Когда наступит вчера - Свержин Владимир Игоревич. Страница 71

– Да ну, в натуре! – стеснительно отмахнулся Вадим. – Какой из меня, к бениной бабушке, король?! У меня ж типа сердце есть. Да и не люблю я этого.

– Чего этого-то? – подал голос Несусветович.

– Ну, когда тебя вроде как облизывают и конкретно в задницу расцеловать готовы, а сами только и смотрят, как бы грызануть, – окончил тронную речь исполняющий обязанности государя. – В натуре, не по мне это!

– Может, тогда вы, господин одинец? Отчего бы нет? – Дед Пихто пристально уставился на меня, и лицо его, освещенное скупыми отблесками упрятанного в яме костра, напоминало лик Мефистофеля, объясняющего всезнайке Фаусту выгоды предстоящей сделки.

– Почтеннейший господин Нашбабецос, к чему эти разговоры? В конце концов, вы же кудесник! Вам, должно быть, уже доподлинно известно, кто будет новым королем, если таковой в обозримом будущем предвидится. Надеюсь, что Нычка по прямой связи вам уже сообщил политический прогноз на ближайшее полугодие. Мне, честно говоря, это не очень интересно. Меня с самого начала и сейчас больше интересует другое: где находятся король Барсиад II и все прочие исчезнувшие вместе с ним люди? Каким образом было совершено означенное преступление и какой цели добиваются преступники?

– Известно какой. – Дед Пихто удивленно вскинул брови и длинным прутиком сбил пепел с пылающего в костре полена. – Самим на трон сесть да королевство к рукам прибрать.

– Боюсь, для нас все намного сложнее, – покачал головой я. – Ну да ладно. Скажите мне лучше вот что. Не так давно вы мне говорили, что, по вашей информации, король жив, но его невозможно опознать, должно быть, опять-таки из-за колдовства. Теперь же вы утверждаете, что король мертв. Могли бы вы остановиться на этой загадке подробнее?

– Мне что ведомо, то я и говорю, – обиженно насупился старец. – Кудесники уст своих кривдой не марают!

– Это мне уже известно, – обнадежил я собеседника. – Но все-таки давайте вернемся к Барсиаду.

– Деда правду говорит, – вступилась за предка Оринка. – Не жив государь, и люди его промеж живых не значатся. Однако же, – предупреждая мой вопрос, продолжила она, – и промеж мертвых их нет. Участь у них теперь иная – долгая и неспешная.

– А конкретнее? – досадливо бросил я, внутренне негодуя на всю породу кудесников за обычай говорить загадками.

– Что видела глазами своими в волшебной глади – об том и говорю, – вслед родственнику оскорбилась девушка.

– Как же, дождешься! – недовольно вставил свои пять копеек не отошедший от приступа ревности Вадюня.

– Погоди, – оборвал я сетования не в меру разошедшегося друга. – Оринушка, солнышко, будь добра, расскажи толком, что именно ты видела в своей волшебной глади?

– Вначале узрела я там битву лютую, – нараспев заговорила кудесница. – Сошлись в той смертной схватке два недруга – один росточком невелик да волосьем долог, другой же высок да строен, а и не строен вовсе, но точно долгим бескормьем истощен. Бились они безо всякой пощады не день, не два, а много недель кряду.

– Да ну, гониво! – вклинился Вадюня. – Как такое может быть, в натуре?

– Помолчи, – шикнул я, и оскорбленный в лучших чувствах витязь, насупившись, отошел к повозке – чистить свой ненаглядный «мосберг».

– …И на земле бились, и на воде, и по небу, точно птицы, летали.

– Бред! – послышалось из темноты.

– А сколько ни бились, одолеть друг друга не могли, – продолжала кудесница. – Но час пробил, и тот, длинный, рубанул ворога своего под самый шелом! Тут-то коротышке и конец пришел! – Она замолчала, чтобы перевести дух.

– Замечательно! – прокомментировал я. – А дальше что было?

– Дальше? – потупилась Оринка. – Финнэста лик мне явился. И дом наш – полная чаша, и ребятишек орава…

– Н-да, – вздохнул я, не зная, что и сказать. – Вероятно, тебя следует поздравить с таким будущим, но…

– Это не все еще, – заторопилась Оринка, понимая, что мои чувства сейчас довольно близки тем, которые испытывал сейчас Злой Бодун. – Видела я гору высокую. Сама она белая, да вся словно огнем залитая. И вид у той горы – точно перст к небу поднятый. А под самою вершиной в каменьях замок вырублен. Вкруг него же, точно частокол, люди выстроены. Ликом серые, видом страшные – не живые, не мертвые, точно идолы древние.

