Кодекс чести вампира - Сухомизская Светлана. Страница 14

— Дай эксперту денежку хорошую, может, он для тебя все и узнает вне очереди, — пробормотал Захаров. — У меня лишних конфетных оберток нет, поэтому я и жду ответа, как соловей лета. Когда придет — не знаю. Хорошо, что у нас хотя бы предварительные результаты есть… Слушай, а ты не одолжишь мне эту книжечку, а? На время…

— Нет, друг мой, при всем уважении к тебе — не могу. Книга не моя, а вам, милицейским, хоть вы и служители закона, ценных вещей доверять нельзя — затреплете, а то и потеряете. Все, что могу предложить, — сделать ксерокопию этой картинки. Я смотрю, очень она тебе понравилась.

— Ладно, давай ксерокопию, — вздохнув, согласился Захаров.

— А ты мне за это дашь несколько фотографий с места происшествия из тех, что лежат у тебя в пакете.

Захаров так и подпрыгнул:

— Откуда ты знаешь?

— Глаз — рентген! — самодовольно улыбаясь, ответил Себастьян. — Ну так что, по рукам?

Захаров кивнул, и, прихватив с собой книгу, рюмки и коньяк, они дружно вышли в приемную, где стоял ксерокс. Там их деловой разговор и продолжился — уже без меня, потому что, во-первых, таскаться за ними я сочла ниже своего достоинства, а во-вторых, мягкий диван в сочетании с невыразимо скучной книжкой навеяли на меня дремоту. Голоса через прикрытую дверь доносились глухо, фрагменты фраз, недоступные моему пониманию, звучали таинственно и зловеще, словно заклинания из волшебных сказок. Густые сиреневые тени медленно плыли по комнате, дождь за окнами особняка монотонно шептал что-то на неизвестном науке языке, часы тихонько отстукивали время, а время между тем уходило куда-то на цыпочках, бесшумно кралось по ковру, прикладывая палец к губам… Или это было не время, а девица с красными разводами на губах и подбородке, уходящая от неподвижно сидящего бородатого мужчины с белой прядью в зачесанной назад челке?..

Очнулась я от того, что кто-то сел рядом со мной на диван. Открыв глаза, я долго смотрела на Себастьяна, пытаясь провести границу между сном и реальностью. Когда мне это почти удалось, я спросила почему-то вполголоса:

— Захаров ушел?

— Минут десять назад. Хочешь чаю?

— Хочу, — ответила я и вдруг вспомнила, что обиделась на него и почти поссорилась с ним на всю жизнь.

Он принес мне чай с лимоном и сахаром в черной кружке с красным иероглифом и молча наблюдал за тем, как я медленно пью, не поднимая на него глаз. Время от времени нажимая ложкой на потемневший от чая желтый кружок лимона с крупной косточкой в одном из секторов, я хмурилась, размышляя о том, как мне быть дальше. Продолжать ругаться уже не хотелось — пропал запал. Но и вести себя как ни в чем не бывало я тоже не могла.

Наверное, я допила бы свой чай и помирилась бы в конце концов с Себастьяном. Но он все испортил.

— Мы с тобой едем на Рождество в Австралию, — внезапно объявил он тем торжественным и самодовольным тоном, который я терпеть не могу у мужчин вообще и у любимого мужчины — в частности.

— Зачем это? — с самым невинным видом, если, конечно, не считать нехорошего блеска в глазах, осведомилась я.

Себастьян занервничал. Бедняжечка! Он-то надеялся, что буря уже позади. Ну, ничего…

— Я подумал… посчитал, что раз у нас ничего не получается с отпуском… я решил.

И тут я взвилась.

— Ах, ты решил! — взвизгнула я, взлетая с дивана. — Замечательно! А теперь послушай, что решила я! Я не хочу в Австралию на Рождество! Я хочу в Тунис! Завтра же!

Себастьян застонал:

— Я тебя умоляю! Давай не будем начинать все сначала!

— Извини, дорогой мой, но я не начинаю все сначала. Я просто хочу довести все до конца.

