Темный огонь - Сэнсом К. Дж.. Страница 89

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что небо над городом затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Сквозь открытое окно моей спальни в комнату проникал тяжелый спертый воздух.

«Сегодня первое июня», – вспомнил я, едва открыв глаза.

Через девять дней Элизабет вновь предстанет перед уголовным судом; через девять дней король должен увидеть греческий огонь в действии. За завтраком я рассказал Бараку о пропавших из библиотеки книгах и о человеке, преследовавшем меня на ночной улице. В свою очередь он поделился сведениями, которые ему удалось собрать, шатаясь по питейным заведениям. Так, он слышал, что огненное балтийское пойло продавалось в таверне под названием «Голубой вепрь», расположенной в Биллингс-гейте, на берегу реки. Кабаки, находящиеся в окрестностях Уолбрука, Барак тоже не обошел своим вниманием, однако слуги семейства Уэнтворт в подобные заведения никогда не заглядывали. Как выяснилось, у Уэнтвортов работали исключительно люди трезвые и благочестивые.

– Мне удалось поговорить со слугой из соседнего дома, но он сказал лишь, что Уэнтворты живут очень замкнуто. А потом мне пришлось добрых полчаса слушать его сетования по поводу пропавшего старого пса, к которому этот малый был очень привязан.

– Прошлой ночью вы неплохо поработали.

Несмотря на то что Барак влил в себя изрядное количество пива, вид у него был свежий и бодрый.

– Я расспрашивал, не видал ли кто рябого парня и малого с бородавчатым носом. Однако об этих красавцах нет ни слуху ни духу. Скорее всего, они не из Лондона. Я уже начал думать, что они решили смыться из города. Но судя по тому, что вы рассказываете, эта парочка по-прежнему здесь.

Тут вошла Джоан с письмом. Я взломал печать.

– От вдовы Гриствуд, – сообщил я. – Она хочет встретиться с нами в Лотбири, в двенадцать. Если слушание дела закончится вовремя, мы как раз успеем.

– Если хотите, я пойду с вами в Вестминстер-холл.

На это утро у меня не было для Барака никаких поручений.

– Да, я бы не отказался от спутника, – кивнул я. Откровенно говоря, после вчерашнего у меня нет желания разгуливать в одиночестве. Только, если вы пойдете в суд, вам лучше переодеться. Есть у вас что-нибудь черное, строгое и неброское?

– Не беспокойтесь, когда это необходимо, я могу выглядеть самым почтенным образом. Кстати, сегодня вечером – званый обед у леди Онор, – добавил Барак и многозначительно подмигнул. – Наверняка вы ждете не дождетесь этого события.

В ответ я пробормотал что-то нечленораздельное. О встрече с леди Онор в Линкольнс-Инне я не упоминал, опасаясь упреков Барака за упущенную возможность как следует расспросить эту очаровательную женщину. Мы вышли из дома и направились к пристани, намереваясь нанять лодку. Я заметил, что люди, встречавшиеся нам по пути, бросают выжидающие взгляды на хмурое небо. Духота стояла такая, что я, пройдя несколько шагов, уже обливался потом. Оставалось лишь надеяться, что вскоре разразится гроза и принесет облегчение людям и природе. Несмотря на ранний час, на Флит-стрит уже собралась небольшая толпа зевак. Едва я успел спросить себя, что возбудило их любопытство, как до моего слуха донесся грохот железных колес по мостовой и крик: «Мужайтесь, братья!» Я вспомнил, что сегодня день, когда казнят приговоренных к повешению. По улице медленно проехала тяжелая повозка, запряженная четверкой лошадей. За ней следовали стражники в красно-белых мундирах. Направляясь в Тайборн, мрачная процессия специально делала крюк, чтобы как можно больше горожан имели возможность ее увидеть и лишний раз убедиться в том, что преступный путь неминуемо ведет к печальному концу.

Мы замедлили шаг, когда повозка поравнялась с нами. В ней находилась дюжина осужденных; руки у всех были связаны за спинами, на шеях – веревочные петли. Я с содроганием представил, что среди них могла находиться Элизабет; возможно, она окажется в этой страшной повозке через неделю. Я знал, что последнее путешествие осужденных на казнь закончится у огромной виселицы в Тайборне; повозка остановится прямо под перекладиной, и палачи проворно прикрепят петли к железным крюкам. А потом возница хлестнет лошадей, повозка двинется, и несчастные повиснут, болтая в воздухе ногами; они будут корчиться до тех пор, пока друзья, знакомые или просто сердобольные зеваки не положат конец их мучениям, потянув их за ноги. Дрожь пробежала по моему телу, когда я с поразительной отчетливостью представил эту жуткую картину.

Большинство из осужденных стояли, потупив голову; однако были и такие, кто в приступе отчаянной веселости улыбался и раскланивался с толпой. Я обратил внимание на пожилую женщину и ее сына, приговоренных к смерти за кражу лошади. Парень неподвижно смотрел прямо перед собой, по лицу его то и дело пробегала судорога, а мать, обвив сына руками, приникла к его груди своей седой головой. Наконец повозка, грохоча, проехала мимо.

– Нам лучше поспешить, – бросил Барак, плечом прокладывая путь через толпу. – Зрелище не из приятных, – вполголоса добавил он. – Как-то раз мне пришлось отправиться в Тайборн и повиснуть на ногах старого друга, дабы прекратить его смертную пляску.

Он вперил в меня серьезный взгляд.

– Как насчет колодца Уэнтвортов? Вы хотите, чтобы я полез туда сегодня?

– Нет, сегодня званый обед у леди Онор. Завтра мы непременно займемся колодцем.

Спускаясь к реке, я ощущал себя виноватым перед Элизабет. Откладывая обследование колодца со дня на день, я и думать забыл, что Элизабет в это время томится в вонючей Яме, а Джозеф пребывает в тоске и отчаянии. Тут впереди замаячило громадное здание Вестминстер-холла, и я заставил свои мысли вернуться к делу Билкнэпа. Нельзя тревожиться сразу обо всем, иначе и с ума недолго сойти. Барак с насмешливым любопытством взглянул на меня, и я догадался, что произнес последнюю фразу вслух.

Как и всегда во время судебной сессии, во дворе Вестминстера яблоку было негде упасть. Мы с трудом протолкались в зал, под высокими сводами которого сновали адвокаты, их клиенты и просто праздные зеваки. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть, что творится около королевской скамьи. У деревянной перегородки выстроился целый ряд адвокатов, судейские чиновники сидели за длинным столом, на котором громоздились горы бумаг. Под огромным гобеленом с изображением королевского герба, в кресле с высокой спинкой восседал судья. С утомленным и безучастным выражением он слушал выступление очередного адвоката. К немалой своей досаде, я узнал в судье Хеслопа, известного своим невежеством и жадностью. Я знал, что он сумел изрядно нагреть руки на монастырском имуществе. Вряд ли он сочтет, что деяния Билкнэпа, столь сходные с его собственными, достойны строгого осуждения. Я сжал кулаки, осознав, что в сегодняшней игре с законом вытянул плохую карту. Так или иначе, не зря я вчера весь вечер прокорпел над бумагами: мой долг – предоставить суду убедительные аргументы, а дальше будь что будет.