Новый расклад в Покерхаузе - Шарп Том. Страница 15

– Доброе утро, сэр, – крикнул Кухмистер, когда Пупсер проходил мимо сторожки.

– Доброе утро! – ответил Пупсер и вышел за ворота. До открытия парикмахерских оставалось больше часа, и, чтобы убить время, он решил прогуляться вдоль реки. На берегу беззаботно спали утки. Все-то у них в жизни просто, позавидовать можно.

Миссис Слони привычным жестом заправила простыни на кровати Пупсера и, слегка сдержав непомерную силу, почти нежно взбивала подушку. Она была довольна собой. Не один год минул с тех пор, как мистер Слони преждевременно отошел в мир иной из-за ненасытности жены, проявлявшейся не только в еде. Еще больше времени прошло с тех пор, как она в последний раз слышала комплимент. Неуклюжие заигрывания Пупсера не ускользнули от ее внимания. Да и как не заметить очевидное: когда она работала, он ходил за ней по пятам из комнаты в комнату и глаз с нее не сводил. «Бедный мальчик скучает по мамочке», – подумала она сначала и отнесла замкнутость Пупсера к тоске по дому. Но его недавнее поведение показывало, что он питает к ней чувства более интимного свойства. Ведь не погода же так на него действует. В голове миссис Слони тяжело и неуклюже заворочались мысли о любви. «Не будь дурой, – осадила она себя, – ну что он в тебе нашел?» Но что-то глубоко засело в ее душе, и миссис Слони решила вести себя соответствующим образом, несмотря на всю нелепость ситуации. Она стала лучше одеваться, больше заботиться о своей внешности, а расхаживая из комнаты в комнату и застилая одну кровать за другой, даже давала волю воображению. Случай в комнате для прислуги подтвердил самые лучшие подозрения. «Это ж надо, – удивлялась она. – Такой симпатичный парнишка. Кто бы мог подумать?» Она посмотрелась в зеркало и пригладила волосы тяжелой рукой.

В девять пятнадцать Пупсер сел в парикмахерское кресло.

– Только подровнять, – попросил он.

Мастер подозрительно посмотрел на его голову.

– Может, на затылке и висках покороче? – спросил он печально.

– Нет, спасибо, только подровнять, – повторил Пупсер.

Парикмахер заправил простыню за воротник Пупсера и сказал:

– А я-то думал, что всем молодым людям давно плевать на прическу. Эдак мы из-за вас совсем разоримся.

– Ну работы-то у вас, наверное, хватает.

Вокруг ушей оживленно защелкали ножницы. Пупсер смотрел на себя в зеркало и лишний раз поражался огромному несоответствию между своей невинной наружностью и неуемной страстью, что бушевала внутри. Он скосил глаза на полки и увидел ряды пузырьков, туалетную воду, средство от перхоти доктора Линтропа, средство для роста волос, банку помады. И кто сейчас пользуется помадой? Парикмахер тем временем, не переставая, болтал о футболе, но Пупсер не слушал. Он рассматривал стеклянный шкафчик слева от себя. В углу, кажется, и стояла та самая коробочка, из-за которой он, собственно, и пришел стричься. Головой он двигать не мог, поэтому не был уверен, что именно там было, но коробочка походила на то, что он искал. Но вот парикмахер подошел к столику, чтобы взять ножницы. Пупсер повернул голову и увидел, что его интерес вызвало вовсе не то, что требуется: это была просто-напросто пачка лезвий. Он пробежался взглядом по полкам. Кремы для бритья, бритвы, лосьоны, расчески – всего в изобилии, но хоть бы одна пачка презервативов!

Пупсер сидел сам не свой, а ножницы стрекотали возле шеи. Где же эти распроклятые штуковины? Ведь должны же быть непременно. Где их и искать, как не у парикмахера. Лицо в зеркале стало еще растеряннее. Парикмахер уже закончил работу, пудрил ему шею и размахивал зеркальцем перед лицом. У Пупсера не было настроения оценивать новую прическу. Он встал с кресла и нетерпеливо отстранил щеточку, которой парикмахер стряхивал с него волосы.

– С вас тридцать пенсов, сэр, – сказал мастер и выписал квитанцию. Пупсер порылся в кармане. – Еще что-нибудь желаете? Наступил долгожданный момент. Открытое предложение. «Что-нибудь еще» лишь на первый взгляд означало намек на целый сонм грехов. Но в положении Пупсера легко было не понять этих слов – вернее, понять их превратно.

