Новый расклад в Покерхаузе - Шарп Том. Страница 39

– От вас требуется одно – прийти в Покерхаус и рассказать, как вы служили привратником.

Кухмистер покачал головой. Каррингтон не отставал.

– Мы снимем вас у ворот, снаружи, вы можете стоять на улице, а я попрошу вас ответить на несколько вопросов. Вам не придется заходить внутрь.

Кухмистер уперся.

– Или в Лондоне, или никак.

– В Лондоне?

– Я там уже лет тридцать не был.

– Мы свозим вас в Лондон на денек, если настаиваете, но сниматься лучше в Кембридже. Хотите прямо здесь, у вас дома? – Каррингтон оглядел закоптелую кухоньку. Обстановка что надо: зрители будут рыдать от жалости.

– Нет, не годится.

Каррингтон шепотом обругал несговорчивого старикана.

– Не хочу, чтоб в фильме.

– Не хотите, чтоб в фильме?

– Хочу живьем.

– Живьем?

– В студии, как в «Панораме». Мне всегда было охота посмотреть, как там, в студии. Все по-настоящему?

– Отнюдь нет. Жара, здоровые кинокамеры…

Вот и хорошо. Или живьем, или никак.

– Ладно, – сдался Каррингтон. – Но сначала отрепетируем. Я буду задавать вопросы, а вы отвечать.

Упрямство привратника раздосадовало Каррингтона. Но что делать? Без него каши не сваришь. Кухмистеру хочется в Лондон, Кухмистер по каким-то суеверным причинам не желает, «чтоб в фильме», придется ублажить его, обойтись кадрами дома старшего привратника на Райдер-стрит.

Каррингтон вернулся в Покерхаус и собрал съемочную группу. Осталось последнее интервью – с генералом Кошкартом О'Трупом в Кофт-Касл.

Через неделю Кухмистер и Каррингтон вместе поехали в Лондон. В эту неделю Каррингтон потрудился на славу, он смонтировал фильм и усовершенствовал комментарий. Но тревога не покидала его. Что-то не так. Не с программой – ее он состряпает, – а с Кухмистером. После увольнения привратник как будто вырос, как будто у него появились собственные цели. Обиженный тон, которым он привлек внимание Каррингтона, сменился невозмутимостью и уверенностью. В принципе, Каррингтон не возражал. Это даже усилит впечатление. И в студии есть свои плюсы. Грубоватая физиономия Кухмистера, сизый нос и нависшие брови будут выгодно выделяться на искусственном фоне, дадут дополнительный эффект неожиданности и непосредственности. Невнятное бормотание привратника растрогает чувствительных зрителей. Внимание всей страны будет приковано к этой жалостной истории – подлинной человеческой драме. Банальности радикала Богдера и воинственный пыл реакционера Декана оттенят прозрачную, безыскусственную честность Кухмистера, и тем самым будет доказано преимущество обыденных ценностей, которое проповедовал Каррингтон. И напоследок – воистину мастерский штрих. Генерал сэр Кошкарт О'Труп, стоя на посыпанной гравием аллее в Кофт-Касл, предлагает Кухмистеру поселиться у него, и камера показывает скромное бунгало, где старший привратник может мирно провести остаток дней своих. Каррингтон гордился этой сценой. В Кофт-Касл царил тот же дух, что и в милых его сердцу городских предместьях, а сам генерал – классический тип современного английского джентльмена. Чтобы достичь столь блистательного результата, пришлось прибегнуть к монтажу – журналист сумел обойти необузданного вояку. Помог терьер. Каррингтон заметил резвившегося на лужайке песика и спросил сэра Кошкарта. любит ли он собак.

– Само собой, – ответил генерал. – Верный друг, верный и послушный, всегда с тобой. С ним никто не сравнится.

– А если вы найдете бездомного пса, возьмете вы его в дом?

– Не оставлять же собаку на улице погибать от голода. Комнат у меня полно. Сами посмотрите: казармы что надо.

Каррингтон поздравлял себя с удачным спектаклем. Кое-что подтереть, заменить «пса» на Кухмистера – пара пустяков. Генерал вряд ли будет скандалить: кто откажется предстать перед миллионами зрителей в качестве благодетеля?

По дороге в Лондон Каррингтон натаскивал Кухмистера.

– Помните, смотреть прямо в камеру и просто отвечать на вопросы.

Кухмистер в темноте кивнул.

