Дальний умысел - Шарп Том. Страница 30

– Ты как, в порядке? – позвала Соня.

Хатчмейер заскулил. Он явно был не в порядке. Соня подплыла к нему и остановилась, держась на воде без малейшего усилия.

– Помогите, помогите! – вскрикивал Хатчмейер.

– Спокойно, – сказала Соня, – без паники. Ты плавать-то умеешь?

Хатчмейер вылупил на нее глаза.

– Плавать? Что значит «плавать»? Конечно, умею. Сейчас я что, по-твоему, делаю?

– Стало быть, все в порядке, – сказала Соня. – Только и надо доплыть до берега.

Но Хатчмейер в ужасе забултыхался.

– До берега? Не доплыву. Утону. В жизни не доплыву. Я…

Соня бросила его и поплыла к месту крушения. Может, там найдется спасательный пояс. Пояса не было, зато пустых канистр сколько угодно. Она прихватила одну из них и вернулась к Хатчмейеру.

– Держись за нее, – велела она. Хатчмейер выпустил свои обломок и вцепился в канистру. Соня сплавала и пригнала еще две. И подвернулся кусок каната. Она связала канистры, опоясала Хатчмейера и сделала надежный узел.

– Теперь не утонешь, – сказала она. – Торчи давай здесь, и все будет просто замечательно.

Спасенный Хатчмейер бешено поглядел на нее.

– Замечательно? – дурным голосом крикнул он. – Что замечательно? Дом мой сожгли, какой-то полоумный кретин чуть не угробил меня горящим катером, моя прекрасная яхта потонула – и все это, по-твоему, замечательно?

Но Соня уже не слышала его: она ровными гребками плыла к берегу – на боку, чтоб не утомиться. Ее волновал Пипер. Он ведь остался дома, а от дома осталось… Она поглядела через плечо на красно-желтую громаду, рассыпающую искры и вдруг изрыгнувшую гигантский язык пламени. Наверное, рухнула крыша. Соня поплыла саженками. Надо скорее выяснить, что случилось. Может быть, бедный милый Пипер опять угодил в беду. Она готовилась к худшему, по-матерински уверяя себя, что он не так уж и виноват, если что-нибудь натворил, но потом сообразила, что натворил не обязательно Пипер. Встречу в Нью-Йорке им устроил Макморди: Пипер тут ни при чем. Уж если кого винить, то…

Соня перестала винить себя самое, задумавшись о катере, который вылетел на них из темноты и тут же взорвался. Хатчмейер считает, что это его хотели угробить. Странно, конечно, однако странно не более чем подожженный дом. Одно к одному – и получается организованная, обдуманная акция. Значит, обошлось без Пипера: организовывать, обдумывать – это не по его части. На него все просто обрушивается. С этой утешительной мыслью Соня коснулась ногами дна и выбралась на берег. Минуту-другую она полежала, чтоб собраться с силами, и тем временем ей пришло на ум ужасное предположение. Если Хатчмейер прав и кто-то на него покушался, то едва ли не вернее всего, что они нашли в доме Пипера и Бэби и… Соня с усилием поднялась и пошла на огонь через рощицу. Надо скорее выяснить, в чем дело. А вдруг это все же был несчастный случай, и Пипер, потрясенный зрелищем нечаянно подожженного дома, выболтал кому-нибудь, что он – не автор «Девства»? Тогда, конечно, они погорели вместе с домом. Вместе с домом?! И она спросила, есть ли жертвы, у первого попавшегося пожарного, который поливал из шланга горящий куст.

– Если и есть, то от них одни уголья остались, – сказал тот. – Какой-то чокнутый малый открыл жуткую пальбу, когда мы приехали, но тут крыша грохнулась, и он больше не стрелял.

– Пальбу? – спросила Соня. – Какую пальбу?

– Пулеметную, – объяснил пожарный, – из подвала. Только я же говорю: его накрыло, и он больше не стреляет.

Соня поглядела на уголья. Жар обдавал ей лицо. Пулеметная стрельба из подвала? Чепуха какая-то. Вообще все чепуха – если не согласиться с Хатчмейером, что его хотели убить.

– И вы уверены, что никто не спасся? – спросила она.

– Никто, – покачал головой пожарный. – Я приехал с первой машиной – и из дома никто не спасался, только стреляли. А который стрелял – тот верный покойник.

В глазах у Сони потемнело, она качнулась и рухнула замертво. Пожарный перекинул ее через плечо и, кряхтя, отнес к санитарной машине. Еще полчаса – и Соня Футл крепко спала на больничной койке: ей вкатили изрядную дозу транквилизатора.

