Самоубийство - Суворов Виктор. Страница 30
А вот реакция Гитлера. Он вызывает Бормана и ставит вопрос ребром: выполняются мои приказы или нет?
«Борман заявил в ответ, что выполнение этого приказа отложено до конца войны… Фюрер, который никак не хотел поверить в то, что это его распоряжение до сих пор не выполнено, заявил: ни один государственный служащий не имеет права…» и т.д. (Застольные разговоры. Запись 27 июня 1942 г.).
Гитлер никак не хотел поверить, что его приказы не выполняются. А потом поверил.
На том и успокоился.
И вот всем недобитым гитлеровцам, которые утверждают, что Гитлер превосходил Сталина умом и характером, заявляю: посмотрите хотя бы на один этот случай. Где вы увидели у Гитлера ум, в каком месте? И где характер?
Между тем власть ускользала. Гитлер уже в 1942 году был номинальным фюрером. Борман подгребал всю власть под себя.
«Воспользовавшись инертностью Гитлера, Борман сам определял, кто из правительственных чиновников может получить аудиенцию у фюрера — вернее, кого из них не следует допускать к нему. Почти никто из министров, рейхс— и гауляйтеров не имел прямого доступа к Гитлеру; всем им приходилось просить Бормана изложить ему их проблемы. Борман действовал очень быстро, и уже через несколько дней высокопоставленный руководитель получал письменный ответ…
Монотонно и подчеркнуто деловито Борман в нескольких предложениях излагал суть присланных ему меморандумов, а затем предлагал свой вариант решения. В большинстве случаев Гитлер кивал головой и говорил: «Согласен». Одного этого слова оказывалось достаточно для того, чтобы побудить Бормана приступить к составлению пространных директив, хотя зачастую Гитлер лишь для проформы выражал свое согласие. Таким образом, в течение часа иногда принималось десять и более важных решений: фактически именно Борман проводил внутреннюю политику рейха. Через несколько месяцев он добился подписи Гитлера под, казалось бы, ничего не значащим документом и стал «секретарем фюрера». Если до этого момента он был формально уполномочен заниматься только внутрипартийными делами, то новая должность уже официально позволяла ему вмешиваться в любую сферу деятельности» (Шпеер. с. 349-350).
Беда гитлеровской Германии (и наша удача) состояла в том, что серый кардинал Борман правил Германией не в ее интересах, а в своих собственных. «От Бормана снова поступает громадное количество новых предписаний и распоряжений. Он сделал из партийной канцелярии бумажную. Ежедневно он рассылает целую гору писем и документов, которые нынешний воюющий гауляйтер фактически даже не может прочесть. Частично это совершенно бесполезные бумаги, которые невозможно использовать в борьбе. И в партии у нас нет четко разбирающегося во всем и тесно связанного с народом руководства» (И. Геббельс. Запись в дневнике 4 апреля 1945 г.).
«Геббельс заявил, что Гитлер фактически отстранился от проведения внутренней политики. Ею занимается Борман, умело создавая у Гитлера иллюзию, что тот по-прежнему держит все бразды правления в своих руках. Борманом движет только честолюбие, он доктринер и препятствует осуществлению мало-мальски разумных планов» (Шпеер. с. 356).
Борман действительно препятствовал принятию мало-мальски разумных планов. У этого обстоятельства есть несколько объяснений. Среди них и такое: после войны шеф западногерманской разведки генерал Гелен считал и открыто заявлял, что Мартин Борман работал на Сталина. У Гелена были основания выражать свое мнение в крайне категорической форме. К этому следует добавить, что в биографии Мартина Бормана было некое пятнышко, которое он старался не выпячивать. В 1919 году он воевал в Прибалтике против Красной Армии. И попал в плен, в спецлагерь в районе Осташкова. В то время лагерь-монастырь находился в подчинении Региструпра. Это учреждение, сменив несколько вывесок, в настоящее время известно под названием ГРУ. В начале 20-х годов главной задачей Региструпра и его начальника товарища Уншлихта была подготовка коммунистической революции в Германии. В Осташкове Региструпр держал пленных иностранцев. Там будущий заместитель Гитлера по партии мотал срок в 1920 и 1921 годах. Тот, кто с оружием в руках выступал против Красной Армии, подлежал уничтожению. Тем более — иностранец. Но молодого Бормана пожалели. Почему-то. А потом и вовсе отпустили. С миром. Иди в свою Германию, мы тебя прощаем…
Причина проявленного гуманизма мне неизвестна. Любые предположения в данном случае неуместны. Но я уверен в том, что человека с таким пятнышком в Советском Союзе к секретам государственной важности не подпустили бы. А уж если бы подпустили, то держали бы под контролем.
Бормана в Германии не контролировал никто. Наоборот, он сам контролировал Гитлера.
Вот такое у Гитлера было окружение, так он принимал решения и так они выполнялись.
Мы можем еще долго говорить о Сталине и Гитлере. Но всегда сравнение со Сталиным не в пользу Гитлера. Самым же главным остается сравнение результатов их деятельности. Посмотрим, как они завершили войну, и ответим сами себе на вопрос о том, у кого было больше ума и характера.
И еще интересно вот что: как они оценивали друг друга.
Свидетельство Риббентропа:
«Гитлер говорил — в присущей ему манере — о Сталине с большим восхищением.
Он сказал: на этом примере снова видно, какое значение может иметь один человек для целой нации. Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в 1941-1942 гг., вне всякого сомнения, оказался бы сломленным. Если с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ обязан только железной твердости этого человека, несгибаемая воля и героизм которого призвали и привели народ к продолжению сопротивления. Сталин — это именно тот крупный противник, которого он имеет как в мировоззренческом, так и в военном отношении. Если тот когда-нибудь попадет в его руки, он окажет ему все свое уважение и предоставит самый прекрасный замок во всей Германии. Но на свободу, добавил Гитлер, он такого противника уже никогда не выпустит. Создание Красной Армии — грандиозное дело, а сам Сталин, без сомнения, — историческая личность совершенно огромного масштаба» (Между Лондоном и Москвой. с. 198).