Черный Красавчик - Сьюэлл Анна. Страница 14

Глава XV

СТАРЫЙ КОНЮХ НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ

Еще через несколько дней хозяин с хозяйкой вдруг собрались к друзьям, которые жили в сорока шести милях от Бертуик-парка. Правил нами в этой поездке конечно же Джеймс. Должен заметить, что местность, по которой мы ехали, относится к числу трудных. Она вся покрыта холмами и состоит из одних подъемов и спусков. Тем не менее Джеймс проявил мастерство просто редкостное для столь молодых лет. Когда дорога шла под гору, наш умный юноша вовремя ставил карету на тормоз, и ничто не толкало сзади ни меня, ни Горчицу. А как только начинался подъем, кучер освобождал колеса, и мы с легкостью тянули экипаж в гору. Если подъем оказывался слишком долгим, Джеймс разворачивал экипаж под небольшим углом к дороге. Это было с его стороны очень мудро, потому что карета не тянула нас своей тяжестью назад под гору. Преодолев в первый день целых двадцать три мили, мы с Горчицей не чувствовали себя разбитыми. Такое возможно только при очень хорошем кучере.

К тому времени как зашло солнце, мы въехали в город, где хозяину и хозяйке предстояло провести ночь. Для этого они выбрали самую лучшую гостиницу. Гостиница располагалась в центре и впечатляла своими размерами. Джеймс направил нас через арку во двор. Там были денники и каретный сарай. Как только мы появились, навстречу выбежали два конюха. Один, помоложе, стал распрягать Горчицу. А тот, который постарше, посвятил себя мне. Это был пожилой человек небольшого роста и располагающей внешности. Двигался он очень проворно, но припадал при этом на одну ногу. Никогда я еще не видел, чтобы кто-нибудь с такой скоростью умудрился распрячь и вычистить лошадь. Не успел я даже как следует осмотреть двор, как этот мастер своего дела уже поставил меня в конюшню. Увидев меня в деннике, Джеймс рот разинул от изумления. Он подошел ко мне и придирчиво ощупал меня со всех сторон. Но шерсть моя была совершенно чиста и блестела.

— Вот это да! — еще сильнее удивился Джеймс. — Я думал, что быстро работаю с лошадьми, а Джон наш еще быстрее. Но вы, — с восхищением оглядел он старого конюха, — просто побиваете все рекорды того, что раньше мне приходилось наблюдать.

— Каждый день тренировка, и все тут, — отвечал со сдержанной гордостью конюх. — Я так кручусь подряд уже сорок лет, — весело улыбнулся он Джеймсу. — Плохого бы я был о себе мнения, если бы ничему за это долгое время не выучился. Мне, знаешь ли, теперь кажется, что быстро проделывать с лошадьми всякие чистки и расседлания даже легче, чем медленно. Начни я с этим так долго возиться, как некоторые, мне, наверное, просто жизнь опостылела бы. Мне как двенадцать исполнилось, так меня приставили к лошадям. Где я с тех пор только не работал! И в охотничьих конюшнях, и при бегах. Даже в жокеях себя испытал. Роста, как видишь, я мелкого и на скачках хорошо отличался. Целых два года подряд я участвовал в разных заездах. А после произошла неудача. Во время заезда моя лошадь упала на скользкой траве, я поломал колено, и дальнейшего толка от меня, в смысле жокейства, конечно, не стало. Но я все равно уже без лошадей себе жизни не представлял. Вот и нанялся в эту гостиницу. Должен сказать, опыта тут по части знания лошадей как нигде наберешься. Вот, например, по этому твоему коню, — внимательно поглядел на меня старый конюх, — сразу видно хорошее обращение. Смотри, какой он спокойный, доброжелательный, поворачивается, куда надо, даже копыта при чистке всегда поднимает по первому требованию и без скандала. А к другой какой-нибудь лошади подойдешь, она и шарахнется, и послушания не проявит, а порой тебя даже лягнет. В таких случаях я на лошадь совсем не сержусь. Потому что в плохом поведении вина не ее. У лошади, как и у человека, весь характер от воспитания. Помнишь, в Библии говорится: наставь дитя на дорогу верную, и оно уже никуда с нее не свернет. Ну, если кто-нибудь только не примется его насильственной мерой сворачивать. Так и с лошадью: тот, кто с ней хорошо обращается, растит существо доброе, верное людям. А если лошадь с детства бить и запугивать, она иногда вырастает опаснее дикого зверя.

