Автокатастрофа - Баллард Джеймс Грэм. Страница 6

Раздраженный шумом аэропорта, я присел, опершись на локоть. Из-за синяков на груди мне было больно дышать. Кэтрин глядела на меня взволнованно, очевидно, чувствуя, что я могу умереть прямо у нее на глазах. Она вставила мне в рот сигарету. Я неуверенно затянулся дымом с привкусом герани. Теплый кончик сигареты со следами розовой помады, поднесенный к моему рту уникальным телодвижением Кэтрин, навеял забытый мною в феноловом духе больницы аромат воспоминаний. Кэтрин потянулась за сигаретой, но я ухватился за нее, как ребенок. Лоснящийся, чуть липкий фильтр напоминал мне о ее сосках, слегка подкрашенных помадой, которые я прижимаю к лицу, к рукам, к груди, воображая, что на месте их отпечатков остаются раны. Однажды мне снился кошмар, будто бы она дает жизнь ребенку дьявола, а из ее набухших грудей брызжет разжиженный кал.

В палату вошла темноволосая медсестра-студентка. Улыбнувшись моей жене, она откинула одеяло и взяла у меня между ног бутылку с мочой. Оценивая уровень ее содержимого, она набросила одеяло обратно мне на ноги. На конце моего пениса сразу же задрожала капля; я с трудом контролировал сфинктер, онемевший от анестезии. Лежа с ослабленным мочевым пузырем, я спрашивал себя, почему после этой трагической аварии, повлекшей за собой смерть неизвестного молодого человека – его личность, несмотря на все вопросы, на которые мне ответила Кэтрин, оставалась для меня загадкой, словно на беспричинной дуэли я убил анонимного оппонента, – все женщины, окружавшие меня, обращали внимание только на наиболее инфантильные части моего тела. Медсестры, которые выливали мою мочу и обрабатывали кишки хитроумными приспособлениями клизм, которые доставали мой пенис из ширинки пижамы и поправляли дренажные трубки на моих коленях, которые снимали гнойные повязки с черепа и вытирали мне рог жесткими руками, эти накрахмаленные женщины, исполняющие каждая свою роль обслуживающий персонал моих отверстий, напоминали мне тех, кто ухаживал за мной в детстве. Медсестра-студентка двигалась вокруг моей кровати – упругие бедра под льняным халатом, – не сводя глаз с эффектной фигуры Кэтрин. Подсчитывала ли она, сколько любовников было за время, прошедшее после аварии, у Кэтрин, возбужденной странной позой своего мужа на этой кровати, или – более банально – стоимость ее дорогого костюма и драгоценностей? Кэтрин же совершенно откровенно разглядывала фигуру девушки. Она с нескрываемым интересом оценивала очертания бедер и ягодиц, груди и подмышек и их связь с хромированной арматурой спин на моих ногах – абстракционистской скульптурой, созданной для того, чтобы подчеркнуть изящество ее фигуры. Сознание Кэтрин было опутано интересными лесбийскими нитями. Часто, когда мы занимались любовью, она просила, чтобы я представил ее в отношениях с другой женщиной, например, с ее секретаршей Карен, неулыбчивой девушкой с серебристой помадой, которая на рождественской вечеринке у них в офисе беспрестанно неподвижно глядела на мою жену, словно гончий пес, предвкушающий сладость случки. Кэтрин часто спрашивала меня, как бы ей позволить Карен совратить себя. Я посоветовал ей вместе с девушкой сходить в универмаг и попросить Карен помочь выбрать нижнее белье. Я ждал их среди вешалок с ночными рубашками возле примерочной, время от времени бросая взгляд за занавеску, и видел их вместе, их тела и пальцы, вовлеченные в мягкую технологию грудей Кэтрин и фасонов бюстгальтеров, разработанных для того, чтобы подчеркнуть то или иное достоинство предмета женской гордости. Карен чрезвычайно ласково прикасалась к моей жене, легонечко притрагиваясь кончиками пальцев сначала к плечам возле розовых желобков, оставленных бельем, потом к спине, где в кожу впечатался медальон металлической застежки лифчика, и наконец, к ложбинке между упругими грудями Кэтрин. Моя жена стояла почти в трансовом состоянии, бормоча что-то себе под нос, когда указательный палец Карен касался ее соска.

Я думал об утомленном взгляде, который бросила на меня продавщица, женщина средних лет с маленьким лицом развращенной куклы, когда эти две молодые женщины уходили, задернув занавеску, словно закончилась некая сексуальная пьеска. Выражение ее лица наталкивало на мысль, что не только я знал о происходящем за ширмой и что эти кабинки часто используются для подобных целей. Но едва ли она догадывалась, что я и Кэтрин будем позже использовать этот опыт для наших удовольствий. Когда я сидел возле своей жены в машине, мои пальцы двигались по приборной панели, включая зажигание, поворотные огни, выбирая передачу. Я осознал, что почти в точности моделирую движения женщин и передаю их машине в соответствии с тем, как Карен прикасалась к телу Кэтрин. Ее угрюмый эротизм, элегантная дистанция, которую она сохраняла между кончиками своих пальцев и сосками моей жены, были воспроизведены между мной и машиной.

Неугасающий эротический интерес Кэтрин к ее секретарше, казалось, настолько же распространялся на идею заняться с ней любовью, насколько и на физическое удовольствие от полового акта как такового. Так или иначе, эти поиски начали придавать нашим взаимоотношениям все более абстрактный оттенок. Скоро она оказалась не в состоянии достичь оргазма без замысловатых фантазий о лесбийском акте с Карен: она ласкает ее клитор языком, ее соски напряжены, пальцы прикасаются к аппетитной попке. Ее воображение, казалось, направлено на поиск новых объектов, а, возможно, она была началом новой сексуальности, абстрагированной от любого мыслимого физического выражения.

Я допускал, что она по меньшей мере однажды занималась любовью с Карен, но мы уже достигли точки, где это перестало что-либо значить и не имело отношения ни к чему, кроме нескольких квадратных дюймов влагалищных желез, ногтей и синяков на гу бах и сосках. Лежа в больничной палате, я смотрел, как Кэтрин оценивающе рассматривает изящные ноги и сильные ягодицы практикантки, темно-синий пояс, подчеркивающий ее талию и широкие бедра. Я ожидал, что Кэтрин протянет ладонь и положит на грудь девушки или юркнет под ее короткую юбку, скользнув ребром ладони между большими губами в липкую промежность. Далекая от того, чтобы взвизгнуть от возмущения или даже удовольствия, медсестра, вероятно, будет продолжать заниматься своими больничными обязанностями, не тронутая этим сексуальным порывом, заслуживающим не б ше внимания, чем самое банальное устное замечание.

Кэтрин вытащила из сумки картонную папку. Я узнал проект коммерческого телеролика, который я готовил. Для этого дорогостоящего клипа – тридцатисекундного рекламного ролика новейшей спортивной модели Форда – мы надеялись пригласить одну из множества знаменитых актрис. В день моей аварии я присутствовал на конференции с приглашенной постановщицей Аидой Джеймс. По счастливому стечению обстоятельств одна из актрис, Элизабет Тейлор, как раз собиралась начать съемки в новом художественном фильме в Шефертоне.

– Аида звонила, чтобы сказать, как она сожалеет о случившемся. Ты можешь еще раз взглянуть на проект? Она внесла кое-какие изменения.

Я раскрыл папку, но перед тем посмотрел на свое отражение в зеркальце Кэтрин. Защемленный в голове нерв переломил линию моей правой брови, которая нависла, как черная повязка пирата, скрывая от меня мой новый характер. Этот странный козырек, очевидно, скрадывал меня всего. Я вглядывался в свое бледное лицо манекена, пытаясь прочесть его черты. Эта гладкая кожа, казалось, принадлежала персонажу какого-то фантастического фильма, который покинул летательный аппарат и ступил на светящуюся почву незнакомой планеты. В любой момент моя кожа могла соскользнуть.

Повинуясь порыву, я спросил:

– Где машина?

– Внизу, на больничной стоянке.

– Что? – я приподнялся на локте, пытаясь выглянуть в окно. – Моя машина, а не твоя. Я представил себе ее, установленной в качестве назидательного экспоната под окнами операционных.

– Она разбита вдребезги. Полиция отвезла ее на стоянку возле отделения.

– Ты ее видела?

– Сержант просил меня опознать ее. Он не поверил, что ты остался жив. – Она смяла сигарету. – Мне жаль мужа доктора Ремингтон.