Путь прилива - Суэнвик Майкл. Страница 54

13. ВИД С ВЫСОТЫ

Вокруг костра сидели трое.

Ночь была очень холодная. Чиновник курил гашиш — с небольшой

примесью амфетаминов, чтобы не так клонило в сон. Грегорьян заботливо подносил ему трубку, уговаривал затягиваться поглубже и держать дым в легких как можно дольше. Голова чиновника гудела, собственные ноги казались невероятно длинными. До ступней, пожалуй, и за сутки не дойдешь. Одинокий и беспомощный, затерянный на склоне чудовищной горы, он ощущал, однако, полное спокойствие и ясность, прозрачность мыслей, его мозг словно подключил ся к звездному разуму вселенной —

или к древней мудрости, лежавшей в основании черепа, в мозжечке, как лунный камень в спекшемся комке копролитов и костей саблезубых тигров. На какое-то время он утратил всякую связь с реальностью, погрузился в подводные пещеры восприятия — искатель золота затонувших испанских галеонов. Потом чиновник выдохнул. Внешний мир встал на место, окутался огромным облаком дыма.

Снег давно перестал.

Грегорьян докурил трубку, выколотил о каблук, дочиста выскреб чашечку.

— А ты знаешь, каким образом потерялся Арарат? — спросил он. — Интересная история.

— Расскажи, — попросил чиновник. Их компаньон промолчал.

— Первый, ключевой момент, без которого не было бы всего остального. Верхняя часть города расположена над отметкой самого высокого зимнего прилива. Ну, конечно же, первая волна накрывает Арарат полностью, но он и построен с расчетом на такую нагрузку. Долго ли, коротко ли, но шторм утихает, и наша верхушка превращается в остров. Такой себе сухой пятачок, очень удобный с военной точки зрения: совершенно изолированный, укрепить его проще простого, защищать от противника — и того проще. В период Третьего воссоединения Оборона Системы организовала здесь планирующий центр. Тогда-то его и прикрыли защитой. Вполне возможно, что подобных засекреченных объектов на планете десятки.

Волшебник поворошил костер, в небо рванулся вихрящийся сноп искр.

— Как и обычно, ОС замаскировала свою причастность к этому делу, действуя через некую гражданскую организацию, находившуюся под номинальным руководством Отдела экспансии цивилизации, причем контроль над этой организацией осуществлялся через еще одну липовую гражданскую организацию — специально для этого созданную. Во время все того же Воссоединения, в конце фазы активных боевых действий, произошла реорганизация, и тогда…

Слова накатывались размеренными, монотонными волнами; чиновник слушал вполуха — его интересовал не столько рассказ, сколько рассказчик.

Грегорьян сидел на корточках, чуть упираясь в пол длинными мощными руками; сейчас этот добрый папаша напоминал скорее зверя, чем человека. Зверя опасного, подобравшегося перед прыжком. На широком лице играли багровые отблески костра, ярко вспыхивали зубы оскаленного в ухмылке рта.

— Проходили десятилетия. Организации возникали и ликвидировались, поглощали друг друга, передавали друг другу права и обязанности, выбирали новое руководство, отделялись от родительских структур, чтобы вести самостоятельное существование. К тому времени, как Океан отступил и началась Великая весна, Арарат намертво завяз в политических хитросплетениях Системы. Вытащить его из этой трясины, рассекретить, не было никакой возможности.

Это какая же глупость, какой идиотизм! Целый город, огромный труд, измеряемый сотнями тысяч человеко-лет, пал жертвой канцелярских дрязг. И это — всего лишь крохотный пример, дающий представление о невидимой сети нелепостей и бессмыслиц, которой опутали нас власти предержащие.

Голос Грегорьяна казался до жути знакомым, да и лицо его, если присмотреться получше, было исправленным и дополненным изданием лица Корды.

— Красиво говоришь, — заметил чиновник. — Ну прямо как твой папаша.

— Не забывай, — вскинулся Грегорьян, — что ты мне абсолютно не нужен. Мне вполне достаточно общества Пуфа. — Он указал на неподвижную фигуру, сидевшую по другую сторону костра. — Если тебе так уж не терпится умереть, я готов…

— Да нет, это я так, между прочим.

Волшебник расслабился, весь его гнев исчез так же внезапно, как и появился.

