Горбун лорда Кромвеля - Сэнсом К. Дж.. Страница 20

Аббат нагнулся вперед, пожирая меня глазами.

– Сэр, это дом Господа Нашего, и дело его обитателей – служить Христу, – с пылом произнес он, благоговейно склонив голову при упоминании имени Спасителя. – Наш монастырь стоит вот уже четыре столетия, и никогда в нем не совершалось злодеяния, подобного этому. Но мир за его стенами погряз в грехе и разврате. Несомненно, какой-нибудь безумец или, скорее, мерзостный колдун мог проникнуть в пределы святой обители, намереваясь осквернить ее. Именно об этом говорит совершенное в алтаре святотатство. Полагаю, эмиссар Синглтон столкнулся со злоумышленником или, возможно, с несколькими злоумышленниками, направляясь к месту встречи с кем-то из монахов. Что до ключа от кухни, он был у самого эмиссара. Не далее как в день накануне своей смерти он потребовал ключ у приора Мортимуса.

– Понятно. А у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, с кем эмиссар Синглтон намеревался встретиться?

– Увы, нет. Об этом знал лишь убитый… И конечно, тот, второй. Сэр, я не берусь судить о нравах местных жителей, но в том, что в городе полно мошенников, можно не сомневаться. Добрая половина горожан промышляет контрабандой – провозит шерсть во Францию.

– Завтра, когда я встречусь с мировым судьей, господином Копингером, я непременно поставлю его в известность.

– Вы собираетесь привлечь к расследованию… мирового судью?

Аббат слегка прищурил глаза. Это известие явно не доставило ему удовольствия.

– Лишь его одного, и никого больше. Скажите, а сколько лет вы уже служите здесь аббатом?

– Четырнадцать. И все четырнадцать протекли в мире и спокойствии. До того, как…

– Но два года назад у вас возникли затруднения, не так ли? – перебил я аббата. – Во время ревизии были выявлены кое-какие неблаговидные обстоятельства.

Щеки аббата вновь залились краской.

– Да. Признаюсь, тогда в монастыре было обнаружено гнездо порока. Бывший приор не оправдал оказанного ему доверия. Втайне он предавался разврату. Что ж, искушения подстерегают человека даже в святых обителях.

– Значит, ваш бывший приор предавался разврату и беззаконию.

– Но как только правда вышла наружу, его незамедлительно удалили из монастыря. И, разумеется, лишили духовного сана. Приор – второй человек в обители после меня, именно на нем лежит ответственность за благоденствие и достойное поведение монахов. Наш бывший приор сумел ввести меня в заблуждение. Он хитро скрывал свои темные дела. Но теперь приор Мортимус навел в монастыре порядок. Этого не отрицал даже эмиссар Синглтон.

Я кивнул.

– Если я не ошибаюсь, в вашем монастыре работают шестьдесят служек?

– Да. Вы видели сами, у нас здесь большое хозяйство и множество зданий.

– А монахов сейчас всего тридцать?

– Сэр, я никогда не поверю, что кто-нибудь из моих служек, не говоря уже о монахах, всей душой преданных Христу, мог совершить столь отвратительное деяние, – отчеканил аббат.

– Увы, господин аббат, подозрение лежит на всех обитателях монастыря. Не будем забывать о том, что эмиссар Синглтон прибыл сюда с твердым намерением добиться добровольного упразднения монастыря. И, несмотря на то, что его величество великодушно предоставляет монахам денежное содержание, не сомневаюсь – многие из них не имели ни малейшего желания расставаться со столь процветающей обителью.

– Монахи не имели понятия о цели приезда эмиссара Синглтона. Они знали лишь, что он является посланником главного правителя. Приор Мортимус сообщил братии, что эмиссар прибыл, дабы разрешить проблему, связанную с правом собственности на одно из наших имений. Таково было требование самого господина Синглтона. Об истинной цели его визита знали лишь мои приближенные, старшие монахи.

– Кто именно?

– Разумеется, приор Мортимус, а также брат Габриель, ризничий, брат Эдвиг, казначей, и брат Гай, лекарь. Все они провели в нашем монастыре много лет – за исключением брата Гая, который поступил нам в прошлом году. После убийства по монастырю поползли различные слухи о том, зачем к нам приезжал эмиссар. Но на все расспросы я по-прежнему отвечаю, что его интересовал лишь статус одного из наших земельных владений.

