Человек с железного острова - Свиридов Алексей Викторович. Страница 30

– Четыре-ноль из пяти возможных, неплохой счет, а? – это я у Ларбо спрашиваю, а он кивает, весь сияющий.

Я тоже доволен, но в то же время гадко как-то. Может, потому, что были такие же победы не только над зубастыми бегемотами, а и над мне же подобными и часто даже симпатичными существами, пусть даже и не моих рук дела, но все же…

В общем, погрузили мы с Ларбо в лодку сколько могли мяса, вырулили на середину и принялись смывать с себя всяческие наслоения. Не то чтобы купаться кинулись – соображение еще есть – а нагишом разделись и из аварийного ковшика водой обливаемся.

– Слушай, – Ларбо трет волосатую грудь, и поэтому голос вибрирующий, – а я посмотрел рвотину, ну, того зверя, кому ты в рот ножом попал, так он действительно траву ел. Но тогда зубы ему такие зачем, тростник хрупать? Неудобно же?

– Чтоб таких, как ты, отваживать. Или, скажем, дичь здесь повывелась, а друг друга жрать мораль не позволяет, вот и пришлось с голодухи за осоку взяться. Устраивает?

Ларбо хочет что-то сказать, но меняется в лице и хватается за штаны – не иначе, плот показался. Я тоже не имею желания демонстрироваться подчиненному коллективу в роли голого короля. Последний раз я этот балахон надеваю, найду в посольском багаже приличную одежку и буду ходить в ней, благо не первый советник я больше, а всего-навсего выборный адмирал надувной лодки и резиновых плотов.

Ларбо, специально дождавшись, когда «Анарлаан» подойдет ближе, нарочито медленными движениями вытаскивает якорь, а я ловко, с первого захода, швартуюсь к комплексу. Расспросы, восторги, хлопанья по спинам продолжаются минуты три, а потом Ар очень трезвым голосом спрашивает:

– А что мы со всем этим делать будем?

Эту проблему решает Анлен:

– А я его прокопчу, я видала, как это делается!

Видала – это прекрасно, но я бы предпочел, чтоб и опыт хоть какой был, впрочем, выбирать и предпочтение отдавать не их чего. Посему решаем на дневку не останавливаться, а ближе к вечеру раз и надолго остановиться и работой заняться.

Облака как висели на небе, так и висят: две белые горы на голубом фоне. У нас тоже – ни дуновения, ни ветерка, и вода гладкая, на стекло похожа, и только там, где под ней камни да топляки у берегов, держатся по течению устойчивые стрелки. Берега без изменений – травяной склон справа и уродливый лес слева. Часов около пяти справа же намечается весьма удобный заливчик, и мы зачаливаем туда.

С первого взгляда его и за зеленую лужайку можно принять, настолько он ряской затянут. Окончательно сажая аккумуляторы лодки, я заталкиваю всю нашу систему в заливчик, и команда, донельзя заклеенная ряской, волочет комплекс на возможно более мелкое место; очистились, и закипел производственный процесс.

Анлен распоряжается решительно и громко, но то и дело в голосе у нее проскакивают растерянные нотки. Ар временами очень мягко и тактично дает советы, но не всегда вовремя, и поэтому распоряжения иногда резко отменяются или исправляются с точностью до наоборот, так что к концу подготовительного периода получается, что всей кутерьмой распоряжается Ар, а Анлен только рупор. Но это меня скорее радует, чем пугает. Кто мясо пластами режет, кто в глинистом обрыве дымоход роет, а я так ряску собираю. Ряска эта дымить будет, причем именно такой вид и нужен, Ар не устает радоваться, что столько ее тут плавает, предвкушает деликатес. В общем, деятельность идет активно и заканчивается торжественным пуском коптильни.

Серый дым уходит к небу все утолщающимся к высоте столбом, его, наверное, видать издалека. Теперь заняты только мы с Ларбо – он сучья таскает, а я ряску. Да Чисимет временами, зажав нос, ворочает куски мяса: какие снимет, а какие новые вешает. Остальное общество просто сидит вокруг, а Андрей развлекает его историями, которых нахватался на Бербазе, кстати, я узнаю фразы из полу-исторического анекдота о том, «как Великий Воин под воду погружался и чего там видал» – это еще в мои времена бородатой байкой считалось. Я слушаю вполуха, а сам в неясной тоске на реку гляжу и о стреловых наконечниках мыслю, и поэтому то, что происходит у костра в следующие мгновения, мне с самого начала увидеть не удается. А на слух – дикий крик, целый хор, и в заготовленную кучу ряски втыкается копье. Я падаю на песок и качусь так, чтобы и костер, и вообще берег видеть, и к плоту поближе оказаться.

