Учитесь молиться - Митрополит (Сурожский) Антоний. Страница 10

Со всецелой, совершенной надеждой всегда связана какая-то мера отчаяния. Это и есть тот момент, когда, войдя внутрь, мы можем молиться; и тогда слов “Господи, помилуй!” уже вполне достаточно. Тогда не нужны изощренные речи, которые мы часто встречаем в молитвенниках; достаточно просто кричать от отчаяния: “Помоги!” – и будете услышаны.

Очень часто, молясь, мы не находим у себя достаточно напряжения, достаточно убеждения, достаточно веры, потому что и отчаяние наше недостаточно глубоко. Мы хотим заполучить Бога, Его присутствие, вдобавок ко множеству других вещей; мы хотим Его помощи и одновременно стараемся получить помощь откуда только можем; мы приберегаем Бога про запас, как последнее средство. Мы обращаемся к сильным мира сего и к сынам человеческим и говорим: “Боже, дай им силу сделать это для меня!”, и лишь очень редко отворачиваемся от сильных мира и сынов человеческих и говорим: “Я никого не буду просить о помощи, лучше Ты Сам помоги мне!” Если наше отчаяние прорывается из достаточных глубин, если то, о чем мы просим, о чем кричим, настолько существенно, что выражает все нужды нашей жизни, тогда мы найдем слова для молитвы и сумеем достичь существа молитвы – встречи с Богом.

А теперь еще о смятении; связь мы можем найти в том же рассказе о Вартимее. Он вопиял – но что говорит Евангелие об окружавших его людях? Они старались заставить его замолчать, и можно легко себе представить тех благочестивых людей – зрячих, с уверенной поступью, здоровых, – которые окружали Христа, беседовали о высоких материях, о грядущем Царстве Божием и о тайнах Священного Писания, людей, которые оборачивались к Вартимею и говорили: “Не можешь ли ты, наконец, замолчать? Глаза, твои глаза – что они такое, какое они имеют значение, когда речь идет о Боге?” Вартимей как бы выбивался из контекста, требуя от Бога чего-то, что ему было отчаянно нужно; а тут происходил некий церемониал, и он нарушал его стройную гармонию: его нужно немедленно прогнать! Его нужно заставить смолкнуть! Но Евангелие также говорит, что несмотря на этих людей, которые на него шикали, он продолжал кричать о своем, о том, что ему было такнужно; чем больше его утихомиривали, тем сильнее он кричал.

Вот что я хотел бы вам передать. Есть греческий святой по имени Максим, который юношей пришел однажды в храм и услышал слова апостольского послания: Непрестанно молитесь… Эти слова настолько его поразили, что он подумал, что ничего другого не нужно, кроме как исполнить эту заповедь. И он вышел из храма, пошел в ближние холмы и начал молиться непрестанно. Он был греческим крестьянином IV века, знал наизусть “Отче наш” и несколько других молитв. И, – рассказывает он нам, – он читал молитвы одну за другой, повторяя их снова и снова, и снова. И ему было очень хорошо; он молился, он был с Богом, окрыленный ликованием, и всё казалось ему совершенным, – кроме того, что солнце постепенно клонилось к закату, становилось всё холоднее и темнее. И по мере того, как темнело, стали слышаться всякие тревожные звуки: хруст ветки под лапой дикого зверя, крики мелких животных, которых раздирали хищники, сверканье их глаз и т. д. И тут Максим почувствовал, что он совсем один, – малая беззащитная тварь в мире опасности, смерти, убийства, и что нет ему помощи, если Бог не придет на помощь. Он уже не читал Молитву Господню и Символ веры; он поступил точно так же, как Вартимей, и начал кричать: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!” И так он кричал всю ночь, потому что звери и их сверкающие глаза не давали ему заснуть. Потом настало утро, и он подумал: “Теперь звери заснули, я могу молиться”, – но тут он почувствовал, что проголодался. Он решил собрать себе ягод и отправился в заросли, но сообразил, что все эти сверкающие глаза и когтистые лапы, наверное, прячутся где-нибудь в этих кустах. И тогда он начал пробираться очень осторожно и на каждом шагу повторял: “Господи, Иисусе Христе, спаси меня, помоги мне, спаси! Боже, помоги, защити меня!” – и на каждую собранную им ягодку приходилось по несколько молитв.

