День минотавра - Сван Томас Барнет. Страница 6

К тому моменту, как Аякс вернулся в комнату, захлопнув за собой дверь, укрепленную на вертикальном деревянном стержне, у Теи уже готов был план. Еще в одиннадцатилетнем возрасте, до того, как они с Икаром переселились из Кносса в Ватипетро, она научилась отвергать ухаживания влюбленных в нее мальчиков; на солнечном Крите молодые тела созревают так же быстро, как сочные финики, и любовь приходит очень рано.

Улыбнувшись, Тея предложила Аяксу сесть.

– Он очень одинок, – сказала она, указывая на закрытую дверь, за которой – в этом она ни на минуту не сомневалась – стоял на коленях Икар и подслушивал. – Ему так не хватает мужского общества. Дело в том, что нашего отца три года назад убили пираты.

– Ахейцы?

– Да, – сказала она со вздохом. – Они напали на корабль, на котором он плыл в Закрое, – придумать трогательную историю было нетрудно. – Нас вырастили женщины. Не мать – она умерла, когда родился Икар, – а служанки и тетушки. И всегда вокруг были только женщины. Как нам не хватало мужчины!

Тея протянула Аяксу чашу с вином. Он с большой осторожностью пригубил ее, будто боясь, что вино отравлено. Затем она подошла поближе и приложила свою ладонь к его лбу.

– Разреши мне омыть твою рану, – сказала Тея. – Представь, что я твоя дочь. Когда отец был жив, я всегда лечила его мазями и расчесывала его спутанные волосы. Как и ты, он был воином и нередко возвращался домой весь израненный.

Но Аякс грубо и отнюдь не по-отцовски схватил ее за запястья и усадил к себе на колени.

– Юбка тебе идет, – сказал он, залпом опустошив чашу. – А блуза – нет.

Одним неожиданно ловким для такой массивной и тяжелой руки движением он сорвал прозрачную ткань, прикрывавшую грудь Теи. От него воняло кожей и потом. Наверное, он не мылся неделями, а может, и месяцами, снимая с себя только доспехи и оставаясь в той же тунике, в которой сражался (и не в одной битве, подумала Тея; она была насквозь пропитана кровью, грязью и пищей). И еще, все его тело заросло волосами: ноги, руки, даже из сандалий торчали волосы. Он походил на огромного волосатого козла и, как козел, казался не страшным, а глупым. Она еще не знала, что сильный дурак – самый опасный.

– Ты, наверное, хочешь еще вина, – сказала Тея, пытаясь высвободиться.

Может, ей удастся напоить его. Известная всем пословица, по-разному излагаемая критянами, египтянами и вавилонцами гласит: от вина желание растет, а возможность его удовлетворить уменьшается.

– Не вина, а этого. – Он впился в ее губы, и поцелуй его сильно отдавал луком.

Тея вспомнила, что ахейские солдаты действительно жевали его во время марша. У нее появилось ощущение, будто тяжелые мужские сапоги безжалостно давят нежные дары, приносимые в святилище Великой Матери, стоящее на самом берегу моря, – ракушечник, багрянку и морские звезды. В отличие от богобоязненных женщин Израиля – далекой страны, где живут древние племена пастухов, – Тею не пугало бесчестье. Будучи трезвомыслящей критянкой, она понимала, что для нее нет ничего позорного в том, что Аякс намерен взять ее, свою пленницу, силой. Но его грязное, уродливое, волосатое тело вызывало у нее отвращение, и ее оскорбленная женская гордость (не забывайте, что ее предки больше всего почитали Великую Мать-богиню) восставала против насилия. Ее заставляли делать то, что ей казалось даже не безнравственным, а уродливым и унижающим достоинство, и это было самым большим нарушением существующей гармонии.

Поцелуи Аякса становились все более страстными. Тея крепко стиснула зубы, пытаясь увернуться от его ищущего языка. Отвращение поднималось в ней темной горечью болиголова.

– Мой змей уполз, – раздался вдруг из-за двери громкий и решительный голос.

Аякс вскочил на ноги, и Тея, внезапно оказавшись на твердом полу, ощутила его приятную прохладу. Поднявшись на колени, она заметила приближавшегося змея. Он был небольшим и совершенно безобидным, но быстро мелькавший раздвоенный язычок делал его похожим на одну из тех ядовитых гадюк, которые живут в пустынях Египта. Аякс схватил стул и принял позу солдата, защищающего от вражеской армии мост.

Икар успел предотвратить эту встречу.

– Не пугай его, – сказал он, запихивая змея обратно в свой мешочек, – а то укусит.

– Стража!

В дверном проеме со стороны светового колодца появился Ксанф. На его лице застыло ожидание, он явно рассчитывал посмотреть на оргию.