— Как вы умно говорите! — с восхищением поглядел на старого конюха Джеймс. — Наш хозяин тоже о лошадях подобного мнения.

— Значит, он для своих лошадей не хозяин, а прямо находка, — произнес конюх. — Как же его зовут?

— Сквайр Гордон, — ответил Джеймс. — Он живет по ту сторону Беконских холмов, в Бертуик-парке. Может быть, вы о нем слышали?

— Еще бы! — одернул конюх свой желто-зеленый жилет в полоску. — Этот сквайр — личность известная. И в лошадях хорошо разбирается, и наездника в нашем графстве лучше его просто нет.

— Да, — подтвердил Джеймс. — Только с тех пор, как погиб молодой хозяин, сквайр Гордон редко когда в охотах верхом принимает участие.

— Читал я в газетах об этой истории, — отозвался со вздохом конюх. — Ужасно мне жаль было тогда юного Гордона. Какое несчастье! И юноша кончился прямо во цвете лет, и лошадь погибла отличная.

— Не говорите, сэр! — погрустнел Джеймс. — Конь был великолепный! К слову, он Черному Красавчику приходился братом. Они даже внешне похожи.

— Я тогда много думал над этим несчастьем, — с силой потер лоб пожилой конюх. — Молодого сквайра жалко, конечно, до слез. Но все-таки виноват он сам. По-моему, для прыжка неудачнее места нарочно не выберешь. Забор, ручей, а потом обрыв. Да бедная лошадь при всем желании не могла ничего разглядеть! При такой обстановке даже наездник с опытом скорее всего бы разбился. Ох уж этот азарт охоты! Как только люди не понимают, что лисий хвост не стоит ни человеческой жизни, ни жизни лошади!

Тут второй конюх привел в денник Горчицу, и нам вместе дали овса. Еще раз внимательно нас осмотрев, Джеймс и пожилой конюх повернулись и побрели на улицу.

Глава XVI

ПОЖАР

Совсем поздно вечером конюх помладше привел в конюшню новую лошадь и еще какого-то молодого человека с трубкой в зубах. Пока конюх возился с лошадью, человек этот с ним разговаривал. Потом конюх ему сказал:

— Поднимись, пожалуйста, на чердак, Тоулер, и принеси сена. Мне нужно дать его этой лошади. Только трубку свою здесь оставь.

— Ладно, — ответил Тоулер и поднялся по лестнице.

Скоро его шаги раздались прямо над моей головой. Потом он спустился с охапкой сена в руках. Конюх покормил лошадь и вместе с молодым человеком ушел. Еще чуть погодя Джеймс заглянул пожелать нам с Горчицей спокойной ночи. Когда же и он удалился, конюшню заперли до утра на засов.

Среди ночи чувство ужасной опасности заставило меня подняться с подстилки. Лишь окончательно пробудившись, я начал кое-что понимать. В конюшне стояла невыносимая духота. Горчица кашляла. Другие лошади тоже проснулись и выказывали крайнее беспокойство. Тьма стояла кромешная. Я не мог ничего разглядеть. Резкий запах в конюшне усиливался. Дышать стало труднее. Из открытого люка, который вел на чердак, доносились странные и тревожные звуки. Будто туда забрались какие-то люди и с треском ломали сучья. Я не понимал еще, что случилось, но от неясного страха меня сотрясала дрожь. Других лошадей тоже охватил ужас. Они топали и пытались сорваться с привязи.

Наконец я услышал шаги во дворе. Дверь конюшни открылась. Молодой конюх начал одну за другой отвязывать лошадей. По тому, как он торопился, я почувствовал, что ему очень страшно, и сам начал еще сильнее трястись. Другие лошади тоже шарахались от него. Молодой конюх вбежал в мой денник. Он попытался вывести меня силой, но у него конечно же ничего не вышло. Другие лошади тоже не подчинились. Тогда конюх в полной панике выбежал вон.

Оглядываясь сейчас с высоты прожитых лет на то давнее происшествие, могу заявить, что все лошади, включая меня, по собственной глупости тогда едва не погибли. Мы просто поддались панике. А так как место нам всем было чужим, казалось, будто опасность исходит буквально от каждого, кто к нам приближается. Хорошо еще, что свежий воздух проник сквозь открытую дверь. Дышать стало легче. Я немного пришел в себя и глянул наверх. В открытом люке мелькали красные отблески. Треск раздавался сильнее прежнего.