Черняховский - Шарипов Акрам Агзамович. Страница 76

— Шутите?

— Нисколько. Прибыло пополнение — семь тысяч человек. В основном с Западной Украины и из Молдавии.

— Вот это кстати! — обрадовался Черняховский. — В первую очередь надо пополнить дивизии Галицкого. Довести численность каждой хотя бы до четырех тысяч: им штурмовать Кенигсберг! Остальных направим к Людникову. Поедемте посмотрим на пополнение…

Проехали мост через Прегель. По обеим сторонам дороги сожженные «тигры», изуродованные пушки, машины. Безлюдье, тишина…

Черняховский любил быструю езду. Водитель старшина Виноградов старался ему угодить, по гололед не позволял развить хорошую скорость. Въехали в лес. Поднявший ветер разогнал облака, сквозь серую мглу пробилось солнце.

Вездеход остановился на лесной поляне. Деревья, покрытые инеем, в лучах солнца сверкали серебром, в их окружении красовался замок с островерхой черепичной крышей, с высокими белыми колоннами.

«Красотища! — Черняховский вышел из машины. — Как будто и войны вовсе нет».

К ним уже спешил начальник тыла фронта генерал Виноградов. Невдалеке строились прибывшие воины. Черняховский обратился к солдатам нового пополнения с речью:

— Дорогие товарищи! Сейчас вы вольетесь в полки, которые бьют врага там, где когда-то били его наши предки. Мы стоим на той самой земле, которая еще пятьсот лет назад была омыта кровью польских, литовских и русских солдат. Спустя триста лет предки немецких фашистов вновь напали на нас, и опять здесь вспыхнули костры биваков русских воинов. В результате Семилетней войны русские овладели Восточной Пруссией и ключами от Берлина. А теперь нам с вами суждено уничтожить врага в этом логове агрессивной военщины, взрастившей бесчеловечный фашизм! На штурм Кенигсберга, друзья!

По лесу прокатилось мощное «ура!». Проникновенные слова прославленного полководца растрогали солдатские души.

Накануне нового наступления генерал Макаров побывал у воинов 11-й гвардейской армии. Рассказал о новостях на других фронтах, о прибывшем пополнении, о том, что им, гвардейцам, предстоит первыми штурмовать Кенигсберг. Наутро партийно-политические работники и агитаторы поспешили с этими вестями на передний край.

Штаб фронта, исходя из данных воздушной, агентурной и войсковой разведок, определил слабые места в обороне противника, произвел перегруппировку и усилил армии, наступающие на главном направлении. К годовщине Красной Армии было намерение овладеть крепостью Кенигсберг и тем самым приблизить час неминуемого разгрома восточнопрусской группировки немецко-фашистских войск.

Однако в Генеральном штабе все представлялось несколько иначе. 2-му Белорусскому фронту, усиленному доукомплектованной до штатного состава 19-й армией, ставилась новая задача: разгромить восточнопомеранскую группировку противника и выйти к устью реки Одер с целью помочь войскам, наступающим на Берлинском направлении. Понесшие потери в предыдущих операциях 50, 3, 48-я общевойсковые и 5-я гвардейская танковая армии, а также 8-й гвардейский танковый корпус, действовавшие на линии Хейльсберг — Вормдитт — Фрауэнбург, передавались 3-му Белорусскому фронту. Ликвидация группировок противника в Восточной Пруссии возлагалась на войска 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов. Черняховскому предписывалось передать Баграмяну армии Белобородова, Людникова и Галицкого. В свою очередь, армии, ранее входившие в состав 1-го Прибалтийского фронта, передавались 2-му Прибалтийскому.

Директива Ставки конкретизировала задачи действующим в Восточной Пруссии фронтам: 3-му Белорусскому сосредоточить основные силы на разгроме самой мощной хейльсбергской группировки противника, 1-му Прибалтийскому ликвидировать земландскую группировку врага, одновременно обеспечивая оборону рубежей вокруг Кенигсберга.

