Леди и рыцарь - Сэндс Линси. Страница 29

– Возможно, – сухо согласился Эрик, подумав, что если вечером оправдаются его худшие опасения, то он вполне может признать, что доводы епископа разумны.

Эрик нахмурился и поднес кружку с элем к губам, стараясь не очень задумываться. Но это было невозможно. Он уже и сам понимал, в чем дело. Он сидел и пил эль, пытаясь набраться храбрости.

Боже милостивый, он боялся подняться наверх потому что знал, что ему придется исполнять супружеский долг. Он же пообещал это Розамунде. И он хотел, действительно хотел. И не отсутствие желания удерживало его сейчас на месте. Он так желал ее, что это желание было почти осязаемым. Неделя пути сначала до Шамбли, потом в Гудхолл превратилась для него в сладостную пытку. Если закрыть глаза, то ему сразу вспоминалось ощущение ее тела в его руках, когда она сидела перед ним на лошади. Ее такие мягкие и шелковистые волосы ласкали его щеку. Чудесный аромат роз обволакивал его, когда он наклонял голову, чтобы услышать ее. Ее спина была прижата к его груди; ее бедра касались его ног. Ее грудь постоянно касалась его рук, державших поводья. Это была настоящая пытка – держать ее вот так. Как и лежать рядом с ней с тех пор, как они приехали в Гудхолл.

И будто мало было чувствовать ее тело, ощущать ее запах, он словно видел ее – ее влажное тело, сверкающее в лунном свете, когда она стояла обнаженная, а вода струилась вокруг ее бесподобного тела.

Ему по крайней мере око показалось совершенным. Дтинные стройные нога, изящная талия, изгиб небольшой упругой груди. Именно такие женщины нравились ему – с округлыми формами, но без излишней полноты.

Чувствуя, как дрожь желания охватывает тело, Эрик судорожно вздохнул и постарался прогнать мысли о ней.

«Дело не в желании, его достаточно, – подумал он, когда пыл несколько утих. – Тогда почему я колеблюсь и не иду к жене?»

Ответ не пришлось долго искать. Страх. После неудачи в их свадебный день он боялся и ждал этой ночи со смесью нетерпеливого желания и тревоги. С одной стороны, он был уверен, что во второй раз все будет по-другому. Не будет спешки, он сможет дать ей представление о нормальных супружеских отношениях. С другой стороны, он все еще вздрагивал, вспоминая их первый опыт близости, и боялся, что и во второй раз все закончится так же. Это его жена, а не какая-нибудь служанка, с которой он может провести ночь и ни о чем не тревожиться. Здесь он не мог после этого весело попрощаться и отправиться восвояси. Розамунда будет рядом с ним утром и вечером, каждое утро и каждый вечер. Если он снова все скомкает, ему придется до конца своих дней каждое утро переживать то же самое.

На душе стало легче, когда он понял, что его сдерживает. Как любил говорить Генрих, всегда хорошо знать своего врага. Грустно улыбнувшись собственным мыслям, он решил: довольно колебаний и размышлений. Ему ведь нужно всего лишь исполнить супружеский долг, а не убить дракона. И все же он решительно расправил плечи и глубоко вздохнул, прежде чем встать из-за стола. Сделав всего два шага, он вернулся, схватил кружку с элем и залпом осушил ее.

Стукнув кружкой по столу, Эрик решительным шагом направился к лестнице, поднялся наверх, прошел к спальне, и там решимость покинула его. Он заколебался у двери, скривился, потом прижался лбом к грубым доскам двери и вздохнул. Нет, это просто нелепо. Он ведет себя словно испуганная девственница. А Эрик отнюдь не был девственником и даже не мог вспомнить свои ощущения в первый раз. Ему и двенадцати лет не было, когда у него появилась первая женщина, Она следовала за лагерем, одна из многочисленных шлюх, что сопровождают воинов с одной битвы на другую, отдаваясь каждому, у кого есть чем заплатить. Он тогда был сущим юнцом, впервые вырвался на свободу и жаждал испытать все сполна.