– Я спрошу: «Когда вы стали привратником?», а вы ответите: «В 1928 году». И все. Точка. Понятно?

– Да.

– Потом я скажу: «Вы стали старшим привратником Покерхауса в 1945 году?» – и вы скажете: «Да».

– Да.

– Потом я продолжу: «Значит, вы отдали колледжу сорок пять лет?» – и вы скажете: «Да» Ясно?

– Да.

– Потом я скажу: «А теперь вас уволили?» – и вы скажете: «Да». Я скажу: «Вы представляете, за что вас уволили?» А вы что ответите?

– Нет, – сказал Кухмистер.

Каррингтон был удовлетворен. Кухмистер оказался послушен, как собаки, которых нахваливал генерал. Журналист успокоился. Все пройдет гладко.

Они добрались до студии, Каррингтон оставил Кухмистера в подвале в обществе ассистента и скрылся в лифте. Кухмистер подозрительно осмотрелся кругом. Комната походила на бомбоубежище.

– Присаживайтесь, мистер Кухмистер, – предложил ассистент.

Кухмистер присел на пластмассовый диванчик, снял котелок, а молодой человек тем временем открыл стенной шкаф и выкатил оттуда какой-то ящик. Кухмистер недоверчиво покосился на него.

– Это что такое? – осведомился он.

– Портативный бар. Выпивка взбодрит вас. – Молодой человек отпер ящик.

– А-а, – безучастно протянул Кухмистер.

– Что вы предпочитаете? Виски, джин?

– Ничего.

– Да что вы! – прочирикал юнец. – Потрясающе! Отказаться выпить перед прямым эфиром. Все пьют.

– Пейте сами. А я лучше покурю. – Кухмистер принялся неторопливо набивать трубку.

Юноша растерянно взглянул на бар.

– Значит, не будете? Выпивка, знаете ли, помогает.

– Потом выпью. – Кухмистер закурил.

Ассистент убрал бар обратно в шкаф.

– Вы в первый раз? – Он, очевидно, пытался разговорить Кухмистера.

Тот кивнул. Так они и сидели молча, пока не явился Каррингтон. В комнате было не продохнуть от едкого дыма, перепуганный ассистентик забился в угол.

– Не захотел выпить, – шепнул он Каррингтону. – Ничего не говорит, сидит и курит эту мерзость.

Каррингтон слегка встревожился. Чего доброго, привратник завянет где-нибудь посреди интервью.

– Как настроение? – спросил журналист.

– Лучше не бывает. Но компания мне не понравилась. – Кухмистер сердито покосился на молодого человека. – Голубой, – пояснил он в коридоре по дороге к лифту.

Каррингтон пожал плечами. Кухмистер смущал его. Привратнику недоставало подобострастия, свойственного чуть ли не всем трепещущим жертвам журналиста. С перепугу они становились как шелковые, и Каррингтон наслаждался чувством превосходства, какого ни разу не испытывал за пределами искусственного мирка студии. Сейчас – не то. Этак он сам увянет в середине передачи. Каррингтон ввел Кухмистера в ярко освещенное помещение, усадил на стул и побежал в буфет глотнуть виски. Вернулся он вовремя – Кухмистер рычал на молоденькую гримершу, чтобы она не распускала руки.

Каррингтон занял свое место, ослепительно улыбнулся привратнику.

– Постарайтесь не пинать микрофон.

Кухмистер пообещал. На них нацелились объективы камер. Входили и выходили какие-то люди. В соседней комнате с затемненным окном возились у кронштейна режиссер и техники. Программа «Каррингтон в Кембридже» вышла в эфир. Девять двадцать пять. Лучшее эфирное время. Миллионы зрителей приникли к экранам.

В Покерхаусе отобедали. Сегодня, – для разнообразия, обошлось без словесных пикировок. За столом, как ни странно, сохранялась доброжелательная атмосфера. Даже Ректор и сидевший по правую руку от него Декан воздерживались от грызни. Казалось, члены Совета, заключили перемирие.

– Я сообщил о программе влиятельным членам Общества выпускников Покерхауса, – сказал Декан Ректору.

– Замечательно, – ответил сэр Богдер. – Я благодарю вас от имени всех членов Совета колледжа.

Декан подавил смешок.

– Что мог, то сделал. Это же для блага колледжа. Дай Бог, после передачи фонд восстановления получит два-три солидных взноса.