В соответствии с директивой Генштаба Черняховскому предписывалось передать соседнему фронту армии, которые он успел нацелить и подготовить к прорыву укрепленного района. Трудно было ему расставаться с такими командармами, как Людников, Белобородов, Галицкий. Предстояло принять новые армии, сработаться с их командованием, организовать управление и взаимодействие. Времени для этого было явно недостаточно.

Во исполнение директивы Ставки Черняховский решил встречными ударами 5-й общевойсковой и 5-й гвардейской танковой армий отрезать хейльсбергскую группировку противника от моря и тем самым лишить его возможности получить помощь извне. Это была чрезвычайно трудная задача, так как 5-я гвардейская танковая армия в тот момент по количеству боевых машин равнялась лишь танковой дивизии немцев, а численный состав дивизий армии Крылова в среднем не превышал трех тысяч человек. Немецко-фашистское командование в составе хейльсбергской группировки имело одну моторизованную и две танковые дивизии, в каждой по сто и более танков. С учетом штурмовых орудий у противника было в общей сложности более шестисот бронеединиц и четырнадцать пехотных дивизий численностью более десяти тысяч солдат и офицеров каждая. Кроме того, гитлеровцы мобилизовали в фольксштурм всех мужчин, способных держать оружие.

10 февраля войска фронта в новом составе продолжали штурм хейльсбергского укрепленного района. В этих сложных условиях Черняховский не только сам постоянно выезжал на передний край, но и командный пункт фронта переместил ближе к наступающим войскам. Танковая армия генерала Вольского, сменившего на этом посту П.А. Ротмистрова, и 5-я армия генерала Крылова упорно продвигались навстречу друг другу. Противник, сосредоточив крупные силы на небольшом участке, успевал своевременно закрывать бреши в его обороне. Немецко-фашистское командование, воспользовавшись тем, что наши соединения под Кенигсбергом ослабили активность, перебросило всю авиацию и даже часть дальнобойной артиллерии против войск 3-го Белорусского фронта.

16 февраля Черняховский вернулся в штаб фронта, чтобы уточнить план операции и отдать необходимые распоряжения по подготовке резервов для решающего удара. На командном пункте его ожидала жена, приехавшая из Москвы. После длительного пребывания в поле в февральскую пронизывающую стужу Ивану Даниловичу было особенно радостно войти в теплый дом, встретиться с женой, почувствовать домашний уют.

Дела не ждали, надо было снова ехать в войска.

— Ваня, хватит тебе мерзнуть в шинели! Надень, пожалуйста, бекешу и теплый свитер, — забеспокоилась Анастасия Григорьевна.

— Надену, Тасенька. Не волнуйся! Все будет в порядке. Завтра постарайся, чтобы к моему возвращению подготовили баню с веничком.

— Пожалуйста, будь поосмотрительней!

— Буду, Тасенька!

От взгляда Анастасии Григорьевны не ускользнуло, что муж чем-то угнетен. А Иван Данилович переживал, что войска его несут потери. Сил для наступления явно не хватало. Но он сознавал, что сейчас обстановка требует сосредоточения основных усилий на Берлинском направлении.

Молча надел бекешу, принял из рук жены папаху.

Вошел Комаров.

— Машина подана!

Порученец заметил, что Анастасия Григорьевна встревожена, но, как всегда, старается не показать этого. Сколько уже раз провожала она так мужа, ненадолго приезжавшего с переднего края, и каждый раз отправляла вместе с ним частицу своего сердца.

У Черняховского с приездом жены тоже прибавилось беспокойства. Район командного пункта часто подвергался бомбежкам. После каждого налета Иван Данилович звонил с передовой.

Проводив мужа, Анастасия Григорьевна написала письмо дочери и сыну. Потом прилегла. Со стороны переднего края доносились раскаты артиллерийской канонады, изредка земля сотрясалась от взрывов тяжелых бомб.

В ночь на 18 февраля долго не могла заснуть и дочь полководца Неонила. Вечером она услышала по радио: