Кодекс чести вампира - Сухомизская Светлана. Страница 9

Против собственной воли я почувствовала, что по спине у меня побежали мурашки.

Катя перевела взгляд с моего лица на альбом и почти без выражения сказала:

— А знаете, как называется этот автопортрет? «Поцелуй вампира».

Я вздрогнула.

— Да, интересно… — задумчиво произнес Себастьян, потирая подбородок тыльной стороной ладони. — Это все, что вы можете рассказать о дне убийства? Может быть, было еще что-то подозрительное, что-то необычное, кроме телефонного звонка?

Катя медленно покачала головой.

— До звонка — точно не было. А после… Знаете, если и было, то я сейчас не могу вспомнить. Когда я поняла, что произошло, я, знаете, словно потеряла связь с окружающим миром. Все вокруг было будто в тумане… Я даже не помню, как до— . бралась домой, что говорила маме…

Катя тяжело вздохнула и, повертев в руках пустой стакан, с тоской спросила:

— Нет ли у вас чего-нибудь… покрепче?

— Конечно! — Себастьян послал мне красноречивый взгляд, но, по странному совпадению, я как раз всецело погрузилась в изучение корешков книг, стоящих на стеллажах, так что его взгляд, несмотря на настойчивость, пропал впустую. Себастьяну пришлось самому встать и отправиться шуровать в баре.

— Виски? Джин? Коньяк? — приглушенно донеслось из-за дверцы — мой ненаглядный ангел залез в шкафчик с горючими жидкостями чуть ли не по пояс.

«Подхалим, — горько думала я, — а к тому же невежа и хам. Посмотрите, как он стелется перед этой мымрой! И еще меня хочет заставить. Ну уж нет, дудки!»

— Коньяк, если можно, — томно закатывая глаза, ответила Катя.

Себастьян появился из недр бара с бутылкой «Мартеля» и двумя громадными бокалами, которые на языке барменов носят несимпатичное, какое-то медицинское название — «ингаляторы». Один он поставил перед Катей, а другой — к моему глубочайшему изумлению — передо мной, еле слышно шепнув мне в самое ухо: «Тебе не помешает». Возражать я не стала.

Пытаясь соответствовать нормам этикета, я грела рукой дно бокала, сунув в него нос и без удовольствия вдыхая запах коньяка, а тем временем печально мечтала о сладких коктейлях со льдом и украшениями в виде разноцветных зонтиков, о жарком южном солнце и теплом прозрачном море. Катя же, не утруждая себя излишними церемониями, проглотила содержимое своего «ингалятора» и, переведя дыхание, промокнула мятым носовым платочком увлажнившиеся глаза.

Себастьян, с видимым удивлением наблюдавший за этой процедурой, потянулся было к бутылке, чтобы снова наполнить вдовицын бокал, но отчего-то передумал — убрал руку с полдороги. И, побарабанив пальцами по крышке стола, сказал:

— Катя, я заранее прошу у вас прощения, но я должен задать вам неприятный вопрос. Скажите, у кого из знакомых вашего мужа были основания желать ему смерти?

Реакция на его вопрос была неожиданной — Катя громко расхохоталась. Я поставила бокал на стол и уставилась на нее с неодобрением. Кажется, когда у человека истерика, очень полезно отвесить ему пару пощечин. Не совместить ли мне полезное с приятным? Но, к сожалению, Катя прекратила смеяться так же внезапно, как и начала.

— Простите, ради бога, — чуть слышно сказала она. — Нервы у меня что-то… — она дрожащей рукой подвинула бокал к Себастьяну, и ему не оставалось ничего другого, как налить в него новую порцию коньяка, которую вдова выпила тем же манером, что и предыдущую. Если она и дальше собирается продолжать в том же духе, кончится тем, что дамочка просто-напросто съедет под стол. — Ответить на ваш вопрос и очень просто, и очень сложно. Мне легче назвать тех, у кого не было основания желать ему смерти. Это я и моя мама. Все остальные, с кем он был близок или общался… Среди них нет ни одного приличного человека. Даже те, которые называли себя его друзьями, на самом деле всегда только ждали удобного случая, чтобы сделать ему какую-нибудь гадость. Обо всех остальных и говорить нечего. Вокруг Вити всегда бушевали конфликты. Всегда находились обиженные. Он был виноват во всем — в том, что талантлив, в том, что смог пробиться на вершину, в том, что хорошо зарабатывает…

— А его личная жизнь? — спросил Себастьян.

