Горбун лорда Кромвеля - Сэнсом К. Дж.. Страница 3

– Господин Шардлейк? Мы не ожидали вас так рано! – воскликнул он.

Поначалу я удивился тому, что коротышка, которого я ни разу в глаза не видел, сразу узнал меня. Но в следующее мгновение я сообразил, что его, должно быть, снабдили описанием моей персоны, а горбуна нетрудно отличить от прочих по одной-единственной примете.

– С утра стояла прекрасная погода, и я проделал путь достаточно быстро, – пояснил я. – Дождь разразился всего несколько минут назад, – счел я необходимым добавить, указывая на свои насквозь промокшие штаны.

– Главный правитель приказал привести вас к нему, как только вы приедете, – заявил коротышка.

Вслед за ним я прошел через весь зал, мимо шелестящих бумагами клерков. Ветер, который мы подняли при ходьбе, заставлял мигать свечи. Только сейчас я начал понимать, какой плотной сетью моему патрону удалось оплести страну. И священники, и представители местных магистратур имели собственных осведомителей, в обязанность которых входило передавать им все слухи, а также сообщать о малейших проявлениях недовольства, могущих привести к государственной измене. Каждый подобный случай расследовался по всей строгости закона, и наказания из года в год ужесточались. Перемены в церковной сфере уже повлекли за собой одно восстание; несомненно, новый мятеж мог потрясти страну до основания.

Коротышка остановился перед массивной дверью в конце зала. Постучав, он распахнул дверь и вошел.

– Господин Шардлейк, милорд, – провозгласил он с низким поклоном.

В противоположность залу, где работали клерки, кабинет лорда Кромвеля был погружен в полумрак. Лишь свет одного-единственного подсвечника, стоявшего на столе, разгонял по углам тени ненастного дня. Люди, занимающие высокое государственное положение, имеют обыкновение украшать стены своих кабинетов богатыми гобеленами, однако лорд Кромвель обходился без подобных изысков. Вдоль стен сплошь стояли высоченные шкафы с множеством ящиков, повсюду теснились письменные столы, заваленные сообщениями и докладами. В камине горело огромное полено, издававшее громкий треск.

В комнате было так темно, что поначалу я не разглядел лорда Кромвеля. Лишь когда глаза мои привыкли к сумраку, я различил очертания его приземистой фигуры. Лорд Кромвель стоял у стола в дальнем конце комнаты и, озабоченно нахмурившись, изучал содержимое какой-то шкатулки. Его большой тонкогубый рот изогнулся в пренебрежительной гримасе. Выражение лица патрона не предвещало ничего хорошего. Пожалуй, пришло мне на ум, посмей я чем-то вызвать его нерасположение, он может в любую минуту проглотить меня и даже не подавится. Но тут лорд Кромвель поднял голову, и выражение лица его мгновенно изменилось. Зная его не первый год, я успел привыкнуть к подобным стремительным переменам. На губах его заиграла любезная улыбка, а руку он вскинул в знак приветствия. Я отвесил поклон, такой низкий, на какой только был способен. После долгого пребывания в седле поясница у меня затекла, и я невольно поморщился.

– Входите, входите, Мэтью! – В зычном хрипловатом голосе патрона звучала искренняя радость. – Вы отлично справились с делами в Кройдоне. Я очень доволен, что клубок проблем, связанных с Черной Фермой, наконец распутан.

– Рад служить, милорд.

Приблизившись, я заметил, что на нем черный камзол – край его виднелся из-под отороченной мехом мантии. Лорд Кромвель поймал мой взгляд.

– Вы знаете, что королева отошла в лучший мир?

– Да, милорд. Эта печальная новость дошла до меня.

Мне было известно, что после казни Анны Болейн лорд Кромвель был очень близок с семейством Джейн Сеймур, которое в немалой степени способствовало его карьере.

– Король просто обезумел от горя, – пробурчал лорд Кромвель.