И он испытал, подумал он сейчас, вспомнив свой энтузиазм в тот первый раз. Ему даже не пришлось ничего платить. Она – он не мог вспомнить ее имени – назвала это твоим добрым делом, «объездила», так сказать, мальчика. Его тогда распирало от гордости, как молодого петуха, и он совершенно не уловил смысла ее слов. Только позднее, с опытом, он понял, что она позабавилась с ним бесплатно из жалости. Не было никакой нужды в прелюдии; его плоть была тверда словно камень еще до того, как он расстегнул штаны. Он успел один раз поцеловать ее, задрать ей юбку и даже вонзиться в нее, но больше его молодое взволнованное тело не выдержало и потребовало немедленного высвобождения. Оглядываясь назад, он поражался, как тогда сумел продержаться почти минуту.

Качая головой и испытывая смущение, свойственное зрелым людям, когда они вспоминают юношеские проделки, он закрыл глаза. Второй раз у него тоже получилось не лучше. Но зато третий – это было совершенно иное дело. То ли благодаря опыту женщины, то ли потому, что он был пьян, но он научился у нее очень многому. Молли. Он сомневался, что когда-нибудь забудет ее имя. Она первая стала учить его всему, что нужно знать об отношениях между мужчиной и женщиной, и ей нравилось учить. Эрик продолжал набираться опыта и в последующие годы. Он обнаружил что он нравится самым разным женщинам – и шлюхам, и служанкам, и дамам.

И хватит топтаться под дверями собственной спальни. Нужно перейти к делу, не думая об этом как о работе. Неудача первого раза не повторится. Ему уже не двенадцать лет.

Розамунда сидела на постели, поглаживая мурлыкавшего котенка, которого назвала Чернышом, и ожидала мужа. Эрик остался за столом после ее ухода, очевидно, обсуждая с мужчинами увиденное при объезде владений и дела на завтра. Именно об этом шла речь во время трапезы. Розамунда молча прислушивалась к беседе, заметив, что никто не упомянул о конюшне или о конюхе. Лишь один раз кто-то сказал, что новые конюшни все же будут построены.

Отчаянно пытаясь не думать о смерти отца, чтобы избежать слез за столом, Розамунда дала волю возмущению и гневу. Это помогло ей продержаться весь ужин, но, когда она вернулась в спальню, мысли об отце снова стали одолевать ее. Ей становилось так горько и больно, что она старалась думать о другом. На замену пришли одновременно две мысли: о ее прискорбной неспособности стать хорошей женой и о том, что вскоре ее муж войдет в спальню с намерением исполнить супружеский долг. Измученная ожиданием, она почти обрадовалась, когда дверь открылась и муж вошел комнату.

Она сидела на кровати, все еще одетая, поглаживая котенка. Выдавив из себя улыбку, Эрик закрыл дверь и направился к жене. Присев на край постели, он рассеянно обвел взглядом комнату. Все в ней было по-прежнему, и ничто не могло отвлечь от предстоящего дела.

– Муж?

Вздрогнув, Эрик вопросительно посмотрел на Розамунду.

– Вы все еще желаете…

– Да, – прервал он ее тревожный вопрос, потом взглянул на котенка, уютно устроившегося у нее на коленях. – Я только… уберу малыша, – заявил он, снова убеждая себя что не ищет повода потянуть время. Не обращая внимания на когти и зубы, немедленно впившиеся в его ладони, Эрик подхватил шипящий клубок с ее колен и отнес его к креслу у огня. Усадив котенка, он повернулся и замер. За это время его жена успела встать на постели на четвереньки и задрать юбку до талии. Эта нелепая поза не переставала приводить его в состояние растерянности.

Закрыв глаза, он досчитал про себя до десяти, потом снова заставил себя посмотреть на нее, распрямил плечи и решительно направился к постели.

– Жена… Розамунда, – поправил он себя и через силу улыбнулся, когда она взглянула на него через плечо. – Иди сюда. – Он указал рукой на край кровати, и она непонимающе посмотрела на него.

– Я думала, что вы хотите начать…

– Да, но прежде я хочу, чтобы ты подошла сюда, – перебил он ее.

Розамунда слегка нахмурилась. Лицо мужа было раздраженным, он только что не рычал. Она явно чем-то снова, рассердила его. Вздохнув про себя, она повернулась и пододвинулась к Эрику, неуверенно глядя на него.

Взяв ее за плечи, он мягко потянул ее к себе и прикоснулся губами к ее губам. Розамунда тут же резко отстранилась от него: