Профессионалы - Шакилов Александр. Страница 31

Паутина.

Красная паутина колышется сеткой в пролёте окна.

Зло.

Степашка заунывно воет, Юрико по максимуму активирует все татуировки-обереги: тело её светится голубыми рисунками-узорами, древними символами и знаками силы. От такого напора добра зло должно исчезнуть, рассыпаться в прах, уйти обратно в преисподнюю — убежать, улететь, уползти.

Но…

Шаг вперёд, тело чешется, татуировки неимоверно зудят. Напрягая живот, девушка выплёскивает волнами светлую энергию — ведь надо сломать, разрушить ловушку-паутину и выбраться из ловушки-комнаты.

Шаг.

Шаг.

Красные нити утолщаются, наливаются горелой чернотой, и Юрико замечает запутавшиеся в сети людские души, похожие на крохотных младенчиков с болезненно жёлтыми личиками. Младенцы извиваются, корчатся от боли, в пупках их копошатся белёсые черви, из глаз льются кровавые слёзы, на ручках и ножках сами собой вспухают багровые рубцы и язвы.

Жертвы, мухи-мотыльки.

Паук…

Должен быть паук!! — падает на колени Юрико. — Паук, где ты?!! Покажись, тварь!! Посмотри мне в лицо!!

И кумо выходит из тьмы. Да-да, это кумо! — Юрико узнаёт его по описаниям из старинных легенд: огромный монстр-арахнид, ростом как мужчина-баскетболист, едва ли не цепляет потолок хитином неправильной, деформированной головогруди. Восемь длинных лап его, покрытых бурой шерстью, щупают воздух комнаты сегментами сочленений и острыми лезвиями-шипами. Напрягаются могучие мышцы, толстое овальное брюхо волочится по паласу, марая пол клейкой слизью. Слизь тут же высыхает, превращаясь в красную нить.

Мерцает свет торшера.

Юрико на коленях. Пытается подняться, но страшная чужая сила давит на девичьи плечи, руки бессильно повисают — даже пальцы не шевелятся. А внизу живота продолжает копиться светлая мощь, которую нет никакой возможности использовать против паука-оборотня — Юрико надо направить поток ладонями.

Торшер.

Блики.

Лапы.

Когти.

Рядом.

Шипы.

С мокрых хелицер паука капает едкая дымящаяся слюна. Свет отражается от черного панцыря-хитина. Кумо нависает над Юрико. Кумо приседает — хрустят сегменты-сочленения. Кумо желает откусить девушке голову и плотно поужинать.

Вот и всё, — понимает Юрико. — Всё.

…тужься-тужься, милая, тужься, ещё чуть-чуть, ещё немного, ну давай, давай!!..

Никак.

Тело не слушается, не принадлежит Юрико.

Степашка, бесстрашный зооморф-прорицатель, бросается к пауку и впивается маленькими, не приспособленными для агрессии зубками, в твёрдую лапу. С тем же успехом можно бить кулаком в бетонную плиту. Но кумо на мгновение отвлекается от Юрико — зооморф тряпочкой ударяется о шкаф и, хромая, отползает в своё гнездо. Всего на мгновение паук-оборотень теряет контроль над девушкой.

И Юрико с колен прыгает вперёд, выбрасывая руки перед грудью — направленная сила опрокидывает кумо на спину, длинные лапы паука смешно дёргаются, сшибая со стены картину в стиле школы Ямато-э и тринадцатиструнную цитру-кото.

Юрико стоит на груди поверженного арахнида, татуировки девушки горят предельно ярко, отражая огонь алых зрачков кумо. Острые жала паука метят в Юрико, но проскальзывают мимо — сила против силы, добро против зла.

Степашка жалобно пищит, предупреждая о новой опасности: демон-они выбирается из тьмы позади Юрико, демон падает с потолка, отцепившись рогами от люстры. Шипастая булава легонько трогает затылок девушки, смачивая кровью роскошные волосы юной красотки.

Юрико падает, шевелятся помятые мьют-орхидеи — живой икебане не нравится, когда с ней обращаются подобным образом.

Всё, татуировки гаснут.

— Убил? — Безобразное туловище кумо медленно трансформируется в стройную женскую фигуру: паук оказывается паучихой, самкой. В людском обличье кумо выглядит очень даже соблазнительно: высокая женщина, эдакая леди-вамп — длинные чёрные волосы, тяжёлые налитые груди, плоский живот, курчавый треугольник лобка. — Убил?

— Нет. Что ты. Успокоил немного. — Рычит демон-они и трясёт извилистыми рогами.

— Надолго? — Кумо прячет напряжённые соски в ладонях, скрещивает ноги.

Демон облизывается — язык-змея скользит по косматым бровям, липкая слюна течёт по морде:

— Как раз хватит. Нам.

— А почему не убил?

— Красивая. Жалко. Такая, как мы. Почти.

— Нет. Она — не хэнгэёкай. Я сама сейчас её, быстро, подожди. — Человеческие пальцы паучихи уродливо удлиняются и заостряются когтями.

— Нет.

— Нет?! Не мешай!

— Нет. Идём. Туда. И будем вместе. Я — так — хочу! — Рогатый монстр обнимает подругу мощными мускулистыми лапами и, сломав в пояснице, входит в кумо сзади: сладострастный рёв, вот такая любовь.

Сцепившаяся в экстазе нечисть исчезает во тьме, паутина рассыпается в пыль.

Юрико лежит без сознания, Степашка скулит.

Дорические колонны, портики, алебастровые имитации скульптур эпохи Возрождения. А в сумме — питейное заведение для гурманов. Здесь всегда мало народу — цены отпугивают праздных гуляк и случайных прохожих, возжелавших охладится кондиционированным воздухом за бутылку дешёвого пива и еврокопеечку чаевых. Однако, главное достоинство бара «Олимп» — это стеллаж за спиной толстушки-хозяйки Афродиты, добродушной и всегда охочей до любовных утех в подсобке. Стекольный пейзаж восхищает географическим ассортиментом спиртного — столько человеку выпить не под силу: мексиканская текила и украинская горилка, американский виски и сомнительный бренди неизвестного происхождения, французское шампанское «Изабель Аджани» и русская водка на берёзовых почках, грузинская чача и армянский коньяк, итальянский вермут и вавилонский самогон. И так далее, и тому подобное…

Да-да, нормальному человеку столько не откушать и за год.

А профессионалу?..

— Что ты говоришь? За год не выпить? Не знаю, не пробовал, но можно. Попробовать. Когда время будет, хе-хе, на пенсии… Кстати, Акира-сан, в одна тысяча шестьдесят неважно каком году из-за пожаров тю-тю о-го-го Лондона, но! — пострадали всего шесть человек. — Джамал внимательно смотрит на Акиру. Ждёт реакции.