Дочь железного дракона - Суэнвик Майкл. Страница 9
Он был счастлив. На мгновение его скрыл заводской забор. Потом он показался над воротами. Ходуля летел на восток и быстро удалялся. А потом он вдруг остановился в воздухе и накренился в сторону. Крылья его двигались вяло, медленно. Рыже-коричневое оперение поседело. Из крыла выпало перо и стало опускаться, кружась. За ним другое. Перья падали и падали, словно снег шел.
Ходуля рухнул на землю.
На пути в спальный корпус все молчали. Даже Блюгг, хоть и кипел от ярости, не находил слов и только бессильно тряс в воздухе кулаком. У Крутого было каменное лицо.
Подойдя к своей кровати, Джейн с удивлением обнаружила, что там ее ждет Крутой, поджав ноги и привалясь к стене. На мгновение ее ударило страхом, будто электрическим током. Но, прежде чем она успела что-то сказать, Крутой судорожно вздрогнул и проговорил тусклым шепотом:
— С тобой происходит что-то плохое… очень плохое…
— Ну-ка, — сказала она с притворной заботой в голосе, — пошли, тебе надо лечь.
Она взяла его за руку — Крутой был такой легкий, шел за ней так послушно! — и отвела на место. Уложила, укрыла одеялом. Прикасаться к нему было вовсе не так противно, как она думала.
— Нет. Тебе нужно… — Первый раз за все время он открыл уцелевший глаз. Там не было ни белка, ни радужки, один громадный зрачок, бездонная черная яма, дыра, отверстая в запредельную пустоту. Джейн в страхе выпустила его руку.
— Ходуля… не один он вырос. У меня есть… немного ясновидения… совсем немного…
Он снова вздрогнул. Какая-то мучительная сила снизошла на него, перекатывалась под кожей, грозила расщепить изнутри кости. Его худенькое тельце дрожало под ее напором, как перенапрягшийся двигатель.
Справившись со своим страхом, Джейн легла рядом с ним, под его одеяло, обняла, прижала к себе. Он был холодный как труп.
— Ты была у меня во сне, — прохрипел он. — Я тебя видел.
— Тихо, тихо, молчи!
— Я потерял лучшего друга, — сказал он. — Не хочу потерять тебя. — Он говорил все тише. Его голова склонилась на сторону, потом на другую, словно он пытался поймать ускользающую мысль. — Уже виден свет в конце туннеля. Темпы инфляции снижаются. Принцип невмешательства во внутренние дела…
— Тихо, тихо! — Она крепче прижалась к нему, делясь с ним теплом своего тела. Странная сила покинула его, и Джейн больше не слушала, что он говорит. Он лежал, хватая ртом воздух, обессиленный, потный, бледный. Джейн тихонько выбралась из-под одеяла и ушла к себе.
В этот день Блюгг велел Джейн кончить работу пораньше и привел ее к себе в комнату. Это была типичная тролличья берлога с черной дубовой мебелью и обилием пошловатых глиняных статуэток: крошка-эльф, ворующий яблоки, бык, похищающий Европу, и прочее в том же духе. Блюгг поставил Джейн в центре комнаты и стал к ней шумно принюхиваться. Поросячьи глазки его глядели довольно.
— Ладно хоть кровь не идет! — Он указал на полуоткрытую дверь. — В той комнате корыто. И мыло. Вымойся как следует.
За дверью оказался тесный темный чулан с застарелыми запахами нужника. Но там стояло цинковое корыто с горячей водой, а мыло, лежащее на краю корыта, пахло сиренью. Джейн сбросила одежду и, стиснув двумя руками мыло, как рукоятку меча, полезла в воду.
Мылась она неспешно, думая о напалмовых пушках, о баллонах с эльфо-пси-газом, о ракетах с лазерным управлением — обо всей системе вооружения дракона. Теперь его голос совсем внятно, хотя и тихо, чуть щекоча мозг, слышался ей и без гримуара.
Медленно водя по телу душистым мыльным бруском, чувствуя кожей ласку теплой воды, Джейн впала в полудрему. Голос дракона был почти реален. Схема с переплетающимися проводами плыла у нее перед глазами, как мандала.
Дракон, кажется, требовал, чтобы она не позволяла Блюггу к ней прикасаться.
