Темный огонь - Сэнсом К. Дж.. Страница 38

– Если вам нужна помощь, я всегда готов подать руку. Я не верю в глупые приметы и не боюсь прикасаться к горбунам.

Я уставился на него, лишившись дара речи от подобной бестактности. Барак же, беззаботно насвистывая, свернул на Шу-лейн.

Почти весь путь до дому я молчал, глубоко уязвленный дерзостью Джека. Однако мне предстояло провести несколько дней в обществе этого невоспитанного нахала и потому следовало узнать о нем побольше.

– На последней неделе за мной следили уже два раза, – нарушил я молчание. – Сначала вы, потом этот рябой.

– Да, мне пришлось потратить на вас уйму времени, – нимало не смутившись, ответил Барак. – Его светлость приказал мне выяснить, каким делом вы сейчас занимаетесь и сможете ли вы справиться с поручением, которое он намерен вам дать. Понаблюдав за вами, я доложил, что действуете вы решительно и, судя по всему, на вас можно положиться.

– Спасибо за лестный отзыв. Насколько я понял, вы давно работаете на графа?

– О да. Мой отец перебрался в Лондон из Путни, из тех самых мест, где отец графа держал харчевню. Когда отец мой умер, мне предложили поступить на службу к лорду Кромвелю. До той поры мне приходилось заниматься разными делами, так что в Лондоне у меня были всякого рода связи, – сообщил Барак с циничной улыбкой. – И граф счел, что я могу быть ему полезен.

– А чем занимался ваш отец?

– Он исполнял почетную должность золотаря, иными словами, чистил выгребные ямы. Бедный старый олух. Как-то раз он упал в одну из них и утонул в дерьме.

Несмотря на нарочито равнодушный тон Барака, на его лице мелькнула тень.

– Мне очень жаль, – сказал я.

– Теперь я один как перст, – жизнерадостно сообщил Барак. – На всем белом свете у меня нет ни единого родственника. А у вас?

– Отец мой, слава богу, жив. У него ферма в Личфилде, в Центральных графствах.

Сообщив об этом, я ощутил легкий укол совести. Отец был уже стар, однако за весь год я ни разу не выбрал времени, чтобы навестить его.

– Так вы из деревни? Где же вы получили образование? Там что, была школа?

– Конечно. Я ходил в школу при Личфилдском монастыре.

– Я тоже учился в монастырской школе, – с гордостью сообщил Барак. – Даже латынь знаю.

– Вот как?

– Да, я ходил в школу при монастыре Святого Павла, и меня там все считали сообразительным малым. Но после смерти отца мне пришлось самому о себе заботиться. Тут уж стало не до учения.

По лицу его вновь пробежала тень, и в глазах мелькнуло странное выражение: то ли грусти, то ли обиды.

– Вот здесь бумаги, которые граф велел передать вам, – сказал он и похлопал свою кожаную сумку. – Они написаны по-латыни, и я вполне могу разобрать, о чем там говорится.

Когда мы подъехали к воротам, Барак принялся с откровенным любопытством разглядывать мой дом.

Я видел, что многочисленные окна и высокие дымовые трубы произвели на него впечатление.

– Неплохо вы устроились, – произнес он, вскинув бровь.

– Теперь, когда мы приехали домой, нам надо кое о чем договориться, – заметил я. – Давайте скажем слугам, что вы представитель одного из моих клиентов и помогаете мне работать над делом.

– Будь по-вашему, – кивнул Барак. – А у вас что, много слуг?

– Двое, – ответил я. – Джоан Вуд, экономка, и мальчик-конюх. И вот еще что. Я попросил бы вас также обращаться ко мне должным образом, – добавил я, вперив в него строгий взгляд. – Конечно, учитывая разницу в нашем положении, вам следовало бы обращаться ко мне «сэр». Но я готов смириться с обращением «мастер Шардлейк». По крайней мере, это звучит вполне уважительно. Надеюсь, разговаривая со мной, вы более не будете забывать, что имеете дело не с собственным братом или, скажем, с собакой.

– Постараюсь, – осклабился Барак. – Подать вам руку, сэр?

– Я вполне справлюсь без вашей помощи. Когда мы спешились, из дома вышел Саймон. Мальчишка восхищенно уставился на лошадь Барака.

– Ее зовут Сьюки, – представил Барак свою кобылу. – Ухаживай за ней хорошенько, парень, а уж я в долгу не останусь. – Он подмигнул Саймону. – Иногда она любит пожевать морковку.

– Хорошо, сэр. Я обязательно угощу ее морковкой.

Саймон поклонился и увел лошадей. Барак проводил его взглядом.

– Почему вы не купите мальчишке башмаки? – осведомился он. – Он изрежет все ноги в кровь об острые камни и корни деревьев. – Он не любит ходить в башмаках. Мы с Джоан уже пробовали его обуть. Но безуспешно.

– Да, с непривычки ходить в башмаках ужасно неудобно, – кивнул Барак. – Кажется, будто ноги заковали в колодки.

В дверях появилась Джоан и бросила на Барака изумленный взгляд.

– Добрый день, сэр, – обратилась она ко мне. – Дозволено мне будет узнать, как прошло сегодняшнее заседание суда?

– Нам удалось добиться отсрочки для Элизабет, – сообщил я. – Через двенадцать дней состоится повторное слушание ее дела. Джоан, это мастер Джек. Он поживет у нас некоторое время. Поможет в работе над одним делом, которое я только что получил. Вы не могли бы приготовить для него комнату?

– Да, конечно, сэр.

Барак поклонился и наградил Джоан обворожительной улыбкой, ничуть не похожей на насмешливую ухмылку, с которой он обращался ко мне.

– Мастер Шардлейк не сказал мне, что его экономка столь миловидна, – заявил он.

Круглое лицо Джоан вспыхнуло от удовольствия, она поспешно поправила седеющую прядь, выбившуюся из-под чепца, и смущенно пробормотала:

– Ах, что вы, сэр…

Я уставился на нее, изумленный тем, что моя проницательная экономка купилась на столь грубую лесть. Меж тем Джоан, все еще полыхая румянцем, повела Барака наверх. Как видно, женщины, падкие на грубоватое мужское обаяние, находят Барака неотразимым, решил я.

– В этой комнате давно никто не жил, сэр, – смущенно лепетала Джоан, поднимаясь по лестнице. – Но там все прибрано.

Я вошел в гостиную. Окно было открыто, и гобелены, на которых представлена история Иосифа и его братьев, колыхались под дуновением теплого ветра. Пол покрывали новые тростниковые циновки, испускавшие резкий запах полыни, которую Джоан использовала, чтобы отпугнуть блох.

Вспомнив, что надо написать Джозефу и договориться о встрече, я поднялся в свой кабинет. Проходя мимо комнаты Барака, я услышал, как моя экономка, словно курица, что-то возбужденно кудахчет об одеялах.