Леди и рыцарь - Сэндс Линси. Страница 46

– Нет, – твердо повторил он. – Я знаю мнение церкви о наготе. И я также знаю ее мнение о брачном ложе. Мне не нужны поучения ни от тебя, ни от Шрусбери.

Розамунда смотрела на него во все глаза, не находя никаких доводов. В этом не было смысла; ведь он только что признал, что знает мнение церкви. И бесполезно было повторять ему это. И что же теперь делать? Епископ ясно сказал, что наслаждение в постели опасно для ее души, однако же отец велел подчиняться упрямцу, которому, похоже, нет дела ни до ее души, ни до своей собственной.

Мысли Розамунды разбрелись, а Эрик вдруг взял ее за руку и потянул, вынуждая сесть. Затем он велел ей встать на колени, она подчинилась без разговоров, но все же накрыла его руки своими, пытаясь остановить, когда он стал поднимать рубашку. Она ничего не сказала, только смотрела на него полным мольбы взглядом.

Эрик, заметив выражение ее глаз, почувствовал, что терпению его приходит конец, но решительно взял себя в руки.

– Розамунда, ты помнишь свои клятвы во время венчания?

Она удивленно заморгала и тоже несколько успокоилась.

– Да, конечно.

– Конечно. – Эрик неторопливо кивнул. – А разве среди них не было клятвы повиноваться мужу?

На ее лице вновь появилось выражение настороженности. И хотя ей явно не хотелось признавать этого, она кивнула:

– Да.

– А если бы я приказал тебе позволить мне снять с тебя рубашку, чтобы выполнить твою клятву перед Богом и людьми повиноваться мне, тогда ты позволила бы мне, да?

Она нахмурилась, немного подумала и кивнула:

– Да, милорд. Поскольку я поклялась перед Богом и людьми повиноваться вам, то позволила бы.

– Ну тогда я приказываю разрешить мне сделать это.

Розамунда колебалась всего одно мгновение, а потом убрала руки. Она была молчалива и неподвижна, пока он поднимал рубашку, обнажая бедра, потом талию. Когда он задержался у ее груди, она подняла руки, чтобы он мог снять рубашку через голову, но он вдруг словно передумал. Вместо этого он наклонился и припал губами к тому же соску, который ласкал через ткань. Рубашка внезапно упала, накрыв его с головой, когда он обхватил Розамунду за талию и стал целовать одну грудь, свободной рукой зажав другую.

– О Боже! – Розамунда словно молилась. Пальцы ее сжались, и ногти впились в ладони. Она пыталась бороться с внезапно нахлынувшими чувствами. Но тут Эрик пошевелился, раздвинул коленом ее ноги, и Розамунда решила, что уже можно не волноваться о том, что она попадет в ад. Что может быть хуже боязни испытать дарованное тебе наслаждение? Зажмурив глаза, она снова стала молиться, когда губы Эрика прикоснулись к другой груди, а рука проникла между ног. Ее глаза широко открылись, когда он нашел чувственный бутон. Она еще глубже вонзила ногти в ладони и стала кусать губы, чтобы не податься навстречу его руке, но уже ничего не могла поделать с жаркой влагой, вызванной его ласками.

Эрик присел на корточки, и его лицо оказалось на уровне ее груди.

Розамунда снова закусила нижнюю губу, произнося про себя Иисусову молитву. Это была отчаянная борьба со сладостной пыткой, которой он подвергал ее. Своими жаркими ласками он разбудил в ней огонь, грозивший спалить.

Когда она уже решила, что больше не вынесет, он, запутавшись пальцами в ее волосах, запрокинул ее голову и жадно припал к губам. Розамунда была податлива в его руках, не сопротивляясь, но и не помогая ему, лишь временами ахая от удивления. Тихий возглас потонул в его поцелуе, когда он положил ее на постель и одним плавным движением овладел ею.

Оторвавшись от ее губ, Эрик замер, вглядываясь в ее лицо, искаженное страстью, и заметив искусанную губу.

Слегка нахмурившись, он выскользнул из нее, потом опять медленно вонзился, отметив то, как она снова закусила губу, а ее взгляд был устремлен куда-то за его плечо. Когда он повторил движение, она осталась неподвижной, хотя зубы еще сильнее впились в губу. Ее прежние вздохи, стоны и страсть исчезли. Сейчас в его объятиях была совершенно другая женщина, и он не понимал причину. И ему это чертовски не нравилось.

