Железный Сокол Гардарики - Свержин Владимир Игоревич. Страница 31

– Вот, – протягивая ему полотняную суму, от которой исходило переливчатое сияние, произнес волхв. – Когда же сберутся все капли драконьей крови в единый ряд…

Неведомая сила подбросила меня, точно кто-то с двух ног ударил в спину. От неожиданности я шумно выдохнул, распахнул глаза и едва успел уклониться от несущегося на меня острия кинжала.

Глава 11

– Х-х-х…

На выдохе я резко убрал плечо, и кинжал по рукоять вошел в набитую лебяжьим пухом подушку. Еще мгновение – и он взлетит вновь, чтобы исправить досадный промах. Но мгновение – слишком долгий срок в такой ситуации. Заученным движением моя рука обвила локоть неизвестного убийцы, выводя его на болевой прием.

Раз! Свободная рука захватила противника за пояс.

Два! Поворот. Бросок.

Неожиданно легкое тело, перелетев через меня, рухнуло на широкую кровать. Не глядя выдернув оружие, я занес его над сопротивляющимся злоумышленником и обомлел…

Из-под откинувшегося монашеского капюшона на меня глядело перекошенное ненавистью лицо Софьи Скуратовой. Я встряхнул головой, стараясь отогнать кошмарное видение. Явь начала обретать черты реальности, но от этого не потеряла своей абсурдности. Где-то вдалеке слышались крики: «Пожар!» За стеной в коридоре громыхали кованые сапоги, а прямо передо мной пылали злобой глаза моей недавней спасительницы.

– Вы?! – Моя рука с занесенным оружием застыла в воздухе.

Ответ был кратким, но невразумительным. Если, конечно, ответом можно считать толчок обеими руками в грудь.

– Ненавижу! – выдохнула Софья, яростно пытаясь выбраться.

Звук шагов в коридоре начал быстро приближаться.

– Тихо. – Я прижал упирающуюся женщину к стене. – Это сюда.

– Так продайте меня им, Иуда! – Она хотела еще что-то добавить, но я рывком накрыл ее одеялом и повернулся к двери.

Это движение оказалось весьма своевременным. Два факела в дверном проеме осветили пару ошарашенных бородатых рож.

– Как вы смеете?! – гневно поднимаясь на локте, рявкнул я. – Вон отсюда!! Прокляну!

– У-у-у, – протяжно завыло внезапно проснувшееся в комнате эхо, оборачивая последний звук моей угрозы в подобие волчьего воя.

– В пыль развею! – крикнул я вдогон, но это оказалось лишним. Кроме поднятой опричниками пыли, развеивать было уже нечего.

– Подлец! Негодяй! Гнусный переветник! – Эти слова были мне воздаянием.

Сразу за ними последовал увесистый толчок между лопаток. Я сцепил зубы, чтобы не ответить ударом на удар, и резко повернулся.

– Моя прекрасная госпожа, если вам во что бы то ни стало надо убить меня, – перехватывая ее запястья и крепко прижимая их к телу, тихо заговорил я, – возьмите свое оружие и простите, что помешал вам. Пожалуйста, сударыня, продолжайте. Если у вас в Москве принято спасать человека для того, чтобы потом зарезать его, мне остается только подивиться такой странной традиции. Но, быть может, вы объясните, с чем связана внезапная ненависть?

– Вы изменник, – прошипела Софья. – Отпустите меня, гнусный предатель.

– Ну уж нет. – Я начал всерьез злиться. – Я ничем не заслужил столь звонких титулов.

– Пустите, – гневно вырывалась неистовая внучка Ширван-шаха. – Я вам поверила! Я рассказала, где искать мастера Гернеля! А вы, как Иуда из Кариота, продаете этого великого человека царю Ироду.

Слова девушки были все еще полны гнева, но цветистость речи свидетельствовала о том, что в ближайшие минуты я могу не опасаться быть зарезанным.

– В Иудее нет селения с таким названием, – чуть ли не на ухо тихо прошептал я.

– Что? – Она явно сбилась с хода.

– Мне пришлось изъездить Святую Землю вдоль и поперек. Там нет и никогда не было населенного пункта, именуемого Кариот. Это так же верно, как то, что я никогда никого не предавал.

– Я слышала, как Штаден докладывал мужу, что вы дали согласие ехать с ним к Новгороду. Не станете же вы отрицать, – ввязываясь в полемику, начала она, – что именно этот гнусный тип отвечает за розыск и поимку мастера Гернеля.

