Джоконда в полумраке полдня - Баллард Джеймс Грэм. Страница 3

– Доктор, верните мои глаза.

Ему понадобилось два полных дня, чтобы вернуться в прежнее состояние и излечиться от воздействия внешнего света, который принес с собой доктор. Медленно, шаг за шагом, он исследовал скрытую береговую линию, заставляя себя двигаться вперед сквозь морской туман в поисках потерянной дельты.

Наконец он снова видел сияющие пляжи.

– Пожалуй, будет лучше, если сегодня я лягу один, – сказал он Джудит. – Я пойду в спальню матери.

– Конечно, Ричард. А в чем дело?

– Меня постоянно что-то тревожит. Я очень мало двигаюсь. Но осталось всего три дня. Не хочу тебя беспокоить.

Мейтленд сам добрался до материнской спальни, в которую попадал всего несколько раз за долгие годы своего брака. Высокая кровать, тихий шепот шелка, эхо забытых запахов вернули его в раннее детство. Он не спал всю ночь, прислушиваясь к шуму реки, отражающемуся от хрустальных украшений над камином.

На рассвете, когда чайки прилетели из дельты, Мейтленд снова посетил голубые гроты и высокий дом на скалах. Зная о существовании его обитательницы, женщины в зеленых одеяниях, поджидающей его на лестнице, он решил дождаться утреннего света. Манящие глаза и бледный маяк ее улыбки звали его за собой.

После завтрака приехал доктор Филлипс.

– Все в порядке, – деловито сообщил он Мейтленду, ведя его в дом по лужайке. – Пора снимать повязку.

– Окончательно, доктор? – спросил Мейтленд. – Вы уверены?

– Абсолютно. Мы ведь не хотим ждать вечно, не так ли? – Он развернул Мейтленда в сторону кабинета. – Садитесь сюда, Ричард. Закройте, пожалуйста, шторы, Джудит.

Мейтленд стоял, нащупывая край письменного стола.

– Доктор, но вы же сказали, что осталось еще три дня.

– Мне так казалось. Однако я не хотел вас волновать понапрасну. В чем дело? Вы колеблетесь, словно старая женщина. Разве вы не мечтаете снова стать зрячим?

– Зрячим? – ошеломленно повторил Мейтленд. – Конечно. – Он послушно опустился в кресло, и доктор Филлипс начал снимать повязку. Мейтленда вдруг охватило страшное чувство утраты. – Доктор, а нельзя ли отложить…

– Чепуха. Все в порядке. Не беспокойтесь, я не собираюсь открывать шторы. Пройдет еще целый день, прежде чем вы сможете выйти на солнце. А пока я дам вам набор фильтров. Да и в любом случае, повязка пропускает гораздо больше света, чем вы предполагаете.

В одиннадцать часов следующего утра, надев солнечные очки, Мейтленд вышел на лужайку. Джудит осталась стоять на террасе и наблюдала за тем, как он обходит свое инвалидное кресло. Когда он добрался до деревьев, она позвала его:

– Все в порядке, дорогой? Ты меня видишь?

Не отвечая, Мейтленд обернулся, потом, сняв солнечные очки, бросил их в траву, посмотрел сквозь деревья на дельту, на голубую поверхность воды, простирающуюся до противоположного берега. Сотни чаек стояли на берегу, повернув головы в профиль, так что Мейтленд видел их изогнутые клювы. Он взглянул через плечо на дом с островерхой крышей, узнав в нем тот, в котором бывал в своем видении. Теперь все в нем, как и текущая мимо блестящая река, казалось ему мертвым.

Неожиданно чайки взмыли в воздух, их крики заглушили голос Джудит, когда она снова позвала мужа с террасы. Плотной спиралью, поднявшись с земли, словно огромная коса, чайки развернулись над головой Мейтленда и пронеслись над домом.

Быстро раздвинув ветви ив, он вышел на берег реки.

Мгновение спустя Джудит услышала его громкий крик, перекрывший вопли чаек. Его голос был исполнен боли и триумфа, и она побежала к деревьям, не зная, поранился ли ее муж или обнаружил что-то любопытное.

Потом она его увидела: Мейтленд стоял на берегу с поднятым к солнцу лицом, яркий кармин заливал его щеки и руки – подобно страстному, нераскаявшемуся Эдипу.