Джейн ничего на это не отвечала. Она знала — что бы ей этот голос ни говорил, реален он или только проекция ее собственных страхов — неважно, — все равно Блюгг сделает с ней все, что захочет. Он сильнее ее, и ничего тут не поделаешь.
Ее молчание рассердило дракона. Она словно увидела, как он, уменьшаясь, скрывается в западной стороне неба, а она остается в одиночестве, по-прежнему беспомощная, пожизненная пленница. Но в драконьем гневе ей чувствовался оттенок страха.
Джейн осторожно намылила холмик внизу живота — совсем недавно на нем выросли кудрявые волоски. Потом она выпустила мыло из рук, и оно с плеском выскочило на поверхность. Глядя на него, она наклонила голову — один глаз ушел под воду, другой смотрел поверху. Она представила себе, что корыто — это корабль, галеон, который сейчас уплывет с нею далеко-далеко. Вода зыбилась в такт дыханию. Все вокруг плыло перед глазами.
Под тяжелыми шагами заскрипел пол. Эти звуки воспринимались словно аккорд — то ухо, что было над водой, слышало громкий, пронзительный звук, а для другого, которое скрывала вода, то же самое звучало мягче и мелодичнее. Блюггова туша нависла над ней. Она закрыла глаза. Его тень заслонила свет.
— Все, хватит!
Она открыла глаза и увидела кривую полуулыбку.
— Ополоснись, вытрись и одевайся. Нас ждут в Замке.
Замок оказался странноватым кирпичным сооружением, располагающимся почти в самом центре заводской территории. Построенные позже него корпуса завода нависли над ним, лишив его всякой внушительности, но изящества, даже в сравнении с ними, в нем было столько же, сколько в поставленной на попа коробке из-под печенья. Всю отделку давно покрыл слой заводской копоти, а потеки грязи на стенах казались следами пролившихся с крыши слез.
Дверь открыла та самая худощавая эльфа. Хмуро глянув на Джейн, она впустила ее в дом.
— Придете через два часа, — бросила она Блюггу и захлопнула дверь перед самым его носом.
Молча повернувшись, она направилась в глубину дома. Джейн оставалось только пойти за ней.
Внутри дом оказался намного вместительнее, чем казалось снаружи. Джейн шла за хозяйкой по узкой и очень высокой галерее, слабо освещаемой люстрами, которые свисали с потолка, как гигантские светящиеся медузы. Поднялись по лестнице, прошли анфиладу комнат. Обстановка была дорогая, но какая-то обшарпанная. Шелковая обивка на кушетках протерлась, кружевные занавески казались хрупкими и ломкими, как старая паутина. К штофным обоям прочно пристал застарелый запах табачного дыма и средства для полировки мебели — как память бесчисленных, неотличимых один от другого дней, протекших средь этих стен.
За одной из раскрытых дверей Джейн увидела гостиную, где вся мебель уютно располагалась на потолке. Полки с безделушками и старинные портреты висели на стенах вверх ногами, а в окно был виден падающий снизу вверх дождь. Эльфа нахмурилась.
— Нам не сюда, — сказала она и решительно захлопнула дверь.
Наконец они пришли в какую-то заброшенную спальню. Ткань старинного балдахина посеклась и у колец начала рваться. Стоящую на ночном столике свечу покрывал густой слой серой пыли. Сама свеча томно согнулась и перекосилась.
Эльфа достала с полки стенного шкафа большую картонную коробку. Зашуршала оберточная бумага.
— Вот, надень! — Эльфа достала из коробки розовое платье.
Джейн стала снимать, аккуратно складывая, свою рабочую одежду. Эльфа поморщилась, увидев, какое на ней белье, и достала из ящика шелковый детский гарнитур.
— Это тоже надень, — приказала она. Платье было льняное, нежно-розовое, с рукавами фонариком. На лифе до самой талии шли оборки, вышитые розочками и зелеными листиками. По краю подола тоже были вышиты розочки.
Эльфа хмуро курила и смотрела, как Джейн одевается. Она молчала, только раз обронила: «Молодые не ценят молодости».
Платье застегивалось на спине длинным рядом жемчужных пуговок. Джейн кое-как удалось с ними справиться, но до последней пуговицы на шее ей было никак не достать.
— О Цернунн! — вздохнула эльфа, быстро подошла и застегнула пуговицу. — Можешь посмотреться в зеркало, — сказала она.