца носит одежду с гербом Монтегью!
— Мауди особенно настаивала, чтобы вы выпили этот бульон, миледи, — сказал Адам. — Он очень хорош.
Мальчик с поклоном поставил перед ней поднос.
Джоселин с трудом узнала его. Он явно нарочно засалил свои волосы и вновь обрядился в рваное платье, стараясь выглядеть обычным кухонным служкой.
— Поблагодари ее от моего имени и скажи, что я съем все, что она мне пришлет.
— Убирайся! — прикрикнул на Адама Брайан. Мальчик с поклоном удалился. Прощальный многозначительный взгляд он бросил на чашу с бульоном. Джоселин уловила поданный ей знак.
Она выпила густую, аппетитно пахнущую жидкость одним глотком и уставилась на брата, как будто собралась играть с ним в гляделки.
— Не таращь на меня свои ведьмины очи, сестра! — ухмыльнулся Брайан. — Меня ты не зачаруешь… и никого другого тоже. На тебе теперь клеймо ревнивой жены, сдавшей крепость врагу в отместку за неверность супруга. У тебя нет выбора, Джоселин. Держись за меня. На ту сторону тебя уже не впустят.
— Военное счастье переменчиво, братец! Де Ленгли знает, что ты сотворил со мной?
Брайан заколебался, прежде чем ответить. Но на уж слишком подлую ложь он не был способен.
— Нет.
— Спасибо. Теперь я ожила.
Брайан сплюнул в сердцах, нарочито громко протопал сапогами к выходу и захлопнул за собой дверь.
Убедившись, что он удалился, Джоселин повертела в руках чашу с бульоном. Ко дну ее был приклеен кусочек мягкой белой кожи. Она оторвала его и с трудом разобрала коряво начертанные слова:
«Роберт жив. Мы с вами, леди. Не бойтесь, мы с вами».
Она скатала послание в крошечный комочек и спрятала его в перине.
Алис вернулась в комнату. Алис! Ненавистная ей Алис, к которой она когда-то ревновала Роберта. Это еще одна унизительная пытка, придуманная братом.
Дни сливались в недели, недели в месяцы. Через шестьдесят дней ничего не изменилось. Брайан где-то там, на юге, сражался за английскую корону для Генри Анжу, а де Ленгли, если он еще был жив, — ему противоборствовал.
Ее кормили, ее умывали и причесывали. Она оставалась вроде бы хозяйкой Белавура, но без права выходить из своих покоев. Отсутствие деятельности, движения больше всего томило Джоселин.