– Угу. – Я поскреб небритую третий день щетину. – Содержательные видения! Значит, теперь нам следует искать забор на отвесной белой скале, объятой пламенем. Занятное, должно быть, местечко! А больше никаких, так сказать, подсказок не было? Ну, где находится эта скала? Может, город какой рядом был?

– Так ведь, – с ужасом, точно опасаясь собственной догадки, прошептал валявшийся без дела Фуцик. – Так ведь это ж Алатырь! Я знаю это место! Своими очами видел! Гора, точно палец, вся белая и пламенем залитая. И ведь что странно: за версту от берега в небе ни тучки, а скалу ту не видно. А лишь к берегу пристали – вот она, как на ладони.

– Так-так. – Я подхватил мысль непутевого мага. – А бой, который Оринка видела в самом начале, выходит, схватка Тузла с его неведомым победителем? Вполне логично. Но почему Нычка решил дать нам двойное целеуказание и при чем тут Финнэст?

– При мне, – вздохнула печальная Оринка, гладя уснувшего гридня по разметавшимся светлым кудрям.

– Я не об этом! – Моя гримаса, должно быть, напоминала ту, которая бывает на морде ищейки, почуявшей след, когда неразумное дитя решает вдруг почесать ее за ухом. – Предположим, что Нычка дает слегка замаскированные ответы на поставленные или же, как в нашем случае, не поставленные вопросы. Почему он это делает – не знаю. Да и не моего ума это дело. Суть в другом. Что конкретно можно понять из Оринкиного видения? Субурбанские государственные деятели во главе с королем, по всей вероятности, используются в качестве изгороди на острове Алатырь. Что за жилище вырублено у самой вершины скалы – неизвестно, но искать пропавших, если верить небесам, необходимо именно там. В принципе это согласуется с версией о том, что их унесло из домов волшебным, я бы сказал, точечным ураганом непонятной природы. Об этом же свидетельствуют показания Яна Кукуевича о характере разрушений, обнаруженных им в своем доме и домах прочих радников и урядников наутро после похищения.

– Он что же, по доброй воле на вопросы твои ответствовал? – со смешанным чувством удивления и почтения проговорила Делли.

– Да уж, применить методы реалистического устрашения к нему мне не довелось. Будем считать, что по доброй воле. – Я с недоброй ухмылкой вспомнил обстоятельства недавней беседы с паханом. – Так вот, в результате у нас получается довольно странное криминальное трио с невыясненной структурой взаимоотношений.

Есть, глаза бы на него не смотрели, Юшка-каан, который в этом преступлении выступает не заказчиком, как мы думали, а скорее, обычным наводчиком. Его, возможно, играют втемную. А дальше, если он остается жив, то получает долю и отваливает в ночь. Но в принципе можно допустить, что каан и его дальнейшая судьба интересуют организатора дела в сто десятую очередь.

Вторым по списку идет исполнитель. Очевидно, именно его жилище видела Оринка в магическом отражении. Поскольку Юшка, при наличии соучастника, обитающего на острове Алатырь и, несомненно, обладающего колоссальной волшебной силой, продолжает разыскивать ключ и кольцо, то он либо не знает ничего о личности исполнителя, либо этот последний, так сказать, наемник, которому без разницы, против кого обращать свою мощь.

– Может, это тот, другой, который с Тузлом рубился? – неуверенно предположила Оринка.

– Может, – с сомнением кивнул я. – Но тогда следует предположить, что он до сих пор жив, а это маловероятно.

– А если это типа клан?

– В каком смысле? – не понял я.

– Ну, вроде мафии, – озаренный неожиданной мыслью, начал развивать свою идею Ратников. – С тех пор в натуре тянется. Полканы – это нижнее звено. Над ними какие-нибудь конкретные парни, вроде тех, что корабль по морю сопровождают. А шеф у них, по жизни, шхерится, вроде не при делах, а сам бдит – не надо баловаться! – Вадим осекся. – Слышь, Клин! А в натуре, может, это Финнэст? Зря его, что ли, малая в тазике видела? Не, а че?! Что мы о нем конкретно знаем? Так, ля-ля тополя.