Заговор францисканцев - Сэк Джон. Страница 11

Они метали на его хижину взгляды – кто презрительные, кто гневные. Они роптали и ворчали, но в конце концов поворотили коней и отозвали собак, ускакав вниз по крутой тропинке.

– Дрожь пройдет, сестра, – утешил он. – Это пляска святого Витта. Храбрейшие воины, случалось, испытывали ее после победы в сражении.

Он тихонько укачивал ее, как отец убаюкивает испуганного сына, и, удивив сам себя, принялся напевать колыбельную. Он словно держал в объятиях кусочек собственного детства и, прикрыв глаза, готов был вообразить, что обнимает Розанну – Розанну, какой она запомнилась ему в шестнадцать лет, а не расплывшуюся тридцатилетнюю женщину, выжившую после восьми беременностей и трех родов, которая раз в неделю посылала еду в хижину отшельника. Ему почудился даже легкий запах рыбы. Так пахла вся анконская детвора. Может, это оттого, что Амата трогала рукопись Лео.

За поворотом склона им открылся новый вид. Конрад указал рукой на дальнюю сторону ущелья. Здесь и там на скалистых отрогах громоздились одна над другой каменные плиты.

– Вот там селение Сассоферато, а правее виднеется Фоссато ди Вито. Южной дорогой мы добрались бы туда четырьмя днями позже.

Чувство, похожее на нежность, наполняло его сердце. Он мог бы ожидать такого, погрузившись в размышление о Святом Дитяти. Но Конрад никак не ждал ощутить теплое чувство к плоти женщины. Отшельник испугался вдруг, что Бог сбросит его в пропасть, если он позволит себе хоть на миг поддаться порыву. Он призвал себе на помощь неприязненное чувство, которое вызывала у него спутница совсем недавно, однако нынешняя ее беспомощность начисто смыла из его души воспоминание о прежних стычках. Да, она злоязыкая и дерзкая девочка, но сейчас она нуждается в его защите.

Наконец она перестала дрожать, и Конрад высвободил руку.

– Думаю, теперь все будет хорошо, – проговорил он, сознательно отсекая другие слова, которые просились на язык. Надо было подумать о другом, и поскорее.

– Как твое плечо? Можешь поднять руку? – спросил он.

И, увлеченный желанием помочь, сам взял ее за предплечье. Вместо мышц и связок пальцы его нащупали под рукавом твердый продолговатый предмет. Амата выдернула руку, поморщившись от резкого движения.

– Не сломано, – сказала она, – но, думается, когда я вернусь в Сан-Дамиано, на жатве от меня будет мало проку. – Она подобрала под себя ноги, собираясь подняться. – Надо двигаться дальше.

Коснувшись предмета, который Амата скрывала в рукаве, он подстегнул ее к действию. Конраду хотелось расспросить, но он решил, что сейчас не время требовать ответа.

– Тебе в самом деле не нужно еще отдохнуть? Мало кто так легко стряхнет с себя близкое знакомство со смертью. Особенно из людей, как ты, привычных к спокойной жизни.

Он хотел подбодрить ее, но девушка вдруг покраснела, и глаза у нее стали как щелки:

– К спокойной? Что вы знаете о моей жизни?

Она отвернулась от него, разглядывая оставшийся участок тропы.

– Иногда вы бываете ужасным дураком, брат, но зато вы напомнили мне, что у меня есть еще одна причина целой и невредимой вернуться в Ассизи.

Она оперлась о землю здоровой рукой, стараясь встать.

– Подожди еще минуту, сестра, – попросил Конрад. – Объясни мне, о чем ты говоришь.

Неловкое извинение. Ему хотелось сказать: «Если бы я знал о тебе больше, не говорил бы столько глупостей».

– Пройдем до конца – скажу, – пообещала Амата. Небо стало темнеть, и на юго-востоке собиралась гроза.

Далекие громады туч казались вздыбленными бурей валами. Мгла росла, надвигалась на них. Такие облака несут дождь. Или, хуже того, остывающий воздух может вызвать восходящий поток, которого раньше опасался Конрад. В самом деле, надо идти.

Он поддержал Амату под локоть, помог встать. Когда она обрела равновесие, развязал веревочный пояс и протянул ей.

– Продень под свой, а потом я снова обвяжусь.

– Вы не боитесь, что я, если сорвусь, утащу вас за собой?

– Что бы ни случилось, случится с нами обоими, сестра. Бог связал нас вместе. Он хочет, чтобы мы продолжали путь или закончили его вдвоем.

– Подходящая речь для священника! – усмехнулась Амата. – В устах поклонника это звучало бы весьма романтично. – И добавила, посерьезнев: – Спасибо вам за заботу. Я вам грубила. Я не испытываю добрых чувств к облачению, которое мы с вами носим, и встречала в жизни очень плохих мужчин. Но вы хороший человек и добры ко мне. Я хочу извиниться, прежде чем мы продолжим опасный путь.

– И я тоже – за недобрые чувства, которые питал к тебе. Она снова улыбнулась, но глаза ее были печальны.

– Мой брат Фабиано говаривал: «Прощальный поцелуй на случай, если я умру».

Конрад видел, что она готова заплакать. Он склонился над ней и коснулся губами ее лба.

– На случай, если мы умрем, сестричка, – сказал он. Амата покраснела и потупила взгляд. Мгновенье она комкала в руке его веревочный пояс, потом связала его со своим.

5

Когда козья тропка вывела на широкое каменистое плато и растворилась в нем, наши путники рухнули наземь. Амата опрокинулась навзничь в сухую пыль, безумно хохоча и размахивая руками. Конрад, все еще привязанный к ней веревкой, растянулся рядом. Теперь, когда можно было расслабиться, сердце у него гулко стучало в ребра.

– О Господи, выбрались! – проговорила Амата.

– Хвала Господу, выбрались, – отдуваясь, поправил отшельник.

Яркая заплата на облаке показывала, куда спряталось солнце, почти коснувшееся уже самых высоких вершин.

– Надо поискать место для ночлега, – он. – сегодня мы достаточно потрудились.

Теперь с плоскогорья им открывался вид не только на юг, но и на север, и на восток. В предгорьях виднелись кое-где селения и редкие огороженные поля. До населенных мест было еще далеко, но назавтра они могли уже встретиться с другими путниками.

– Нам нужно перебраться вон за тот дальний хребет, – сказал Конрад. – Если перед закатом облака разойдутся, посмотри, куда сядет солнце. Туда ляжет наш путь от Губ-био. Мы двинемся к Ассизи по берегу Чьяджио и будем там на второй день, самое позднее на третий.

Амата села, вглядываясь в северные хребты.

– Отсюда виден замок Малатести? Мне хотелось бы на него посмотреть, хотя бы издалека.

Конрад рассмеялся:

– Не выйдет. Он стоит почти на побережье, за много лиг отсюда.

Амата передернула плечами:

– Терпеть не могу знатных синьоров. Особенно старую развращенную злобную знать – таких, как Джанчотто Малатеста.

Конрад знал эту историю. Сплетня была так хороша, что даже слуга Розанны, приносивший еду, не удержался и поделился ею с отшельником. Клан Малатеста из Римини и равеннские синьоры Полента пожелали вступить в союз и устроили брак Джанчотто с Франческой Полента. Невеста, насколько понимал Конрад, была не старше Аматы. Понимая, что ей вряд ли придется по вкусу старый и уродливый жених, Малатеста послали его младшего брата Паоло, прозванного Красавчиком, представлять жениха при венчании. Вскоре после брачной церемонии, как утверждали слухи, Паоло и Франческа читали в саду роман о Ланселоте. Растроганные историей любви прекрасного рыцаря к замужней Гвиневере, они обнялись и поцеловались. И больше в тот день не читали. Как видно, страсть заставила их забыть об осторожности, потому что слуга Джанчотто увидел, что произошло, и донес своему господину. История окончилась трагически, и конечно, все молодые девицы, подобно Амате, находили такой конец невыразимо романтичным.

– Джанчотто не миновать гореть в аду за убийство жены и брата, – сказал Конрад, – но и любовники, несомненно, пострадают за свой грех.

– Грех? Разве любить грешно? Иисус учил нас любить друг друга.

– Любить, как Он любил нас, сестра. Говоря это, Он говорил не о плотской похоти. Кроме того, Франческа была замужем за братом Паоло.

– Как будто ее спросили, когда выдавали замуж! Эти испорченные господа женятся на ком хотят, и никогда – по любви. Брак для них – земли, или деньги, или печать на договоре. Но никогда – любовь. Они берут, чего пожелают, убивают всякого, кто встанет у них на пути. Ненавижу их всей душой!