– Конечно, нет, – пожал плечами я, отпуская руки, переставшие оказывать сопротивление. – Дядю заметил какой-то лазутчик, посланный в лагерь мятежников под Новгородом. Вот Штаден и решил использовать меня в качестве наживки. Мне же это даст возможность без особых хлопот добраться до места встречи. А уж в новгородских лесах и болотах я и один, ну а тем более с дядей Якобом сможем дать изрядную фору и Штадену, и всей его сотне.

– Это правда? – как-то совсем по-детски спросила она.

Казалось, сейчас рядом со мной совсем юная девушка, а не та гордая львица, интересовавшаяся недавно правительницами Англии и Франции.

– Как то, что солнце всходит на востоке.

– Слава тебе, Господи. Ведь я могла убить вас. – Она порывисто обхватила мою шею руками и поцеловала.

Ах нет. Это был даже не поцелуй, всего лишь легкое касание губ губами. Но этого оказалось более чем достаточно.

Я задохнулся. Кровь ударила в виски, точно сокрушительный таран, вышибающий створки крепостных ворот.

– Не так, – выдохнул я, прижимая ее к себе и страстно приникая к вожделенным устам.

Кулачки Софьи уперлись мне в грудь. Мгновение, еще мгновение, сопротивление ослабло, и я почувствовал, что мы с размаху проваливаемся в бездну, в которой нет ни княгинь, ни оперативников, а только мужчина и женщина.

Я пришел в себя от тихого стука в дверь. Светало. В комнате царил сумрак, но уже не такой беспросветный, как раньше. Где-то вдалеке шарахнулся от дурного сна первый московский петух и загорланил в ужасе, призывая на помощь солнце. Моя ночная гостья была уже на ногах. Только сейчас я смог разглядеть, что ее темное одеяние было униформой опричника. Возможно, даже самого звонаря этого волчьего братства. Софья оглянулась и быстро исчезла за дверью. Я снова провалился в сон.

Проснулся я от собственного залпового чиха. Лебяжий пух хорош под головой, но не в носу. Солнце поглаживало веки, разукрашенное цветными стеклами, но все-таки вполне яркое. В его зыбком свете вечным хороводом кружили пылинки, где-то красноватые, где-то зеленоватые, плавно перелетая из одного луча в другой. В первый миг я не мог сообразить – то ли привиделось мне ночное приключение в чудесном сне, навеянном Бабаевой настойкой, то ли случилось наяву. Я повернулся, приподнимаясь на локте. Так и есть.

В подушке красовалось сквозное отверстие, из которого выбивался лебяжий пух.

«Значит, все-таки это был не сон», – глубокомысленно заключил я и невольно подивился банальности этой фразы. Но подумать что-либо еще не успел, поскольку, с обычной бесцеремонностью распахнув двери, в комнату вломился Сергей с утренней порцией лекарств.

– Пациент, знаете ли вы, – с порога радостно провозгласил он, – что выдающиеся ученые медики Пражского университета с полной очевидностью установили: стоит больному уснуть, как моментально сыщется лекарь, который разбудит его, чтобы дать пилюлю от бессонницы. Ну что, почтеннейший, желаете скушать ложечку или только ее содержимое?

– Ты это о чем? – поморщился я.

– О том, что состояние стояния вашего самочувствия в сравнении со вчерашним вечером значительно усилилось. – Лис изобразил на своей физиономии глубокомысленное выражение. Затем поднял кулак. – Больной! Глядя на этот молоток, скажите: «А-а!!!»

– А-а, – недовольно буркнул я.

– Прэлэ-эстно. – Напарник расплылся в улыбке. – Самое время говорить «бэ».

Сергей повернулся к маячившему у дверей опричнику.

– Братан, больной нуждается в уходе санитара.

– Чего?! – переспросил караульный.

– Не чего, а кого, – пояснил самозваный эскулап. – «Патриа о муэрте», знаешь? Не знаешь. Запор мозговых извилин. Короче, мне нужно два ведра теплой воды.

– Зачем?

– Мозги пополоскать. Но шоб обязательно тридцать шесть по Цельсию. Или по Кельвину?.. В крайнем случае по Фаренгейту, но это на худой конец. В данном случае, как я полагаю, это неактуально. Понял?