У костра свалка – штук восемь краболовов стараются повязать наших ребят, причем оружия в ход не пускают, хотя у каждого на поясе по ножу. Двое, семеня ножками, ко мне торопятся, но я тоже тороплюсь: на плоту и лук, и стрелы есть. Грохочет пара выстрелов – это кто-то из летчиков руку наконец-то высвободил. Но эффект получается странный: краболовы сразу взвапливают и продолжают работу с удвоенной энергией. Снова стрельба – толпа от костра отхлынула, и теперь виден Брык, он прислонился к откосу обрыва и довольно метко выбивает нападающих, а мне на эту меткость и полюбоваться недосуг, мне б до плота добраться. Добрался, лук схватил и сразу одну стрелу в нападающую группу сунул – мимо, но прыти у них поубавилось. Краболовы у костра поняли, наконец, что к чему и резво карабкаются обратно, цепляясь за торчащие из кручи сосновые корни. Андрей тоже свою пушку вытащил и палит, сидя на песке – встать не может, наверное, но ни в кого не попадает. Чисимет орет:

– С обрыва они нас как мух перебьют, эй, вы, держите край на прицеле, хватит шуму! Плот на глубину, живо!

Берег уже полностью очищен, только штук десять или семь побитых и недопобитых агрессоров валяется на песке. Андрей оклемался, по колено в воде стоит и обводит обрыв соколиным взором, а Ларбо, все остальное куда подальше послав, хлопочет вокруг Анлен, она то ли в обмороке, то ли придушили ее немного – лежит без никаких движений, и личико задумчивое. Ар растерял весь свой аристократический вид, помятый да потрепанный, даже благородные седины песком пересыпаны, толкает комплекс со всей возможной спешностью. Я забираю у Андрея пистолет – в нем, судя по индикатору, три патрона осталось – и распоряжаюсь:

– Эгей, мясо-то, какое не потоптано, тоже заберите, не зря же воевали!

Изредка на краю обрыва на фоне сосен и неба происходит какое-то движение, и тогда я или Брык посылаем туда пули. После одного выстрела там раздается даже вскрик, но никакого трофея не валится. Чисимет, который мародерствует на поле битвы, выбирает напоследок наиболее внешне невредимого краболова и тащит его на плот, а Ларбо параллельным курсом со всей возможной нежностью волокет Анлен. Краболов, сообразив, куда его несут, начинает дергаться и пихаться связанными руками, но Чисимет притягивает ему их к ногам и в таком виде укладывает на корявый помост между понтонами. Я по-прежнему держу берег под прицелом, а работоспособная часть команды выпихивает «Анарлаана» на более-менее глубокое место, где нас подхватывает течение.

Опосля трудов ратных личный состав отдыхает в разного рода вариантах горизонтального положения, и я командую, а вернее, командирским голосом констатирую факт общего привала при необходимом минимуме наблюдения за волной и берегами – речка опять поширела сильно. Чисимет легонько пихает меня и показывает на пленника – надо допрос делать, в годы работы у Куна мы наловчились к таким вещам.

Итак, на глазах у «языка» Чисимет разминает и шевелит пальцы. Я вытаскиваю набор инструментов из комплекта при плотике, и раскрываю его. Там всякие пилы, стамески, коловорот с зубчатым колесом, все никелированное, блестит и сияет. Я весь этот инструментарий перебираю, примеряя к разным частым тела пленного, а Андрей с Брыком молчат, но глядят с явным отвращением – это даже хорошо. Ран у краболова вообще нету – ему Чисимет не очень удачно рукояткой меча заехал, не в висок, как полагается, а в скользячку, повезло лупоглазому. Но он себя везучим явно не считает: Чисимет, плотоядно улыбаясь, ощупывает ребра, потом берется за шею и нащупывает место помягче да поприхватистей. Затем спрашивает, как бы в задумчивости:

– А он у нас не помрет, пока разговоры разговаривать будем?