– Ксанф, возьми этого щенка вместе с его змеей, затолкай в ванную и не давай им оттуда высунуться, даже если придется их утопить.

На сей раз дверь за ними окончательно захлопнулась.

– Вы, критянки, – ухмыльнулся заросший волосами Аякс, угрожающе надвигаясь на Тею, – дразните, кокетничаете, показываете свои груди, а потом вдруг заявляете: «Нет, старый, волосатый варвар, не трогай меня». Мы варвары, да? Ладно, пусть так, зато мы-то уж знаем, что надо делать с женщинами.

– Отец убьет тебя, если ты посмеешь хотя бы дотронуться до меня. – Ее слова острыми льдинками пронзили воздух.

– Да? Он вернулся от Гадеса? Того, кто ускользнул от Персефоны, действительно стоит бояться.

Несмотря на золотистую бороду, Аякс казался воплощением всего темного и злого, как черный смерч, несущий огонь и камни. Запах, исходящий от его тела, щипал ноздри Теи, как вулканическая пыль. Чувствуя свое бессилие, она в отчаянии сжала кулаки и в этот момент вспомнила про булавки, которыми были заколоты ее волосы…

Ахейцы, несущие зажженные факелы, удалялись все дальше и дальше, подобно рыбачьим лодкам, уходящим в ночное море, и вот наконец Тея и Икар остались в полной темноте, которая, как черный шерстяной саван, накрыла их и притупила все их чувства. В воздухе противно пахло летучими мышами. Икар сжал руку сестры, отчасти от страха, отчасти пытаясь ободрить ее. Она была очень напугана, гораздо больше, чем он, так как Икар познакомился со всеми грозными ликами природы – пещерами, скалами, бурными реками – уже давно, во время своих вылазок из дворца в Ватипетро.

– Если бы ты ударила его в другое место, он, может, и не рассердился бы так, – сказал Икар, но упрека в его голосе не было.

– В другое место – не остановило бы его.

– Да, его, конечно, надо было остановить, – согласился Икар. – Я слышал, как он кричал на тебя. И, потом, все эти поцелуи.

Сейчас не время было растолковывать Икару то, что он так упорно отказывался понимать еще тогда, когда ему пыталась объяснить это Мирра. Похоже, они находились в пещере минотавра.

Тея крепко прижала к себе брата, а он положил ей на плечо свою большую голову.

– Прости меня, – сказала она. – Прости меня, мой маленький братишка.

– Я ведь хотел оказаться в Стране Зверей, – напомнил ей Икар. Он, конечно, был напуган, но все же не настолько, чтобы позволить себе эти телячьи нежности. – Вот мы и оказались в ней.

– Но ты не хотел попасть к минотавру.

– Пердикс принесет нам удачу.

– Но не спасет от минотавров. Они слишком большие.

– Может, как раз этот сейчас вышел из своей пещеры пообедать.

– Боюсь, он обедает дома. Тсс… – шепнула вдруг Тея, – послушай.

Они услышали топот ног (а может, копыт?), а затем низкое, протяжное мычание, постепенно усиливающееся и наконец переросшее в рев разъяренного быка, от которого стыла кровь. Тошнота своими волосатыми паучьими лапками сдавила горло Теи.

– Мать-богиня, он идет! – простонал мальчик.

– Мы должны разойтись в разные стороны, – сказала Тея. – Иначе он поймает нас обоих. Попробуем в темноте проскользнуть мимо него, встретимся у входа в пещеру.

– Думаешь, он не заметит нас? Это ведь его собственное логово. Он здесь все знает.

– Нельзя гнаться сразу за двумя.

– Пусть сначала ловит меня. Если он ест медленно, у тебя появится шанс на спасение.

– Он сам выберет.

Тея надеялась, что это будет она. Если у минотавра не только бычьи, но и мужские инстинкты, он предпочтет девушку.

Тея отпустила руку Икара, и тот, чуть помешкав, порывисто обнял ее и скрылся в темноте, громко шаркая сандалиями по земляному полу пещеры. Она хотела позвать его, но вовремя остановилась. Не надо привлекать внимание минотавра. Держась за стены, Тея ощупью стала продвигаться вперед. Капли влаги стекали по ее рукам, как кровь. Она споткнулась и рассекла о сталагмит колено – на ней была уже не пышная длинная юбка колоколом, в которой она встречала Аякса, а ее обычная короткая. Воздух был наполнен смрадом – сладковатым запахом разлагающейся плоти и засохшей крови. Тея часто останавливалась, чтобы перевести дыхание. Страх высосал из нее все силы, она чувствовала себя так, будто, пытаясь войти в бурное море, была выброшена сильной волной на берег вместе с обломками деревьев и раковинами. Постепенно глаза ее привыкли к темноте, и она стала различать длинные сталактиты, свисавшие с потолка, как морские водоросли, которые видит ныряльщик у себя над головой.