– Мне пять пачек презервативов, – сдавленно промычал Пупсер.

– Увы, ничем не могу помочь, – ответил парикмахер. – Наш хозяин католик. Согласно условиям аренды, нам запрещено их хранить.

Пупсер расплатился и вышел на улицу. Он проклинал себя за то, что сразу не посмотрел, выставлены ли презервативы на витрине. Он вышел на Роуз Кресент и заглянул в аптеку, но там было слишком много женщин. Он заходил еще в три магазина, но везде либо толпились домохозяйки, либо за прилавком стояли молоденькие продавщицы. Наконец он вошел в парикмахерскую на Сидни-стрит, где витрина не отличалась излишней строгостью вкуса.

Два кресла были заняты, и Пупсер неуверенно ждал в дверях, пока парикмахер не уделит ему внимание. Вдруг входная дверь открылась, и кто-то вошел. Пупcер посторонился и оказался лицом к лицу с мистером Тортом, своим научным руководителем.

– А, Пупсер, постричься пришли? – Пупсер счел вопрос Торта за излишнее, к тому же нескромное любопытство. Как хотелось ответить этому зануде, что это не его собачье дело, но вместо этого он безмолвно кивнул и сел.

– Следующий, – объявил парикмахер. Пупсер прикинулся донельзя услужливым.

– Прошу вас, – предложил он Торту.

– Вам нужнее, мой друг, – ответил тот, сел и взял в руки номер журнала «Титбитс». Так второй раз за утро Пупсер оказался в парикмахерском кресле.

– Как вас постричь? – спросил мастер.

– Подровнять только.

Парикмахер накинул простыню Пупсеру на колени и заправил за воротник.

– Извините, что я лезу не в свое дело, сэр, – начал он, – но осмелюсь заметить, что сегодня утром вас уже стригли.

В зеркале Пупсер видел, как мистер Торт оторвался от чтения, видел он и свое лицо, покрасневшее, как помидор.

– Вовсе нет, – забормотал он. – С чего вы взяли? Но не договорив, Пупсер уже пожалел о столь непродуманном замечании. Парикмахер принял вызов, брошенный его наблюдательности, и продолжал:

– Ну, во-первых, у вас еще пудра на шее. – Пупсер вкратце пояснил, что помылся, а потом пользовался тальком.

– Бывает, – язвительно заметил парикмахер, – но тут у вас еще маленькие волоски, наверное…

– Послушайте, – перебил Пупсер, заметив, что Торт по-прежнему слушает с большим интересом, – если вы не хотите меня стричь… – Он не договорил: защелкали ножницы. Пупсер сердито смотрел на свое отражение и сокрушался: почему он всегда попадает в щекотливое положение? Мистер Торт с необычайным любопытством разглядывал затылок Пупсера.

– Мне-то что, – парикмахер отложил в сторону ножницы, – некоторым ох как нравится стричься. – Он подмигнул Торту, и Пупсер это заметил. Другие ножницы застрекотали вокруг ушей. Пупсер закрыл глаза, чтобы не видеть собственного укоризненного взгляда в зеркале. Плохо дело. И угораздило его влюбиться в слоноподобную служанку! Работал бы себе и работал, читал в библиотеке, писал диссертацию и ходил бы на заседания различных благотворительных организаций.

– Был у меня как-то клиент, – безжалостно продолжал парикмахер, – так он ходил стричься три раза в неделю. По понедельникам, средам и пятницам. Как часы. Вот походил он ко мне пару лет, я его как-то и спрашиваю: «Скажите, мистер Шляпкинсон, зачем вам так часто стричься?» И знаете, что он ответил? Что только здесь может думать. Что все самые блестящие идеи приходят к нему в парикмахерском кресле. Представляете, номер? Вот стою я здесь целый день, орудую ножницами, стригу, а прямо передо мной, под рукой, можно сказать, бушуют всякие мысли, мне неведомые. Ну вот. За всю свою жизнь я постриг сто тысяч человек, не меньше, а работаю я уже двадцать пять лет, шутка ли – столько клиентов. Вполне вероятно, что у кого-то из них во время стрижки появлялись весьма странные мысли. Тут небось и убийцы были, и сексуальные маньяки. А как же? Столько народу перебывало. Вполне вероятно. – Пупсер весь вжался в кресло. Мистер Торт вовсе потерял интерес к своему журналу.