Поцелуй шута - Стюарт Энн. Страница 8

— Сомневаюсь в этом, — ласково произнес Николас. — Король Генрих весьма расположен ко мне. И он будет очень огорчен, если со мной что-нибудь случится.

Аббат вышел на свет и подошел совсем близко к Джулиане, повернувшись спиной к Николасу. Он был примерно одного с ней роста, и его глаза прямо уставились на нее. Выражение неприязни и неудовольствия, появившееся в их бесцветной глубине, заставило Джулиану вздрогнуть. Она вдруг почувствовала холод ночного воздуха и ледяной каменный пол под ногами.

— Вы вся дрожите, миледи, — сказал он. — Не сомневаюсь, что вы дрожите от стыда и осознания своего грехопадения. Возвращайтесь в свою келью и молитесь об искуплении своих грехов, сожалея о том, что видели ваши глаза, и о своих нечестивых помыслах и желаниях.

У нее не было абсолютно никаких нечестивых помыслов и желаний, но хватило ума, чтобы не сообщать об этом аббату. Он был невообразимо худ, кожа, натянутая на кости, казалась сухой, как пергамент. При этом его глаза сверкали фанатичным огнем, словно два ярких факела.

Джулиана подумала, что если ее будущее окажется каким-то образом связанным с этими двумя безумцами — фанатиком и голым дураком, то чем скорее она отправится в монастырь, тем лучше.

— Вам и правда надо бы пойти к себе, миледи, — горячо поддержал аббата брат Бэрт, старательно придерживая кусок материи вокруг голых бедер Николаса. — Уверяю вас, все будет в порядке.

— Почему бы вам тоже не сорвать с себя одежду, миледи, и тогда мы могли бы помолиться Богу вместе! — произнес Николас благочестивым тоном. — Конечно, солома немного кусается, но вы могли бы лечь на меня сверху…

— Враг рода человеческого! Развратник! Исчадие ада! Растлитель невинных! С тебя следовало бы заживо содрать кожу! — завопил отец Паулус, дрожа от негодования.

Николас смерил аббата оценивающим взглядом.

— Я не думаю, что она так уж невинна, падре, поскольку леди на самом деле вдова…

Но аббат его уже не слышал, он опрометью выскочил из часовни, видимо, намереваясь найти кого-нибудь, кто помог бы ему наказать непокорного шута.

— Слава богу! — пробормотал брат Бэрт со вздохом облегчения. — Отец Паулус все принимает слишком близко к сердцу. Леди Джулиана, позвольте мне проводить вас назад в вашу комнату. — Он шагнул к ней. При этом ему пришлось выпустить из рук ткань, которую он придерживал на бедрах Николаса. Ткань начала соскальзывать, и монах мгновенно отпрыгнул назад и вновь поспешно водворил ткань на место.

— Я вполне смогу найти дорогу сама, брат Бэрт, — сказала Джулиана обманчиво спокойным тоном. — Поскольку, как я вижу, я здесь не нужна…

— Вы нужны мне, миледи, — сказал Николас жалобно, с легким намеком на иронию.

Джулиана повернулась к нему, окинула шута долгим, спокойным, изучающим взглядом от его больших босых ступней, вверх по сильным волосатым длинным ногам, по складкам материи, которая, как она только теперь поняла, служила алтарным покрывалом. Она скользнула взглядом выше — по его животу и груди, по широкому пространству крепкого мускулистого тела — и встретилась с насмешливым взглядом его глаз.

Он явно хотел шокировать ее, поняла она. Он хотел шокировать их всех. Все, что она могла сделать, это отнестись к его выходкам без всякого интереса.

— Молитесь вашему богу, мастер Николас, — сказала она спокойно. — Только делайте это побыстрее, пока до смерти не замерзли.

— И пока не вернулся аббат с подкреплением, — поспешно добавил брат Бэрт. — Он не тот человек, которого можно недооценивать.

— Я редко недооцениваю своих врагов, — сказал Николас. Он прихватил рукой алтарное покрывало, и Джулиана на одно мгновение испугалась, что он хочет сорвать его с себя. Она не собиралась отступать или отворачиваться, но, к счастью, он просто решил освободить брата Бэрта от его утомительных обязанностей.

— Проводите леди Джулиану в ее комнату, брат, — произнес он неожиданно теплым тоном. — Я и так уже нарушил ее сон. Для одной ночи вполне достаточно.

