Я – вор в законе - Сухов Евгений Евгеньевич. Страница 34

Воры приезжали на своих роскошных автомобилях, как и полагалось, в окружении телохранителей. Любезные улыбки, шутки, словно предстояла дружеская попойка за тесным семейным столом. Медведь знал, что каждый из них пристально всматривается в его лицо, отмечая про себя то, как сильно сдал Медведь со дня последней встречи. Может, оттого он и старался держаться непринужденно, что удавалось ему с трудом и уж совсем никак не вязалось с его осунувшимся лицом. Воры также посматривали друг на друга, пытаясь угадать того, кто может стать Медведю достойной заменой. Может быть, он сумеет перешагнуть: через свою гордыню и сам назовет своего преемника. А почему бы и нет? Время всемогущего Медведя близится к концу, и он не может этого не понимать.

Для приехавших законников величие Медведя было вчерашним днем. Они прибыли сюда для того, чтобы вместе с ним выбрать нового человека, у которого должны быть сильные руки, способные удержать власть.

За обедом, следуя многолетним неписаным правилам, не было сказано ни слова о деле. Гости отдыхали с дороги, с удовольствием налегая на хорошую закуску и запивая ее некрепким белым вином.

Говорили о женщинах, о еде, о машинах и обо всем том, о чем могут болтать мужчины, собравшись в одном месте по воле обстоятельств. Медведь готовился к этому дню – у него, как у хорошего режиссера, имелся крепкий сценарий, который позволит ему высветить главное место сцены. А сначала сауна, бассейн, дорогое вино и никаких разговоров о деле! Любое дело – оно требует максимальной собранности и ясного ума, и не следует его разбазаривать среди застолья, мешая с крепким вином.

Медведь внимательно наблюдал за каждым из них. Интересно, кого же они сами пророчат ему в преемники? Может быть, это Гуро? Грузин с сочным породистым лицом и с замашками разорившегося князя. Он любил рассказывать о том, что предком его был сам князь Багратион, и действительно имел некоторые реликвии, которые указывали на его благородное происхождение; говорил, что в его жилах течет кровь и русских царей. И попробуй разбери, где здесь правда, где ложь. Гуро так же сладок в речах, как может быть сладким грузинское вино, и так же опасен, как затаившаяся в засаде рысь – никогда не знаешь, когда ждать от нее броска. Гуро любезен всегда, но с той же любезной улыбкой он может затянуть на шее шелковый шнур каждому, кто посмеет перейти ему дорогу. Но только не Медведю, и совсем даже не потому, что у Гуро просто не хватит на это силенок, а потому, что Гуро у него в большом долгу, который никогда не забывается. Все дело в том, что четыре года назад он фактически купил у сходняка титул вора. Это тот редкий случай, когда его короновали, пренебрегая главными заповедями воровского мира. Конечно, он стал бы вором в законе так или иначе, но на это потребовалось бы еще три или четыре года, чтобы своими делами доказать первенство над равными. Но Гуро решил поторопить события и выложил два миллиона долларов. Это совсем не значит, что каждый вор может короноваться таким образом. Даже при наличии денег нужны большие заслуги перед миром, а они у Гуро были. Свою воровскую карьеру он начал с отрицаловки, а значит, страдал. Гуро прекрасно знал о том, что этот титул он не смог бы приобрести без разрешения Медведя, а следовательно, находился у него в долгу. И ему еще придется долго горбатиться на Медведя, благодаря которому он и был включен в число избранных.

Поразмыслив, Медведь решил, что Гуро не осмелится занять его место. Тогда кто?

Следующим в его списке был Лис. Тонкий, долговязый, с длинными загребущими руками, казавшимися красными от множества веснушек и родинок, Лис был почти лысым, и только у самых висков торчали кусты непокорных рыжих волос. Свою кличку Лис получил не только за ржавый цвет кожи, он был очень хитер, дьявольски изобретателен, а о его коварстве среди воров говорили много. Воровской промысел в молодости он начал с того, что приглашал девушек в театр, потом отлучался во время спектакля, по номеркам забирал их верхнюю одежду, после чего благополучно исчезал. Не брезговал он и тем, что появлялся в доме покойника, представляясь его близким другом, брал деньги на организацию похорон и благополучно пропадал. Много позже воровская среда, преодолев в себе отвращение к юношеским похождениям Лиса, приняла его в свою элиту. Однако былой запах покойницких не улетучился даже со временем, и смыть его с себя он не смог даже тогда, когда занялся серьезным промыслом. Если очередь в выборах дойдет и до него, то четырнадцать законных вспомнят про трупный запах. Конечно, Лис хитер, умен, но не настолько, чтобы подняться на его место.

Цедя водку сквозь зубы, Медведь остановил свой взгляд на Федуле. Этот представлялся широким добродушным увальнем. Даже сейчас, поймав взгляд Медведя, он дружески и беззащитно заулыбался. Федул походил на крестьянина, которого только что оторвали от сохи и затолкали за барский стол со множеством напитков. И бедный крестьянин, ошалев от увиденного, прикладывался то к одной, то к другой бутылке и никак не мог утолить изголодавшуюся утробу. Он неумело, а подчас просто коряво вел себя за столом – громко гоготал, тыкал пальцами в картинки, на которых были запечатлены голые девки, и вставал из-за стола для того, чтобы подтянуть на самую грудь сползающие штаны. Ну чем не деревенский дурачок, которого приглашают на свадьбу только для того, чтобы ради хохмы он мог съесть таракана или опрокинуть на голову горшок с манной кашей.

Однако каждый из присутствовавших воров знал, насколько обманчиво первое впечатление. За внешней безобидностью и веселым добродушием пряталась кипучая и неуемная натура с железной волей. Большую часть своей жизни он провел в тюрьме, в том числе и в одиночке. На его неуемную натуру и добродушный нрав, казалось, не могли подействовать ни толстые стены тюрем, ни мрачные маски окружавших начальников. Наоборот, чем больше было вокруг уныния, тем чаще раздавался его смех. Он был умен не той воровской ученостью, какую подростки начинают приобретать в колониях, а той крестьянской смекалкой, которая досталась ему в наследство от предков, испокон веку поклонявшихся земле. Воры со смехом вспоминали случай, когда он еще в начале своей воровской карьеры, притворившись эдаким деревенским лапотником, сумел вывезти со склада магазина машину, груженную доверху телевизорами. Однако это видимое добродушие могло в одно мгновение превратиться в необузданную ярость, если он замечал неуважение, а тем более пренебрежение к своей персоне.