– Вы поступаете чрезвычайно разумно, отец аббат. Именно этой версии мы и будем придерживаться впредь. Хотя, не скрою, нам с вами предстоит вернуться к вопросу о добровольном упразднении монастыря.

Несколько секунд аббат хранил молчание, а потом заговорил, тщательно подбирая слова:

– Сэр, даже теперь, в этих ужасных обстоятельствах, я продолжаю настаивать на своих правах. В Указе, предписывающем роспуск малых монастырей, особо оговаривается, что крупные обители содержатся в полном порядке. Не существует никаких законных оснований для уничтожения нашего монастыря. Если бы мы отступили от последних предписаний, это могло бы послужить поводом для роспуска. Но мы в точности выполняем все правила. Не знаю, какие причины заставляют главного правителя столь настойчиво желать уничтожения нашей обители. Мне доводилось слышать о том, что от других монастырей также потребовали добровольного согласия на роспуск. Но я могу повторить вам лишь то, что много раз повторял господину Синглтону: я никогда не дам этого согласия и в случае упорного давления прибегну к защите, которую мне предоставляет закон.

Завершив свою речь, аббат откинулся на спинку стула. На щеках его горели багровые пятна, губы были упрямо поджаты, а в глазах светилась решимость.

– Я вижу, вы являетесь глубоким знатоком законов, – изрек я.

– Я изучал законы в Кембридже много лет назад. Сэр, вы правовед и, следовательно, прекрасно понимаете, что неукоснительное соблюдение законов – основа нашего общества.

– Вы совершенно правы, господин аббат. Но законы меняются. За указом, на который вы ссылались, могут последовать другие.

Аббат молча смотрел на меня, однако на его лице не дрогнул ни один мускул. Он не хуже моего знал о том, что в стране, охваченной волнениями и недовольством, вряд ли выйдут новые указы, предписывающие роспуск монастырей.

– А теперь, господин аббат, я буду очень признателен, если вы позволите мне осмотреть тело бедного Синглтона, – нарушил я напряженное молчание. – После этого его можно будет предать земле. Мне хотелось бы также, чтобы кто-нибудь из монахов показал мне монастырь. Но возможно, это лучше сделать завтра. Сейчас уже слишком темно.

– Разумеется, завтра вы сможете осмотреть все монастырские здания. Что касается тела, оно находится на попечении брата лекаря, в помещении, которое мы сочли наиболее подходящим и безопасным. Позвольте мне еще раз повторить: я готов приложить все усилия, чтобы содействовать вам в выполнении вашей задачи. Хотя, не скрою, раскрытие свершившегося злодеяния представляется мне невозможным.

– Я очень благодарен вам за помощь и понимание, господин аббат.

– Для вас и вашего спутника уже приготовлены гостевые комнаты. Они расположены здесь же, на втором этаже.

– Благодарю вас. Но я бы предпочел поселиться поближе к месту, где совершилось преступление. Скажите, в вашем лазарете тоже есть гостевые комнаты?

– Да, но я полагаю, посланнику короля более пристало остановиться в одном доме с аббатом…

– Мне будет удобнее расположиться в лазарете, – сказал я тоном, не терпящим возражений. – А еще мне необходим полный комплект ключей от всех монастырских помещений.

– Вы представляете себе, о каком количестве ключей идет речь? – с недоверчивой улыбкой осведомился аббат. – В нашем монастыре великое множество дверей.

– Я в этом не сомневаюсь. И все же мне необходим полный комплект ключей.

– Существует всего три таких комплекта. Один находится у меня. Два других – у приора и у привратника. Мы постоянно ими пользуемся.

– Повторяю, господин аббат, мне необходим комплект ключей. Причем я надеюсь получить его в самом ближайшем будущем.

С этими словами я поднялся. Затекшую спину мою пронзила резкая боль, так что я едва удержался от стона. Я двинулся к дверям, Марк последовал за мной. Аббат Фабиан, явно пребывавший в замешательстве, тоже поднялся со своего кресла и принялся расправлять складки сутаны.