Единственный шанс - Сэйл Шарон. Страница 49

— Я вполне серьезно рассматриваю вероятность того, что мы никогда не вылезем с тобой из постели, — усмехнулся он. И прежде чем до нее дошел смысл сказанного, Ченс приподнял ее и уложил рядом. Она только открыла рот, но он одним неуловимым плавным движением уже перевернул ее на себя. Из этих крепких объятий нечего и пытаться вырваться. Так же, как и отказать его просьбе. Чуть-чуть уступая, он позволил ей лишь немного подвинуться, чтобы устроиться поудобнее. А дальше уже была не игра. Было то, чего он боялся. И то, чего он больше всего хотел.

Некоторое время Ченс следил за движениями ее тела над собой. До тех пор, пока ощущение ее горячей плоти не стало ошеломляющим. Он рванулся к ней всем телом, выгибаясь дугой и выплескиваясь в дарующую ему себя женщину.

Огонь бушевал стеной, языки пламени стелились и тянулись в его сторону. Женский смех перешел в истерический вопль. Он дышал, словно на бегу. Видел обвинительно выставленный в его направлении палец, но никак не мог разглядеть находящегося за ним лица. Кто-то позвал его по имени, громко! Снова и снова. Он обернулся, стараясь что-то разглядеть, пытаясь помочь…

— Ченс, да проснись же! — продолжала трясти его за плечо Дженни. Ему явно снился какой-то кошмар. — Проснись! Ты бредишь!

Он резко сел на постели, мокрый от пота, и мгновенно пришел в себя. В комнате было темно, сквозь неплотно задернутые шторы пробивались полосы света от неоновых уличных фонарей. Он встал и поплелся в ванную. О Господи, наступит ли когда-нибудь всему этому конец?

Дженни была потрясена. Она понимала, что Ченс страдает, но не думала, что до такой степени! Теперь стало ясно, почему он решил уехать в одиночку. Впервые после того, как Ченс покинул ранчо «Три Т», она поняла, насколько ему необходимо восстановить прошлое.

Не стыдясь своей наготы, Дженни поспешила за ним и остановилась в дверном проеме. Ченс, склонившись над раковиной, пригоршнями плескал себе в лицо холодную воду.

— Тебе помочь?

От ее тихого голоса мучительная душевная тревога улеглась почти мгновенно.

— Прости меня, — откликнулся он. — Вот так теперь у меня мозги работают. Днем ничего не могу вспомнить, а как только наступает ночь и я пытаюсь заснуть, возникает ощущение, что все скопившееся в памяти пытается одновременно вырваться наружу. Я даже не успеваю во всем этом разобраться, как-то рассортировать. Такое ощущение, будто за тридцать секунд проскакивают тридцать лет жизни. — Голос его немного окреп. Он потянулся за полотенцем. — Чертовски страшно.

— Мне кажется, ты нуждаешься в смене обстановки, — заговорила Дженни, кивая на грязные обои и проржавевшие краны ванной.

— Нет, Дженни. Если я в чем-то нуждаюсь, так только в тебе.

Сам факт, что она стоит напротив него на расстоянии каких-то считанных дюймов, ослепительно обнаженная, такая доступная, ошеломил его.

— Иди сюда. Мне кажется, нам обоим следует немного остыть. — Притянув ее к себе, он шагнул под душ.

Вода текла, как обычно, слабенькой струйкой. У Дженни перехватило дух, когда холодная вода коснулась поясницы… а потом — снова, но уже от того, что руки Ченса легли на ее шелковистый треугольник. Его ладони двигались вместе с водой, медленно заставляли поворачиваться, подставляя тело прохладной влаге. Вода текла по лицу, шее, груди, потом просочилась между прижавшимися телами и потекла вниз по бедрам. И там, где била вода, незамедлительно оказывался Ченс.

Когда он тревожно спал, она видела напряженность его тела; теперь она вновь видела, как он напрягся, но уже от соприкосновения тел. Его мужское естество настойчиво упиралось в ее ноги, пока руки продолжали свою волшебную игру. Но на этот раз Дженни решила проявить инициативу. Она жаждала не только получать, но и давать. Она опустила руки и взяла его член в ладони.

