Темный огонь - Сэнсом К. Дж.. Страница 98

Дом леди Онор находился поблизости от Епископских ворот. Это был четырехэтажный старинный дом, снабженный внутренним двором; фасад его выходил прямо на улицу. Сразу бросалось в глаза, что дом недавно отремонтировали, явно не пожалев на это средств. Я понял, почему его называют Стеклянным: по всему фасаду тянулись новые окна, сверкавшие, как бриллианты, и на некоторых из них были выгравированы фамильные гербы Вогенов. Я внимательно рассмотрел гравировку. На гербе был изображен лев с мечом и щитом, символами воинской отваги. И все же эффект, производимый всем этим изящным великолепием, неуловимо отдавал чем-то женственным.

«Должно быть, – подумал я, – дом перестроен и украшен уже после смерти супруга леди Онор».

Парадные двери были распахнуты настежь, по обеим сторонам от них замерли слуги, облаченные в пышные ливреи. Хотя я надел свой лучший костюм, мне не давала покоя мысль, что среди столь изысканного общества я покажусь убогим простолюдином. Для того чтобы казаться понаряднее, я даже вытащил из-под воротника камзола вышитый рюш, украшавший мою шелковую рубашку.

На званый обед я прибыл верхом на Канцлере; старый мой конь, судя по его довольному виду, оправился от недавнего переутомления и трусил бодрой рысцой. Я спешился, и один из слуг сразу взял у меня поводья, а другой, стоявший у двери, поклонился, приглашая войти. Он провел меня сквозь богато украшенный холл в просторный внутренний двор. Все окна, выходящие сюда, тоже были сделаны из превосходного стекла, стены, помимо герба Вогенов, украшали изображения геральдических животных. Посреди двора бил небольшой фонтан, издававший мелодичное жизнерадостное журчание. Огромный обеденный зал находился на первом этаже. У открытых окон горели свечи, отбрасывая переменчивые тени на снующую туда-сюда толпу приглашенных. До меня доносился оживленный гул голосов.

«Если даже леди Онор имеет отношение к греческому огню, участвовать в этой авантюре ее побудила отнюдь не стесненность в средствах», – решил я.

Слуга провел меня в особую комнату на втором этаже, где на столе стояли многочисленные чаши с горячей водой и лежали полотенца. Чаши, все до единой, были золотые.

– Желаете вымыть руки, сэр?

– Да, благодарю.

Трое мужчин уже стояли у стола, полоская руки в чашах: юноша, на шелковом камзоле которого красовалась кокарда гильдии торговцев шелком, и пожилой человек в белой сутане священника. Третьим оказался Уильям Марчмаунт; на широком лице его при моем появлении вспыхнула улыбка.

– Рад вас видеть, брат Шардлейк, – благодушно воскликнул он. – Надеюсь, зубы у вас крепкие. На сегодняшнем званом обеде будут подавать исключительно сладкие блюда.

Судя по всему, сегодня вечером Марчмаунт вознамерился явить собой олицетворение приветливости.

– Увы, зубы у меня не слишком хорошие. Мне приходится постоянно за ними следить.

– Но, я вижу, все они у вас по-прежнему на месте, – заметил Марчмаунт. – Как, впрочем, и у меня. Не понимаю я этой современной моды чернить зубы, которой теперь увлекаются многие дамы. Глядя на подобных модниц, можно подумать, что они всю жизнь питались одним лишь сахаром.

– Да, я тоже нахожу, что черные зубы – это отнюдь не привлекательно.

– Я слыхал, некоторые дамы утверждают, что, несмотря на все неудобства, связанные с процедурой чернения зубов, она того стоит, – усмехнулся Марчмаунт. – Якобы люди стали уважать их больше с тех пор, как они привели себя в соответствие с последними требованиями моды. Впрочем, дамам, которые, подобно леди Онор, обладают знатным происхождением и значительным состоянием, ни к чему добиваться уважения столь странным способом.

Марчмаунт вытер руки, надел на палец кольцо с крупным изумрудом и похлопал себя по круглому брюшку.

– Идемте, брат Шардлейк.

Он взял из стопки салфетку и перекинул ее через плечо; я последовал его примеру.

Стены в обеденной зале были затянуты старинными, но сохранившими яркость красок гобеленами, изображавшими историю крестовых походов. В сцене, где римский епископ благословляет войска, папская тиара была скрыта аккуратной заплаткой. Высокие сальные свечи в серебряных канделябрах разгоняли вечерний сумрак и наполняли комнату золотистым сиянием.

Я окинул взглядом невероятных размеров стол. Блики света играли на золотой и серебряной посуде, слуги суетились, доставая все новые тарелки и кубки из огромного буфета. Согласно обычаю, я принес с собой собственный столовый нож, изящную серебряную вещицу, которую мне в свое время подарил отец.

«Несомненно, за этим столом, уставленным роскошными приборами, нож мой будет иметь жалкий вид», – подумал я.

В центре стола возвышалась огромная, покрытая затейливой резьбой золотая солонка, примерно в фут высотой. Прямо напротив нее стояло мягкое кресло с высокой спинкой. Таким образом, всем приглашенным отводились места ниже соли – за исключением одного, чрезвычайно высокого гостя. Любопытно, какого вельможу ожидает сегодня леди Онор? Очень может быть, самого Кромвеля.

Марчмаунт, по-прежнему сияя улыбкой, окинул взглядом собравшихся. Около дюжины гостей, в основном пожилые мужчины, оживленно беседовали. Впрочем, некоторые явились с женами, увядшие щеки которых были покрыты густым слоем свинцовых белил. В одной из групп я увидал мэра Холлиса, в роскошной мантии, свидетельствующей о его высоком положении. Прочие гости в большинстве своем были облачены в камзолы гильдии торговцев шелком, хотя я заметил и нескольких священников в сутанах. Несмотря на открытые настежь окна, в комнате стояла страшная духота, и все обливались потом; женщины в своих пышных нарядах, казалось, особенно страдали от жары.

В углу, в полном одиночестве, томился юноша лет шестнадцати с длинными темными волосами и бледным лицом, миловидности которого изрядно вредили россыпи прыщей, часто сопутствующие столь юному возрасту. Вид у него был смущенный и растерянный.

– Это Генри Воген, – шепотом сообщил мне Марчмаунт. – Племянник леди Онор. Наследник титула Вогенов и всех их земельных владений. Леди Онор привезла его из Линкольншира, чтобы дать ему соответствующее воспитание и представить ко двору.