— Что? — переспросила Катя с недоуменным видом.

— Насколько я понял, — пояснил Себастьян, — вы с Виктором жили порознь и, хотя развод и не был оформлен, фактически разошлись. Ваш… муж был молодым здоровым мужчиной. Наверняка у него были какие-то отношения с…

Вопросительная пауза повисла в воздухе. Лицо Кати, порозовевшее от коньяка и благодаря этому потерявшее сходство с черно-белой фотографией, исказила неприятная гримаса. — Я не интересовалась этой стороной его жизни, — торопливо сказала она. — Про него, разумеется, ходило много сплетен, но я всегда пропускала их мимо ушей. Думаю, вам лучше спросить обо всем у его приятелей.

Вдовица порылась в сумочке и достала несколько сложенных листов почтовой бумаги.

— Вот, — сказала она, протягивая их Себастьяну. — Я записала тут телефоны всех его знакомых. Ну, то есть не всех, а тех, чьи смогла найти. Записную книжку Вити, конечно, забрали, а у меня есть далеко не все координаты.

— Ничего, — ответил Себастьян, разворачивая листы и быстро проглядывая сделанные Катей записи. — И за это большое спасибо. Остальное мы сами найдем.

— Свои телефоны я записала в конце… Скажите, а… — она запнулась.

Себастьян поднял глаза от записей и спокойно сказал:

— Наша фирма относится с пониманием к проблемам клиентов. Вы, как мы с вами договорились, переводите завтра на наш счет десять процентов от суммы всего договора. Но работу мы начнем уже сегодня, чтобы не терять времени, потому что, чем быстрее приступить к делу, тем выше вероятность того, что мы сможем его раскрыть… А кстати, — Себастьян положил на стол Катины списки и посмотрел на нее, слегка прищурившись, — что заставило вас обратиться в детективное агентство? Есть какая-то причина, кроме неверия в способности нашей доблестной милиции?

Катя усмехнулась:

— Что вы, как раз в способностях нашей доблестной милиции я нисколько не сомневаюсь. Я просто боюсь, что эти способности будут направлены совсем не на то, на что следовало бы.

— А именно?

Катя встала с кресла и, набрасывая на плечо ремешок сумочки, печально произнесла:

— Мы с Хромовым не были разведены. Мать его давно умерла, отец — неизвестно где, братьев и сестер нет. Я — его ближайшая родственница. Следовательно, именно мне достанутся его деньги — довольно большие. У нас в стране убивают и за гораздо меньшие. Теперь вы понимаете?

Себастьян кивнул:

— Вы — главная подозреваемая. Я понял это с самого начала. Главное, что это понимаете вы… Значит, надеюсь, вы не обидитесь, если я спрошу вас, где вы находились и чем занимались вчера, в день, вернее, — в вечер убийства. Точного времени смерти мы пока не знаем… Ну, скажем, с девяти вечера до полуночи. Ведь звонок, как я понимаю, раздался в полночь?

Катя качнула головой и закусила губу, собираясь с мыслями:

— Вчера я была на одной вечеринке… очень шумной и веселой…

— Что за вечеринка? Где она проходила? Кто там был?

— Женя Комрадинский, танцор, справлял новоселье. Он себе новую квартиру купил в конце весны, а теперь вот отделал, обставил и собрал всех друзей. Я написала его адрес и телефон в списке, который дала вам. Я понимала, что это понадобится… Народу там было полно — хорошо, квартира огромная. Я мало кого из его гостей знаю, но вы спросите у Жени. Честно говоря, я ушла оттуда довольно рано, потому что не рассчитала свои силы… Неприятно говорить о себе такие вещи малознакомым людям, но я слишком много выпила и чувствовала себя… не в своей тарелке. Вернулась я домой чуть раньше десяти.

— Несмотря на ваше состояние, вы обратили внимание на время?

— Это очень просто. Придя домой, я сразу легла в постель и включила телевизор. Я всегда смотрю телевизор перед сном — он для меня как колыбельная. Я включила НТВ — там как раз кончилась реклама, я застала буквально последние несколько секунд, и появились часы, как обычно бывает перед новостями. А потом начались новости…