— Собственно говоря, это правда. Да, конечно же, всю информацию я получил от Корды. Один из его любимых проектов. Это ж сколько лет он угробил на попытки рассекретить Арарат, на битвы с призраками и ветряными мельницами. Лаокоон, задушенный бюрократической тягомотиной. — Грегорьян откинул голову и громко расхохотался. — А нам с тобой на все это начхать, верно? Ну растратил дурак свою жизнь на дурь — так он дурак и есть. А мою записную книжку ты, конечно, не принес.

— Я забыл ее в чемодане. Во флаере.

— Ладно, ничего. Не очень-то она мне и нужна — так, детские воспоминания. И вообще всем нам нужно уметь расставаться с вещами.

— Я бы хотел задать тебе один вопрос, — осторожно начал чиновник. Грегорьян молча кивнул. — Что ты получил от Земли? Запрещенную технологию? Или вообще ничего?

Грегорьян приставил палец ко лбу, словно обдумывая очень серьезную проблему, а затем широко ухмыльнулся.

— Вообще ничего. Просто хотел, чтобы Корда послал кого-нибудь на мои розыски. Наживка — а он, конечно же, заглотил ее вместе с крючком и поплавком.

— Тогда я, пожалуй, пойду.

Грегорьян коротко хохотнул. Внезапный шквал прижал пламя костра к земле; лицо волшебника исчезло, он превратился в черный силуэт, четко прорисованный на зеленоватом фоне окна. На за пястье угольно-черной руки ярко вспыхнула комета. Затем татуировка сдвинулась с места, доплыла до локтя, потускнела и угасла. Вспыхнул второй знак, третий, они ползли под кожей Грегорьяна, как искорки по остывающей головешке.

— Останься, — покачал головой волшебник. — Нам есть о чем поговорить.

«О чем?» — подумал чиновник, но Грегорьян явно не торопился с ответом.

Город круто спускался к серой, с серебряными пятнами озер, равнине; где-то там, за этой равниной, на самом горизонте невидимо притаился Океан — яростный зверь, изготовившийся к прыжку. Ветер приносил резкие запахи изолиственницы и коричного мирта.

Костер был разложен на одной из верхних террас, в плоском, с выкрошенными краями углублении — в свинячьем, если пользоваться терминологией Грегорьяна, корыте. Как и весь Арарат, терраса носила следы сильной эрозии. Из скругленных стен торчали крюки, назначения темного и непонятного. Все помещения были забиты кораллами и ссохшейся грязью. Из зарослей раковин высовывались растрепанные концы раковин, ребра каких-то морских тварей. Кое-где тускло поблескивали элементы круговой ооороны — адамантиновые плиты, гладкие и незамутненные, словно только что с завода. Эти небеленые заплаты на почтенном рубище древнего города выглядели совершенно дико, резали глаз, но встречались, к счастью, довольно редко.

С местными достопримечательностями чиновник ознакомился в самом начале, прежде чем Грегорьян приковал его к углеродно-волоконной свае. Теперь же в поле зрения была только штабная комната, под завязку забитая припасами, и — с другой стороны — широкий, открытый всем ветрам мир. Сзади на него пялились улицы — спина чиновника ощущала их пустоту и заброшенность так же отчетливо, как жесткий холод сваи.

— Я принимаю твое предложение.

— Какое там еще предложение? — лениво удивился Грегорьян.

— Я хочу стать твоим учеником.

— А-а, вот ты про что. Да нет, у меня и в мыслях такого не было. Я просто хотел придать тебе побольше уверенности, чтобы ты уж точно сюда добрался, — вот и все.

— И все же.

— Ми-лай, да ты и не представляешь себе, что это такое. Я могу отдать тебе любой, абсолютно любой приказ. Ну, скажем, распять на кресте собаку. Или убить незнакомого, ничего тебе не сделавшего человека. А как же иначе изменить твою психику? Я могу даже захотеть, чтобы ты отодрал старину Пуфа. Ну как, справишься? Прямо здесь и сейчас.

Пуф сидел напротив них, спиной к бесконечной равнине. В свете, лившемся из окна, его лицо выглядело опухшим, нездоровым. Тусклые, немигающие глаза лавочника никак не реагировали на разговор, столь непосредственно его касавшийся. Чиновник замялся.