Монах опасливо посмотрел на него, но Николас, похоже, сам устал от своих игр и стоял сейчас совершенно спокойно, мрачно наблюдая за ними.

Джулиана рада была уйти. Она шла с гордо выпрямленной спиной, пытаясь не думать о своей малопристойной одежде. Конечно, тяжелая льняная рубаха была достаточно широкой, со множеством сборок, чтобы беспокоиться о том, что кто-то сможет разглядеть под ней ее тело, и все же Джулиана чувствовала себя почти голой. Она и брат Бэрт шли по коридору в тревожной тишине.

К тому времени, как они добрались до дверей ее комнаты, она уже больше не могла сдерживаться.

— Брат Бэрт, — начала она, задержавшись в дверях комнаты.

— Да, миледи?

Она не знала, как его спросить, но, к счастью, монах оказался достаточно мудрым и чутким человеком.

— Вам нечего бояться аббата, миледи. Мастеру Николасу ничего не угрожает. Бог обычно защищает простодушных и дураков.

Уж кем мастер Николас точно не был, так это простодушным дураком. Джулиана почти не сомневалась, что все, что он делал, имело свои причины, включая и последнюю сцену в часовне.

Но, собственно, какое ей до этого дело! Все, что ей требуется, это по прибытии в замок Фортэм держаться как можно дальше и от аббата, и от шута.

— И если вас беспокоит ваше общение с отцом Паулусом в будущем, то позвольте дать вам один маленький совет. Слушайте его со смиренным видом, никогда не спорьте, а в остальном — следуйте своему сердцу. У вас доброе сердце, миледи, это ясно с первого взгляда. Я уверен, что и шут это понял, неважно, в какие игры он при этом играет. Просто держитесь подальше от аббата, и все будет хорошо. Насколько я знаю отца Паулуса, он все свое внимание направит на графа и его новую жену. Он очень амбициозен и никогда не станет тратить время на тех, кто не обладает властью.

— Слава богу, что я не обладаю никакой властью, — прошептала Джулиана. — Спокойной ночи, брат Бэрт. И спасибо вам.

— Скорее уж доброе утро, миледи, — сказал он ласково.

Джулиана посмотрела в стрельчатые окна за спиной монаха и увидела светлеющее небо. Откуда-то издалека до нее долетели звуки церковного хора. Монастырь просыпался, новый день вступал в свои права. Ее новая жизнь продолжалась.

— И в самом деле, доброе утро, — сказала она, намереваясь сделать все от нее зависящее, чтобы утро и в самом деле стало добрым. Что ж, главное — не падать духом!

Когда несколько часов спустя Джулиана вышла во двор, здесь уже вовсю кипела жизнь. Мрачный аббат сидел верхом на осле, а рядом с ним, лучезарно улыбаясь, стоял брат Бэрт. Сэр Ричард нервно расхаживал взад и вперед, а Николаса нигде не было видно. Джулиана не увидела никакой лошади, на которой она могла бы ехать, и, смирившись со своей судьбой, в унынии направилась к паланкину.

— А вот и вы наконец, миледи, — сказал сэр Ричард сварливо. — Мы почти уже оставили надежду увидеть вас. Отец Паулус, могу я представить вам леди Джулиану Монкриф, дочь графини Фортэм? Это отец Паулус, настоятель аббатства Святой Евгелины.

В холодном свете утра аббат едва ли выглядел более приветливым. Он уставился на Джулиану, и его бесцветные глаза полыхнули безумным жаром.

— Я рад, что мне представилась возможность вернуть эту заблудшую овцу в ее стадо, — нараспев, торжественно произнес он.

Даже сэр Ричард растерялся от такого заявления.

— Но леди Джулиана вовсе не заблудшая овца, милорд аббат, — пробормотал он.

— Мы все заблудшие в глубине наших сердец, сэр Ричард, — отвечал священник. — Но я покажу леди Джулиане путь к искуплению и прощению.

«Боже милостивый! — подумала Джулиана. — Этого еще только мне и не хватало». Она поймала обеспокоенный взгляд брата Бэрта и вовремя вспомнила его совет. Поэтому она наклонила голову и с благочестивым видом потупила взгляд.

— С нетерпением жду ваших наставлений, отец Паулус, — тихо сказала она.

Она украдкой бросила на него взгляд, когда садилась в паланкин, но аббат уже не помнил о ней. Он был всецело занят сэром Ричардом.