– Что ты делаешь?

Розамунда моментально взглянула на него.

– Милорд? – растерянно спросила она.

– Ты искусала губы, и тебя как будто здесь нет. В чем дело?

Розамунда горестно вздохнула, отвела глаза и лишь тихо сказала:

– Вы приказали мне не говорить об этом.

– Шрусбери, – догадался Эрик и увидел подтверждение в ее виноватом взгляде. – Что еще он сказал тебе?

– Он сказал, что грешно наслаждаться этим, – тихо призналась она, и Эрик почувствовал, что немного успокаивается. По крайней мере теперь были понятны ее молчание и безучастность. А то он уже начал опасаться…

– Что еще? – поинтересовался он, решив выяснить все до конца.

Розамунда отвела взгляд, вздохнула и начала перечислять все, что поведал ей священник.

– Нельзя заниматься этим в нечистое время для женщины, когда она носит ребенка или кормит, никогда во время Великого поста, на Страстной неделе. Нельзя в постные дни, по воскресеньям, средам, пятницам или суб…

– Хватит! – взревел Эрик и прижался лицом к ее шее, потом глубоко вздохнул и поднял голову. – Послушай меня внимательно, – велел он. – Я приказываю тебе забыть все это и наслаждаться моими прикосновениями. Ты поняла?

– Да, милорд, – сказала она с таким облегчением, что Эрик невольно улыбнулся. – И моими поцелуями ты тоже должна наслаждаться.

– Как пожелаете, милорд.

– И всем, чем бы мы ни занималась вместе. Понятно?

– О да, милорд.

Розамунда улыбнулась, но глаза ее наполнились слезами, и Эрик нахмурился:

– Что такое?

Она помолчала, борясь с чувствами, переполнявшими ее. Он разрешал ей наслаждаться той радостью, которую дарил, и брал на свои плечи тяжесть ее вины. Он мог бы и дальше предоставить ей одной мучиться страхом, что она грешница. Или просто наслаждаться и не думать о ней. А вместо этого он нашел способ сделать так, чтобы они оба наслаждались их близостью – и ей не пришлось взваливать на себя бремя вины, о которой твердит церковь.

– Жена? – растерянно пробормотал Эрик, ласково погладив ее по щеке.

Дрожащая улыбка тронула губы Розамунды, и она прикоснулась к его лицу.

– Я так рада, что мой отец выбрал вас мне в мужья. Вы действительно замечательный человек. Такой умный, милый и… – Ее слова иссякли, когда он накрыл губами ее губы, но чувства в ее душе не утихли, и Розамунда поняла, что в скором времени ей все равно придется задуматься о них. Она очень боялась, что влюбляется в этого ворчливого, упрямого, ревнивого, замечательного и милого человека. Ока не ожидала, что это случится, и ей очень не хотелось, чтобы это чувство было безответным.

Глава 13

– И как?

Эрик вытер капли пота со лба и, повернувшись, взгля-нул на отца, который пришел посмотреть, как продвигается работа по постройке конюшни. И очень вовремя, потому что Эрик как раз в этот момент закончил навешивать двери с помощью Шамбли. Осталось лишь убрать строительный мусор, и конюшня будет готова. Наконец-то.

Он мысленно улыбнулся. Строительство можно было бы закончить и раньше, если бы он торопил людей, как собирался поначалу. Но помешал дождь, а произошедшая три дня назад попытка покушения на Розамунду убедила его не очень торопиться, по крайней мере до тех пор, пока он не найдет замену Блэку для охраны их спальни. И Эрик нашел такую замену утром.

Теперь он с удвоенной энергией принялся за строительство, не жалея людей. Этой ночью Блэк будет отдыхать в новой конюшне, и не потому, что Эрик имел что-то против коня – он любил этого жеребца, как любой мужчина любит своих лошадей, но рана Блэка уже зажила. Розамунда все еще кормила его мягкой пищей. Она утверждала, что такая пища отбирает меньше сил и ускоряет выздоровление. К сожалению, хотя из Блэка и получился хороший сторож, трудно было сказать, была ли это целиком его заслуга или же жуткий запах вокруг сыграл свою роль.