Я хотела сказать ему, что дело не в пропавшем отпуске. В конце концов, я не с луны свалилась и за полгода службы в сыскном агентстве успела понять, что о регулярном и предсказуемом рабочем графике тут мечтать не приходится, тем более Себастьян, принимая меня на работу, честно обрисовал мне грядущие перспективы, хотя в тот момент я еще не догадывалась, что слышу святую правду, а не художественное преувеличение. Дело-то совсем в другом! Работа — работой, а личные отношения — личными отношениями. И коль скоро таковые между нами существуют, то, принимая решения, неплохо было бы узнать и мое мнение — хотя бы для проформы! — а не ставить меня в известность задним числом.

Но когда я раскрыла рот и вдохнула воздуха, чтобы выпалить все это, Себастьян сделал последнюю глупость.

— Контракт с Катей подписан, и разрывать его я не намерен, — глядя на меня, как удав на кролика, сказал он.

— Вот и чудно! — бодрым голосом сказала я и, гигантскими шагами подойдя к журнальному столику, с грохотом и звоном поставила на него пустую кружку. Схватила с кресла рюкзак и, улыбаясь во весь рот, добавила: — Продолжай в том же духе! Но без меня!

Закинула лямку рюкзака на плечо, прощально взмахнула рукой и…

— Кажется, я не вовремя?

На пороге кабинета стоял новый гость.

Увидев его, я невольно отпустила рюкзак. Лямка соскользнула с плеча, и рюкзак звучно шмякнулся на ковер.

Невысокий худощавый мужчина. Весь в черном — черный костюм строгого покроя, черная рубашка, черный галстук. Но — плечи (а потом оказалось — и спина) пиджака расшиты золотым растительным узором. Но — ярко-красный берет на коротко стриженной голове. Но — огромный, размером с перепелиное яйцо, сверкающий камень в перстне на левой руке. Но — на черных ботинках золотые пряжки. А плюс ко всему перечисленному много всяких иных необыкновенностей отличали нашего гостя. Как то… Черная трость с круглым белым набалдашником. Черный портфель с монограммой на небольшой овальной табличке. Черные тонкие перчатки. Черные, как хороший уголь, волосы. Бледное, похожее на гипсовую маску, очень асимметричное лицо, а глаза — желтые, как у кошки, яркие, опасные. В левом ухе — золотое кольцо с маленьким белым камушком. От камушка — разноцветные лучи во все стороны.

Но самое интересное в незнакомце было другое. Оказалось совершенно невозможным определить его возраст. С одинаковым успехом ему можно было дать и двадцать пять, и тридцать пять, и даже сорок пять лет. Поворот головы, движение глаз, иной ракурс — и вот уже произошла новая метаморфоза: совсем молодой человек, только что представший нашему взгляду, превращался в мужчину с солидным жизненным опытом, и седина в тонких бачках окончательно запутывала недоумевающего наблюдателя.

Конечно, работая в детективном агентстве, возглавляемом ангелами, чего только не навидаешься. Но такого колоритного типа я еще не встречала. В немом восхищении смотрела я на вошедшего, потеряв дар речи, а заодно и способность к движению.

Но на моего без пяти минут бывшего начальника появление незнакомца оказало совершенно противоположное действие. Лицо Себастьяна преобразилось самым неприятным образом — шоколадные глаза потемнели почти до черноты, губы недобро искривились, брови сдвинулись к переносице.

— Насколько мне известно, ваше появление — всегда не ко времени. И не к месту.

Человек развел руками:

— Разве я чем-то заслужил вашу антипатию?

Себастьян не ответил ему. Вместо этого он повернулся ко мне и голосом, в котором звучало явное раздражение, если не злость, сказал:

— Марина, ты, если не ошибаюсь, еще никогда не видела настоящего вампира?

— Кого-кого? — изумленно переспросила я, полагая, что ослышалась.

— Вампира, — повторил Себастьян. — Настоящего. Так вот, один из них — перед тобой.

— Мне жаль, что это доставляет вам такое неудовольствие, — осклабился непрошеный гость и, сняв берет, учтивым движением склонил голову.

— Иван Бехметов. К вашим услугам.