Кровавый рассвет - Свонн С Эндрю. Страница 30

Когда Сан-Франциско пробудился от ночного сна, его встретило невероятно отвратительное утро. Небо по цвету могло сравниться только с черным асфальтом. Ветер, казалось, намеревался вырвать оконные рамы. Густой туман и дождь не позволяли видеть на расстоянии двух шагов. Из окон, выходящих на залив, Эйнджел даже не смогла разглядеть другой стороны улицы.

Что касается самой ее, то погода была для нее не самым отвратительным моментом занимавшегося дня. Она допустила ошибку, когда, проснувшись утром, решила отправиться на работу. Наспех позавтракав, Эйнджел села в машину и покатила к «Ральфу», намереваясь начать смену так, словно событий предыдущей недели и в помине не было.

Этот шаг оказался опрометчивым. Что могло быть нормального в мире, если в свою забегаловку под названием «Закусочная Ральфа» она отправилась на «БМВ» стоимостью в сотню тысяч. Уже по дороге в закусочную, несмотря на дождь, она чувствовала, что происходит что-то неладное. Слишком много транспортных средств попадалось ей на пути. В столь ранний час «Ральф» никогда не осаждали толпы желающих позавтракать, тем более в такую погоду. Возле самой закусочной выстроилась настоящая кавалькада автомобилей. Эйнджел, не останавливаясь, проехала мимо, так как на машинах красовались названия нескольких агентств новостей. Отъехав подальше, она прижалась к обочине и торопливо включила видеоком. Найдя «Субботние новости», принялась слушать. У микрофона находился Дэниель Паскес, тот самый тип латиноамериканской наружности, что недавно подкараулил ее у дома, Он вел прямой репортаж из «Ральфа».

— Замечательно.

На этом ее попытке возобновить нормальную жизнь пришел конец.

Она направила машину вверх по склону холма. Эйнджел попеременно нажимала на разные переключатели на приборной панели салона, пока наконец не засветился встроенный экран видеокома и не появился сигнал, позволяющий осуществить звонок.

К машине, оборудованной видеокомом, который сделан по последнему слову техники, еще нужно было привыкнуть.

Она набрала номер «Ральфа».

На звонок Санчес отреагировал в свойственной ему манере.

— Почему тебя нет?

— Я не приду.

По виду Санчеса нельзя было сказать, что это заявление его обрадовало.

— Что ты хочешь сказать этим «не приду»? Откуда ты говоришь?

За спиной Санчеса Эйнджел видела яркие огни, заливавшие светом весь его жалкий офис. Интересно, о чем он думает?

— Я имею в виду то, что говорю. Я не собираюсь приходить. А откуда я говорю, это не твое дело.

— Черт тебя побери, а что, по-твоему, я должен сказать репортерам?

Эйнджел молча смотрела на экран. Неужели этот вшивый пинк всерьез спрашивает ее об этом?

— Что?

— Ты потеряешь такую возможность…

Черт. Санчес и в самом деле совершенно серьезен. Единственное, что он усматривал во всем, так это возможность получить бесплатную рекламу. А тот факт, что нагло вторгались в ее частную жизнь, даже не приходил ему в голову. Он, должно быть, возомнил, что каждый его работник живет и дышит одной только работой, и, подобно ему, не может иметь частной жизни.

— Ты совершенно прав, Санчес. Мне не следовало так говорить.

Он явно приободрился.

— Спаси…

— Я увольняюсь.

— Что?

Выражение его дряблого лица в этот миг было достойно кисти художника. Ради этого момента стоило терпеть раздражение и негодование, которые приходилось сдерживать все эти месяцы.

— Я сказала, что увольняюсь. Меня воротит от твоей грязной, дерьмовой дыры. Мне осточертело быть козлом отпущения и попусту терять время, когда моя смена закончилась, а ты закрываешь глаза на опоздания Джуди. Меня тошнит от человека, который обслуживает моро только потому, что люди его самого на дух не выносят. Можешь обслуживать свои столики сам — своим клиентам ты придешься по нраву.

Чтобы поставить все на свои места, она в довершение сделала неприличный жест и выключила звук. Наблюдать за Санчесом дальше без звукового сопровождения было истинное удовольствие. Его лицо покраснело, и он, разбрызгивая слюну, принялся орать на нее. Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем он понял, что вопит на нее в присутствии репортеров.

Вот так бесславно закончилась его дерьмо-дармовая рекламная кампания. Эйнджел знала, что журналисты, которым не удалось заполучить ее, наверняка предоставят эфирное время ее менеджеру и покажут всему городу, как тот мечет икру.

Она выключила видеоком и направила машину в сторону дома.

Странное чувство охватило ее. Эйнджел никогда раньше не думала, что станет скучать по этой работе. Боже, где только не довелось ей работать. И сейчас, когда она внезапно оказалась не у дел, ей стало не по себе. Еще одна часть ее жизни, которую она считала стабильной, рухнула так неожиданно, что, вернувшись домой, она еще продолжала болезненно переживать произошедшую с ней перемену.

Звонки начали беспокоить ее около восьми. Это было время, когда она обычно приходила домой.

С девяти репортеры пытались связаться с ней каждые десять минут.

По прошествии некоторого времени желание напакостить «шакалам пера» уступило место раздражению, и в десять тридцать она отдала компьютеру распоряжение отсекать все входящие звонки.

В разгар журналистской лихорадки несколько раз ей звонили незнакомые моро. Но все они оказывались представителями отца Коллора или его людьми. Все они хотели добиться от нее заявления о солидарности с биологическими собратьями. Всех их она посылала подальше.

Один звонок пришел от человека с бритой головой. Единственными словами, которые он сказал ей, были:

— Мы знаем, кто ты.

Новости, транслируемые по видеокому, также не приносили особого успокоения. Снова вниманию Эйнджел предстал ее бывший менеджер, который опять выделывался перед ней, но теперь уже публично. За ночь в городе произошло около полудюжины случаев межвидового проявления насилия. В основном они произошли в районе Чайнатауна во время сбоя в энергоснабжении. В одном случае были нанесены легкие телесные повреждения, но материальный ущерб, причиненный частной собственности, оценивался в пятьдесят тысяч баксов. На экране прошла череда разбитых магазинных витрин и одно такси с выбитыми стеклами.