— Дай мне…

От этого нежного прикосновения у Ченса перехватило дыхание. Он попытался что-то сказать, но вырвался лишь стон. Пальцы Дженни подвинулись вверх, устраиваясь поудобнее. Губы заскользили по его груди, слизывая капельки влаги, скатывающиеся на живот; от ее прикосновений стало мучительно сладко. Ченс забыл обо всем, оказавшись во власти ее губ и рук.

Губы Дженни прошлись вдоль всего тела и остановились внизу живота. Ченс стал безволен, замер от нахлынувших чувств, ибо от того, что она вытворяла губами и пальцами, казалось, может остановиться сердце. Ощущения стали гораздо ярче. В его мире не осталось ничего, кроме потоков воды, струящихся по лицу, занавески, за которую он судорожно ухватился, стараясь устоять на ногах, и ее касаний. Он почувствовал, как подкатывает горячая волна экстаза.

— Дженни! — Громкий полукрик-полустон сорвался с губ. Волна прокатилась, заставив его содрогнуться всем телом.

Девушка крепко обняла его и прижала к себе. Душ продолжал лить. Ченс отвел ее лицо в сторону от водяных струек и обхватил ладонями, восхищенный ее желанием дарить себя.

— Я люблю тебя, Дженни. Больше, чем ты можешь себе представить. Не знаю, что произойдет завтра, но, пока ты со мной, все прекрасно.

— Ох, Ченс, ведь последние двенадцать лет я всегда была с тобой — была ежечасно, кроме сна, и все время пыталась объяснить, что мне хочется быть с тобой всю жизнь!

— Мой Бог! — Он резко вытащил ее из-под душа. — Только представь, что я мог этого лишиться!

— Ты не готов еще повторить? — полюбопытствовала Дженни, глядя, как он закрывает кран.

Он посмотрел на нее, слегка раскрыв рот, и принялся растирать ее полотенцем.

— Боже милостивый! Кажется, я разбудил чудовище!

— Это точно, — согласилась она. — Причем ненасытное чудовище! Но на этот раз твоя очередь трудиться. А я просто полежу, расслаблюсь и понаслаждаюсь спектаклем.

— Ты, конечно, можешь попробовать расслабиться, детка, — ухмыльнулся Ченс, — но сомневаюсь, что это удастся, когда я займусь тобой по-настоящему. Если ты не взовьешься, как пружина, мне придется начать сначала, и я буду повторять это до тех пор, пока не получится как следует.

— Сотри свою нахальную ухмылку. О чем тебе незачем беспокоиться — так это о том, что ты умеешь это делать как следует. И сам об этом знаешь. — Дженни покраснела. — Я думаю, ты неплохо натренировался на своих субботних женщинах.

— Прошу проявить снисхождение к тем женщинам, о которых ты упомянула, — прошептал Ченс, укладывая ее на кровать. — Это ты помнишь. Я — нет! Все, что я помню, — это как очнулся в больнице и увидел над собой большие синие глаза. Они смотрели на меня с такой любовью, что ее хватило бы, наверное, чтобы остановить войну. Эти глаза меня тогда страшно напугали, пугают и сейчас, но гораздо больше боюсь, что не увижу их снова.

— Я никуда не собираюсь, — заверила Дженни, запуская пальцы ему в волосы.

— Только попробуй! — ответил он и накрыл ее собой.

Ченс проснулся первым. Судя по солнечным лучам, залившим половину комнаты, они долго спали. Ему стало жарко. Вероятно, от того, что Дженни спала на нем, вытянувшись во весь рост. Она обхватила ногами его бедра, обвила руками шею, словно боялась выпустить из рук драгоценное сокровище, да так и заснула. Ченс улыбнулся. Постепенно он к этому привыкнет.

Зазвонил телефон. Дженни в испуге вздрогнула и приподнялась, непонимающе глядя на его смеющееся лицо. Потом облегченно выдохнула и снова опустила голову на грудь. Придерживая ее, он потянулся за трубкой.

Она слушала, как негромко рокочет его голос над ухом. Свободной рукой Ченс поглаживал ее по спине.

Дженни улыбнулась, вспомнив прошедшую ночь, полную любовных утех. Она сомневалась, что в состоянии куда бы то ни было идти.

Пока он разговаривал, ее беспорядочные мысли постепенно сконцентрировались на том, что он скорее всего говорит с той женщиной, которую представил как Викторию. Она напряглась. Может, эта леди и действительно его сестра, но, пока Дженни не получит сколько-нибудь убедительных доказательств, она не подпустит его к ней и на милю.