Прошло время, и после многих лет Максим встретил очень старого и опытного подвижника, который его спросил, как он научился непрестанной молитве. Максим сказал: “Думаю, что бес научил меня молиться непрестанно”. Его собеседник ответил: “Мне думается, я понимаю, что ты имеешь в виду, но хотел бы увериться, что понимаю тебя правильно”. И тогда Максим ему рассказал, как он постепенно свыкся с этими шорохами и деннонощной опасностью; но тогда на него напали искушения плоти, искушения ума, переживаний, а позже – и более яростные нападения от врага. И с тех пор не было мгновения ни днем, ни ночью, когда бы он не обращался к Богу с криком: “Помилуй, помилуй, помоги! На помощь, на помощь!” И однажды, много лет спустя, Господь явился ему; и покой, мир, тишина, безмолвие сошли на него. Не осталось страха – ни страха темноты, ни страха зарослей, ни страха бесовского, – Господь всё взял на Себя. “К тому времени, – сказал Максим, – я научился, что если Господь не придет Сам, я совершенно и безнадежно беспомощен; так что даже в безмолвии, в мире и в радости я продолжал молиться: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня!”, так как знал, что только Божье милосердие может дать мир сердечный, мир ума, тишину телесную и правую волю”.

Так вот: Максим научился молиться, не избегая тревоги, но благодаря тревоге, и потому что его тревога была реальна, – за ней стояла реальная опасность. Если бы мы сознавали, что находимся в гораздо большей опасности, что дьявол рыщет, стараясь уловить и погубить нас, что всякая человеческая встреча есть суд, кризис, та ситуация, в которой мы все призваны или принять Христа в человеке, который нам повстречался, или быть емуХристовым вестником; если бы мы понимали, что всё в жизни насыщено значением, тогда мы умели бы кричать и молиться непрестанно, и тревога, смятение были бы не помехой, а тем именно обстоятельством, которое учит нас молиться, когда мы еще слишком неопытны для того, чтобы молиться из глубин, без побуждения, без стимула к молитве.

Как научиться молитве в условиях той жизни, которой мы живем, если мы о молитве не знаем ничего, не молились никогда в жизни или молились мало? Я испытал это в разнообразных условиях: в годы, когда занимался медицинской работой, пять лет в военных условиях, затем священником и т. д. – и получается! Получается, если ты достаточно прост и незатейлив, чтобы поступать следующим образом.

Проснувшись утром, первым делом поблагодари за это Бога, даже если тебя не особенно радует день, который тебе предстоит: Вот день, который сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в этом дне! (см. Пс 117: 24). Когда это сделано, дай себе время осознать правду того, что ты произнес, и принять ее на свой счет; может быть, на уровне глубинного убеждения, если не в порядке того, что мы назвали бы ликованием. А потом встань, умойся, приберись, сделай то, что тебе обычно надо сделать, и тогда вернись к Богу. Приди к Нему снова с двояким убеждением: что ты – Божий, и что этот день – тоже Божий, тоже принадлежит Ему, и что он совершенно нов, совершенно нетронут. Его никогда раньше не было. Употребляя русские образы, он – как широкая, незапятнанная снежная равнина; никто по ней еще не ступал. Эта равнина лежит перед тобой в девственности и чистоте.

Что же дальше? А дальше ты просишь Бога благословить этот день, чтобы всё в этом дне Он Сам благословил и управил. И после отнесись к тому, что ты сказал, серьезно, потому что очень часто мы говорим: “Господи, благослови!” – и получив благословение, поступаем, как блудный сын: собираем свое добро и отправляемся подальше, на сторону, вести разгульную жизнь.

Так вот, на этом дне – Божие благословение, он – Божий собственный день; и теперь давайте войдем в него. Входишь в начинающийся день как личный Божий посланник; кого ни встретишь – встречаешь его так, как его встречал бы Бог. Ты поставлен в этом дне, чтобы быть присутствием Господа, присутствием Христа, присутствием Святого Духа, присутствием Евангелия; вот твоя функция в этом дне. Бог никогда не говорил, что когда ты вступаешь в некую ситуацию во имя Его, распинать будут снова Его, а ты воскреснешь. Ты должен быть готов вступить в любую череду обстоятельств во имя Бога и идти, как Сын Божий шел: уничиженно и смиренно, в правде и в готовности понести преследования и т. д.