Зато Хатчмейер отнюдь не спал. Он сидел голый, в одних канистрах, на борту катера береговой охраны и никак не мог объяснить патрулю, чем он занимался посреди залива в третьем часу утра. Ему внимали с недоверием.

– Ладно, мистер Хатчмейер, значит, вас не было на борту вашего катера, когда он взорвался?

– Катера? – заорал Хатчмейер. – Какого еще катера! Я был на яхте!

Патрульный смерил его скептическим взглядом и показал на подобранный бортовой обломок с отчетливой надписью «Фолиант III».

– «Фолиант III» – да, это мой катер, – пробормотал Хатчмейер.

– Ну да, я тоже так думал, – сказал патрульный. – Но раз вы говорите, что вас на катере не было…

– Меня? На катере? Да тот, кто был на этом катере, изжарился заживо. Я что, похож…

На это никто не ответил. Вскоре они ткнулись в берег возле бывшей усадьбы Хатчмейера; владельцу ее, обернутому в одеяло, помогли сойти, и процессия гуськом двинулась через рощицу к подъездной дороге, где сгрудилась дюжина полицейских, пожарных и санитарных машин.

– Подобрали мистера Хатчмейера, плавал в обнимку с этими штуками, – сказал патрульный шефу полиции, показывая на канистры.

Шеф полиции Гринсливз с нескрываемым интересом посмотрел на Хатчмейера, на канистры и снова на Хатчмейера.

– И еще вот, – добавил патрульный, предъявляя обломок доски с надписью «Фолиант III». Шеф полиции Гринсливз внимательно изучил надпись.

– «Фолиант III», а? Это говорит вам что-нибудь, мистер Хатчмейер?

Хатчмейер, кутаясь в одеяло, глядел на огненные руины своего дома.

– Я спрашиваю: вам знакомо название «Фолиант III», а, мистер Хатчмейер? – повторил шеф полиции, задумчиво проследив направление хатчмейеровского взгляда.

– Конечно, знакомо, – сказал Хатчмейер, – Это мой катер.

– Может, вы нам скажете, что вы делали на своем катере в такой час?

– Я был не на катере. Я был на яхте.

– «Фолиант III» – это катер, – наставительно сказал патрульный.

– Я знаю, что это катер, – сказал Хатчмейер. – Я говорю, что во время взрыва меня на катере не было.

– Какого взрыва, мистер Хатчмейер? – поинтересовался Гринсливз.

– Что значит «какого взрыва»? Их что, было несколько?

Шеф полиции Гринсливз снова поглядел на догоравший дом.

– Дельный вопрос, – сказал он, – очень дельный вопрос. Я его сам все время задаю себе. И еще мне интересно, почему никто не вызвал пожарных, как только дом загорелся? И кому это так не понравилось, когда мы приехали, что он открыл из подвала пулеметный огонь и разнес к чертям пожарную машину?

– Кто-то стрелял из подвала? – недоверчиво спросил Хатчмейер.

– Да, вы не ослышались. Из крупнокалиберного пулемета, кстати.

Хатчмейер угрюмо потупился.

– Эти я, пожалуй, могу объяснить, – начал он и осекся.

– Можете объяснить? Рад буду выслушать ваше объяснение, мистер Хатчмейер.

– Я держу пулемет в оружейной…

– Держите в оружейной крупнокалиберный пулемет? А вас не затруднит сказать мне, зачем вам пулемет в оружейной?

Хатчмейер сглотнул слюну в некотором замешательстве. Его это затрудняло.

– Для самозащиты, – выдавил он наконец.

– Для самозащиты? От кого?

– От медведей, – сказал Хатчмейер.

– От медведей, мистер Хатчмейер? Я верно вас расслышал – «от медведей»?

Хатчмейер тоскливо озирался, подыскивая вразумительный ответ. В конце концов он решил говорить все как есть.

– Видите ли, жена моя одно время задвинулась на медведях, вот я и… – Он уныло смолк.

Шеф полиции Гринсливз смотрел на него все пристальнее.

– Миссис Хатчмейер задвинулась на медведях? Я верно вас расслышал – «миссис Хатчмейер задвинулась на медведях»?

Но Хатчмейер потерял всякое терпение.

– Нечего меня переспрашивать, – рявкнул он. – Если я говорю, что миссис Хатчмейер задвинулась на медведях, значит задвинулась. Соседи вам подтвердят, спросите у них.