Невеста колдуна - Сухомизская Светлана. Страница 8

— Потом случилось это происшествие в старом доме…

— Так— так. — Даниель немного оживился. — Поподробней, пожалуйста.

Оказывается, этой весной Листовский приобрел в собственность полуразвалившуюся подмосковную усадьбу. Усадьба находится в паре километров от дачного поселка, где хлебный король с семейством уже не один год арендовал дом, принадлежавший потомкам какого—то профессора. Впрочем, все дачи в поселке некогда принадлежали профессорам и различной яркости светилам науки. Теперь светила частью повымерли, частью обеднели, лишившись щедрой когда—то государственной помощи, и население поселка стало куда более пестрым. Настолько пестрым, что Листовский, некогда выбравший это место за красоту природы и интеллигентность местной публики, решил переменить обстановку и приступил к выполнению своего решения весьма нестандартными методами. Вместо того чтобы, доведя до белого каления, умственного истощения и нервного срыва целый штат архитекторов и дизайнеров, возвести современный дворец с соответствующим духу времени количеством санузлов, лифтов, бассейнов и сверхсекретных сигнализационных систем, Листовский получил в свое полное распоряжение живописно заросшие мхом, крапивой и бурьяном руины и принялся их реставрировать, не жалея ни сил, ни средств. Когда он сообщил нам, как бы в скобках, что постройка нового дома обошлась бы ему раз в десять дешевле, чем ремонт старого, я еле удержалась, чтобы не хмыкнуть. Вместо этого я только тихонько шмыгнула носом и заработала неодобрительный взгляд Себастьяна.

Ремонт, как известно, требует не только денег, но и времени, и даже если денег очень много, сделать ремонт мгновенно почему—то никогда и никому еще не удавалось. По этой причине поселиться в обновленной усадьбе нынешним летом Листовскому не удалось. Единственное, чем оставалось довольствоваться, — навещать свое новое приобретение и наблюдать за ходом ремонтных работ. Иногда Листовский брал с собой Кирилла. Как—то раз, бродя по залам дворца, запорошенным известковой пылью и загроможденным всяческими стройматериалами и инструментами, отец и сын потеряли друг друга из виду. Вдруг Листовский — старший услышал страшный грохот и кинулся в ту сторону, откуда он доносился.

Кирилл чудом остался в живых. Обвалившаяся балка пролетела буквально в нескольких миллиметрах от его плеча. Еще немного — и он в лучшем случае на всю жизнь остался бы калекой.

— Наверху кто—нибудь был? — спросил Даниель.

Листовский покачал головой:

— Мы никого не нашли.

— А Кирилл? Он никого не видел? Или, может быть, что—нибудь слышал?

— Он уверяет, что ничего подозрительного не было. Кажется, он считает, что я свихнулся. Говорит, что я давно не отдыхал, поэтому мне мерещится всякая чепуха. Но я—то знаю, что это не чепуха!

— А вы действительно давно не отдыхали? — как бы между прочим спросил Себастьян.

— Это не имеет отношения к делу, — холодно ответил Листовский. — Ваша задача как раз в том и состоит, чтобы выяснить, случайны ли все эти события. Можете мне поверить — я первый, кто заинтересован в том, чтобы все эти опасности существовали только в моем воображении. Если это действительно так, я немедленно отправлюсь с сыном на пару недель в Швейцарию — он будет кататься на лыжах, а я штопать нервную систему. Но пока что мне ничего не ясно. И вы меня не дослушали — надеюсь, это единичный промах, а не обычный стиль вашей… м—м… организации.

Даниель и Себастьян молча проглотили нелестное высказывание, а Листовский продолжал.

Позавчера, то есть в прошлую субботу, Листовский — младший отправился купаться на озеро с двоюродным братом и компанией приятелей из дачного поселка — пока не отреставрировали усадьбу, Листовские продолжали арендовать все тот же профессорский дом. Скинули на берегу одежду, гурьбой забежали в воду, поплыли наперегонки. И вдруг Кирилл с головой ушел под воду. Ребята не сразу поняли, что произошло, и кинулись на помощь только после того, как голова Кирилла снова появилась на поверхности, и над водой пронесся сдавленный крик. К счастью, друзья не успели уплыть далеко и подоспели как раз вовремя. Кирилла вытащили на берег и откачали. Скрыть происшествие от Листовского не удалось, хотя Кирилл и пытался — местные сплетницы разболтали все домработнице, а уж та немедленно сообщила все хозяину. Когда отец стал расспрашивать Кирилла о случае на озере, тот неохотно рассказал, что чуть не утонул из—за судороги в ноге.

— Я не верю в эту судорогу. Мне кажется, кто—то пытался затащить его под воду.

Себастьян и Даниель переглянулись. Это не осталось незамеченным. Листовский нахмурился.

— Я понимаю, что мои слова звучат дико. Судорога в ноге — не такая редкость, а затаскивать человека под воду — процедура не самая простая. Но взгляните на это.

Он полез в карман рубашки и протянул нам на ладони то, что достал, — православный серебряный нагрудный крестик на оборванной цепочке. Когда—то на каждом из его концов было по маленькому фианиту, но сейчас их осталось только три — одного, с правой стороны, недоставало.

— Домработница нашла это в комнате Кирилла. Он сказал мне, что, когда ребята достали его из воды, это было зажато у него в кулаке.

— Может, это крестик кого—нибудь из спасавших? — спросил Даниель.

— Нет. Я спрашивал всех и вижу, вы все еще не очень верите мне. Хорошо, расскажу о главном. О том, что случилось сегодня…

Три часа назад, когда Кирилл вышел из подъезда своего дома — с недавних пор они с отцом живут отдельно, — на него едва не наехал вылетевший неизвестно откуда на огромной скорости грузовик. Спасла Кирилла молниеносная реакция и ловкий прыжок — судя по словам Листовского, наследник хлебного трона занимался всеми мыслимыми и немыслимыми видами спорта, включая карате и кэндо. Что за кэндо такое, я понятия не имела; впоследствии выяснилось, что это одна из разновидностей японского боя на мечах, и Кирилл еще больше вырос в моих газах. Грузовик умчался, а Кирилл, унимая дрожь в руках и ногах, вернулся к себе и позвонил Листовскому — старшему, который немедленно бросил все дела и примчался к сыну. Затратив некоторое время на телефонные разговоры, и препирательства друг с другом, семейство Листовских в сопровождении личной охраны погрузилось в уже упоминавшийся на этих страницах черный джип и отправилось по адресу нашего агентства, полученному из компетентных источников.

— Он запомнил номер? — спросил Даниель.

— Нет, конечно. Он запомнил, что грузовик был весь перепачкан засохшей грязью. Так что вряд ли он смог бы разглядеть номер, даже если б захотел.

— У него есть враги? — Даниель слегка наклонился вперед.

— Не думаю. — Листовский покачал головой. — Не думаю, что у него есть враги, но, даже если и есть, не думаю, что это они.

— Кто же тогда?

— Мои враги.

— Но для чего вашим врагам убивать вашего сына? Извините за грубость, но ваши враги должны пытаться убить вас.

Листовский усмехнулся:

— Зачем пилить дерево, которое и без того настолько сгнило, что скоро упадет само?

— Что вы хотите этим сказать? — Листовский опустил глаза на кончики своих ботинок и негромко произнес:

— Я очень болен. Неизлечимо. Смертельно… Врачи дают мне максимум полгода. Конечно, мы сделали все возможное, чтобы информация о состоянии моего здоровья не вышла за пределы круга лиц, которым я доверяю, моих близких. Но я не строю иллюзий. Тот, кому выгодно знать о моей болезни, давно обо всем осведомлен. И, как видите, не сидит, сложа руки…

Кирилл — единственный человек, жизнью которого я дорожу. И мой единственный наследник. К сожалению, мне не удается заставить его быть осторожным. Он не верит в то, что ему грозит настоящая опасность. Говорит, что не желает всю жизнь прятаться у меня под крылом, что я хочу сделать из него слюнтяя и труса. Он не понимает… если с ним что—нибудь случится, я… Не хочу говорить об этом. Надеюсь, вы сами все понимаете. Убив моего сына, те, кому нужны мои деньги, убивают сразу двоих — меня и его.

— Двух зайцев одним выстрелом, — пробормотала я.