Я бросил взгляд на стол. К моему удивлению, он был заставлен шкатулками и ларцами различных форм и размеров. Насколько я мог судить, все они были сделаны из золота или серебра, многие украшены драгоценными камнями. Сквозь вставки из старого помутневшего стекла я разглядел, что внутри, на бархатных подушках, покоятся лоскутки истлевшей ткани и остатки костей. В том ларце, который лорд Кромвель по-прежнему держал в руках, находился череп ребенка. Главный правитель тряхнул шкатулку так, что череп лязгнул зубами. На лице лорда Кромвеля мелькнула угрюмая усмешка.

– Возможно, это вас заинтересует, – процедил он. – Сии священные реликвии привезли сюда, дабы я обратил на них особое внимание.

С этими словами лорд Кромвель поставил шкатулку на стол и указал на латинскую надпись, выведенную на ее крышке.

– Прочтите это, – распорядился он.

– Barbara sanctissima, – прочел я вслух и с интересом взглянул на череп, на макушке которого еще сохранилось несколько длинных волос.

– Итак, перед вами череп святой Варвары, – насмешливо изрек Кромвель, похлопав по крышке ларца. – Юной девственницы-христианки времен Римской империи. Если вы помните, она была убита собственным отцом-язычником. Да, эти святые мощи прибыли к нам из Клуниатского монастыря в Лидсе.

Лорд Кромвель взял в руки другую шкатулку, серебряную, украшенную крупными камнями, походившими на опалы.

– А вот еще одна святая Варвара, – сообщил он. – На этот раз из Боксгрувского женского монастыря в Ланкашире. – Он рассмеялся коротким хриплым смехом. – Говорят, в Индиях водятся двуглавые драконы. А в древние времена, судя по всему, водились двуглавые девицы.

– Господи Иисусе, – пробормотал я, не сводя глаз с черепов. – Хотел бы я знать, кому действительно принадлежали эти бренные останки.

Лорд Кромвель снова рассмеялся отрывистым, похожим на лай смехом и похлопал меня по плечу.

– Узнаю моего Мэтью, – заявил он. – Я знаю, дружище, что вы всегда смотрите в корень. Сейчас мне необходим ваш острый ум. Мой человек из Палаты перераспределения сообщил, что золотая шкатулка и в самом деле сделана во времена Римской империи. Тем не менее, она будет отправлена на переплавку вместе со всеми остальными. Что касается черепов, их следует попросту выбросить. Люди не должны поклоняться костям.

– Здесь у вас собралась целая коллекция мощей, – заметил я и отошел к окну.

Дождь по-прежнему хлестал как из ведра, заливая двор, где возчики все еще выгружали церковную утварь из телег. Лорд Кромвель пересек комнату и встал у окна рядом со мной. Несмотря на то, что титул пэра предписывал ему носить пурпур, костюм лорда Кромвеля мало, чем отличался от моего. На нем была черная мантия и плоская черная шапочка – обычный наряд судейских и канцелярских чиновников. Правда, шапочка была сшита из бархата, а мантия оторочена мехом бобра. Я заметил также, что в длинных каштановых волосах лорда Кромвеля появились седые пряди.

– Это я распорядился привезти сюда весь этот хлам, – сообщил лорд Кромвель, указывая во двор. – Его необходимо как следует высушить. В следующий раз, когда мне доведется сжечь изменника-паписта, я использую эти деревяшки вместо дров, – произнес он с угрюмой усмешкой. – Пусть люди увидят собственными глазами, что на костре из своих святынь еретики визжат так же громко, как и на костре из добрых сосновых поленьев. Пусть увидят, что Господь не собирается приходить на помощь изменникам. – Выражение лица его вновь стремительно изменилось и из зловещего стало озабоченным. – Садитесь же, Мэтью. У нас с вами много дел.

Он уселся за письменный стол и указал мне на стул, стоявший рядом.

Усаживаясь, я невольно поморщился от боли в спине.

– Вид у вас усталый, Мэтью, – заметил патрон, неотрывно глядя на меня своими большими карими глазами. Подобно его лицу, глаза эти беспрестанно меняли выражение и сейчас были холодны и спокойны.

– Да, дорога немного утомила меня, – кивнул я. – Пришлось много времени провести в седле.

Я окинул взглядом стол. Он был завален бумагами, на некоторых из них поблескивала королевская печать. Тут же стояло несколько маленьких золотых шкатулок, которые лорд Кромвель, как видно, использовал в качестве пресс-папье.